Джордж Эффинджер - Поцелуй изгнанья

— Доброе утро, племянник, — торжественно сказал Фридландер-Бей. — Как самочувствие?

— Ежечасно благодарю Аллаха, — ответил я.

Я сел за стол напротив него и принялся накладывать еду себе в тарелку.

Папа был одет в бледно-голубую рубашку с длинными рукавами и в коричневые шерстяные брюки. На голове его была красная феска. Он два или три дня не брился, и его лицо покрыла серая щетина. Он недавно вышел из больницы несильно потерял в весе. Щеки его ввалились и руки дрожали. Однако это не повлияло на остроту его ума.

— У тебя нет никого на примете, кто мог бы помочь в осуществлении нашего проекта цифровой связи, дорогой мой? — спросил он, покончив с шутками и перейдя прямо к делу.

— Думаю, да, о шейх. Это мой друг Жак Дево.

— Этот марокканский юнец? Христианин?

— Да, — сказал я. — Хотя я не уверен, что могу доверять ему полностью.

Папа кивнул:

— Это хорошо, что ты так думаешь. Неразумно верить кому бы то ни было, пока тот не прошел проверку. Мы еще поговорим об этом, когда я услышу оценку компаний.

— Да, о шейх.

Я внимательно смотрел, как он очищает яблоко серебряным ножом.

— Тебе говорили, что сегодня вечером будет собрание, племянник? — спросил он.

Да, я был приглашен на прием во дворец шейха Махали, эмира города.

— Я испугался, узнав, что принц обратил на меня внимание, — сказал я. Папа коротко улыбнулся мне:

— Это приглашение больше, чем просто одобрение твоей недавней свадьбы. Эмир сказал, что не может допустить вражды между мной и шейхом Реда Абу Адилем.

— А, понимаю. И сегодняшний прием станет попыткой эмира примирить вас?

— Его тщетной попыткой. — Фридландер-Бей нахмурился, рассматривая яблоко, затем яростно проткнул его ножом и отодвинул. — Мира между мной и шейхом Реда никогда не будет. Это просто невозможно. Но я понимаю, что эмир в трудном положении — когда князья воюют, гибнут крестьяне.

Я улыбнулся:

— Вы хотите сказать, что вы и шейх Реда — князья, а принц города — крестьянин?

— Да разве ему сравниться с нами силой? Он правит только этим городом, а мы — всей нацией.

Я снова сел в кресло и уставился на него:

— Вы ожидаете нового нападения этой ночью, о дед мой?

Фридландер-Бей задумчиво потер верхнюю губу.

— Нет, — медленно ответил он, — не сегодня, пока мы под защитой принца. Шейх Реда не так глуп. Но это будет скоро, племянник мой. Очень скоро.

— Я буду настороже, — сказал я, вставая и прощаясь со стариком. Меньше всего на свете мне хотелось бы услышать, что мы замешаны в очередную интригу.

После обеда я принял делегацию из Каппадокии, которая хотела, чтобы Фридландер-Бей помог им объявить свою независимость от Анатолии и провозгласить народную республику. Большинство людей думали, что Папа и Абу Адиль сделали себе состояние, торгуя пороком, но это было не совсем так. Это правда, что они были ответственны почти за всю незаконную деятельность в городе, но в первую очередь она выражалась в том, что они давали работу своим бесчисленным родственникам, союзникам и друзьям. На самом деле источником богатства Папы было то, что он знал о малейших изменениях в расстановке национальных сил в нашей части мира. Во времена, когда средний срок жизни новой страны короче, чем жизнь одного поколения ее граждан, кто-то должен хранить порядок посреди политического хаоса. В этом и заключались Дорогостоящие услуги, которые оказывали Фридландер-Бей и шейх Реда. Один режим сменял другой, а они помнили, где раньше проходили границы, кто был там налогоплательщиком, где кто зарыт — буквально и фигурально. Когда одно правительство уступало место своему последователю, Папа или шейх Реда вмешивались, чтобы сделать переходный период более мягким, и отхватывали себе по большому куску.

Все это казалось мне заманчивым, и я был счастлив, что Папа заставил меня работать в этой области, а не курировать прибыльные, но в целом нудные криминальные предприятия. Мой прадед учил меня с бесконечным терпением и приказал Тарику и Юссефу оказывать мне любую необходимую помощь. Когда я впервые пришел в дом Фридландер-Бея, я думал, что они всего лишь слуга и дворецкий, но теперь я понимал, что они знают о происходящем в верхах исламского мира больше, чем кто-либо, за исключением самого Фридландер-Бея.

Когда, наконец, каппадокийцы откланялись, я увидел, что до приема у эмира, где ожидали нас с Папой, оставалось немногим более полутора часов.

Кмузу помог мне выбрать подходящую одежду. Прошло уже некоторое время с тех пор, как я в последний раз надевал свои старые джинсы, ботинки и рабочую рубаху. Я успел привыкнуть к традиционной арабской одежде. Некоторые из жителей города одевались в деловые костюмы евроамериканского стиля, но я никогда не чувствовал себя в них удобно. В доме Отца я привык носить галабейю, поскольку я знал, что он предпочитает эту одежду. Кроме того, под свободным одеянием мне было проще прятать статический пистолет, а под кафией, арабским головным убором, я скрывал свои имплантаты, вид которых оскорблял некоторых консервативных мусульман. Потому я оделся в безупречно белую галабейю, подходящую для новобрачного, а сверху накинул царственно голубое, отделанное золотом одеяние. Я был обут в удобные сандалии, к поясу был привешен церемониальный кинжал, а на голове моей была простая белая кафия, перевязанная черным шнуром акаль.

— Ты очень хорошо смотришься, йа Сиди , — сказал Кмузу.

— Надеюсь, — ответил я. — Прежде мне никогда не приходилось встречаться с принцами.

— Ты доказал, что ты человек достойный, и эта репутация уже наверняка известна эмиру. Тебе незачем смущаться в его присутствии.

Кмузу было легко говорить. Я последний раз бросил взгляд на свое отражение, и то, что я увидел, не особенно впечатлило меня.

— Марид Одран, Защитник Угнетенных, — с сомнением сказал я. — Да, ты прав.

Затем мы спустились по лестнице к Фридландер-Бею.

Лимузин Папы вел Тарик, и мы прибыли во дворец эмира вовремя. Нам показали путь в танцевальную залу. Мне предложили прилечь на подушки на почетном месте, по правую руку шейха Махали. Фридландер-Бей и прочие гости рассаживались поудобнее. Я был представлен многим богатым и влиятельным людям города.

— Прошу вас, освежитесь, — сказал эмир.

Слуга подал поднос, уставленный чашечками крепкого кофе с кардамоном и корицей, и высокими стаканами с охлажденным фруктовым соком. Алкогольных напитков не было, поскольку шейх Махали был глубоко религиозным человеком.

— Да длится ваш пир вечно, — сказал я. — Ваше гостеприимство славится по всему городу, о шейх.

— Радость и празднество! — ответил он, польщенный.

Мы поговорили с полчаса, пока слуги не начали разносить блюда с овощами и жареным мясом. Эмир приказал наготовить впятеро больше еды, чем мы могли поглотить. Изящным, усыпанным драгоценными камнями ножом он отрезал мне отборнейшие куски. Всю жизнь я не доверял богатым и власть имущим, но, несмотря на это, принц мне понравился.