Джордж Эффинджер - Марид Одран

Идти было недалеко — из восточных ворот через бульвар аль-Джамаль, затем на юг. Участок располагался через несколько кварталов на углу улицы Валида аль-Акбара. Но мне неожиданно пришлось сделать крюк. У кромки тротуара стоял Папин черный лимузин. На тротуаре стоял Тарик и, судя по его виду, ждал меня. Выражение его физиономии у меня радости не вызвало.

— Фридландер-Бей желает поговорить с тобой, шейх Марид, — сказал он. Он открыл заднюю дверцу, и я скользнул внутрь. Я думал, что Папа будет там, но я был совсем один.

— Почему он не послал за мной Кмузу, Тарик? — спросил я.

Он лишь захлопнул дверь и обошел вокруг машины. Он сел на переднее сиденье, и мы тронулись с места. Вместо того чтобы ехать домой, Тарик повез меня в восточную часть города, через незнакомые места.

— Куда мы едем? — спросил я. Ответа не было. Ох-ох…

Я откинулся на спинку сиденья, спрашивая себя, что творится. У меня возникло жуткое, леденящее душу подозрение. Когда-то очень давно я уже ездил этим путем. Мои подозрения усилились, когда мы повернули и поехали по извилистым улочкам бедняцких окраин города. Блокирующий страх модик делал все, что мог, но тем не менее руки у меня начали потеть.

Наконец Тарик въехал на асфальтовую дорожку за бледно-зеленым бетонным зданием мотеля. Я сразу узнал его. Узнал это от руки написанное объявление: «МЕСТ НЕТ». Тарик припарковал машину и открыл мне дверь.

— Комната 19, — сказал он.

— Знаю, — ответил я. — Я помню дорогу.

В дверях комнаты 19 стоял один из Говорящих Булыжников. Он посмотрел на меня сверху вниз. Лицо его было бесстрастным. Сдвинуть с места этого гиганта я был не в силах, потому просто стоял и ждал, пока он не сочтет нужным войти вместе со мной. Наконец он фыркнул и отступил в сторону так, что я только-только сумел протиснуться внутрь.

Комната была все такой же. Со времени моего последнего посещения убранство ее не изменилось. Тогда я впервые привлек внимание Фрид-ландер-Бея и стал частью замысловатых планов старика. Старая потертая мебель, рабочий стол и кровать в европейском стиле, пара стульев с ветхой обивкой. Папа сидел за раскладным карточным столом посередине комнаты. Рядом с ним стоял другой Булыжник.

— Племянник, — сказал Папа.

Лицо его было мрачным, и в глазах не было любви.

— Хамдаллах ас-саламаа, йа шейх , — сказал я. — Хвала Аллаху, ты здоров. — Я украдкой скосил глаза, выискивая путь к бегству. Конечно же, его не было.

— Аллах йисаллимак , — резко ответил он. Он пожелал мне благословения Аллаха голосом таким же бесстрастным, как звук выпущенной пули.

Говорящие Булыжники медленно встали по обеим сторонам от меня. Я посмотрел на них, затем на Папу.

— Что я такого сделал, о шейх? — прошептал я.

Я почувствовал, как руки Булыжников сжали мои плечи, хватка их становилась все жестче. Они чуть ли не ломали мои кости. Только блокиров-щик боли удерживал меня от крика. Папа встал.

— Я молил Аллаха, чтобы ты изменил свой образ жизни, племянник, — сказал он. — Скорбь мою не выразить словами. — Глаза его утратили блеск. Они были словно осколки грязного льда. И вовсе не казались скорбными.

— Что ты хочешь сказать? — спросил я.

Я прекрасно знал что.

Булыжники еще крепче стиснули мои плечи. Тот, кто был слева — Хабиб или Лябиб, я никогда не мог их различить, — отвел мою руку в сторону. Нажал на плечо и начал выворачивать руку из сустава.

— Ему должно бы быть больнее, — задумчиво сказал Фридландер-Бей. — Ну-ка, выдерните чип из его розетки. — Второй Булыжник сделал то, что было приказано, и мне стало ужас как больнее. Я подумал, что мне вообще оторвут руку. Я застонал.

— Ты знаешь, почему ты здесь, племянник? — спросил Папа, подойдя поближе и встав надо мной. Положил руку мне на щеку, мокрую от слез. А Булыжник все продолжал откручивать мою руку.

— Нет, о шейх, — молил я. Я хрипел, выдавливая слова.

— Наркотики, — просто сказал Папа. — Ты слишком часто появлялся на людях, будучи опьяненным наркотиками. Ты знаешь, как я смотрю на это. Ты презрел святое слово пророка Мухаммеда, да будет с ним мир и благословение Аллаха. Он запрещает отравлять себя. Я это запрещаю.

— Да, — сказал я. Я прекрасно понимал, что оскорбление, нанесенное ему, злит его гораздо больше, чем оскорбление, нанесенное нашей благословенной религии.

— Тебя предупреждали и раньше. Это предупреждение — последнее. Самое последнее. Если ты не изменишь свое поведение, племянник, ты прокатишься с Тариком еще раз. Но повезет он тебя не сюда. Он увезет тебя из города. В пустыню. И вернется домой один. И на сей раз у тебя не будет надежды вернуться живым. Тарик будет не столь беспечен, как шейх Реда, хотя ты и мой правнук. У меня есть и другие правнуки.

— Да, о шейх, — тихо ответил я. Мне было очень больно. — Пожалуйста.

Он зыркнул на Булыжников. Они точас отошли от меня. Но боль не уходила. Я еще долго не отойду. Медленно, сморщившись, я встал со стула.

— Подожди немного, племянник, — сказал Фридландер-Бей. — Мы еще не кончили.

— Йаллах , — выдохнул я.

— Тарик, — позвал Папа. Водитель вошел в комнату. — Тарик, дай моему племяннику оружие.

— Тарик подошел ко мне и посмотрел мне в глаза. На этот раз мне показалось, что я вижу в них намек на сострадание. Такого раньше не бывало. Он вынул игломет и вложил его мне в руку.

— Что это за пистолет, о шейх? — спросил я.

Папа нахмурил лоб.

— Это, племянник, оружие, из которого был убит имам, доктор Садик Абд ар-Раззак. С его помощью ты сможешь найти убийцу.

Я уставился на пистолет как на какой-нибудь неземной артефакт.

— Как…

— Больше у меня нет для тебя ответов.

Я встал и посмотрел прямо в глаза седому старику:

— Как ты его добыл?

Папа махнул рукой. Этого мне знать не надо было. Я должен был только найти владельца.

Я понял, что аудиенция окончена. Чаша терпения Фридландер-Бея была переполнена. Я и то, как я вел расследование, довели его.

Внезапно мне пришло в голову, что он способен и солгать мне — игломет мог не принадлежать убийце. Но, возможно, для той обширной паутины интриг, что плелась вокруг него и шейха Реда, это и не было важно. Возможно, единственной важной вещью во всем этом было то, что это оружие просто назвали оружием убийцы.

Тарик помог мне выйти из машины. Я медленно уселся сзади, прижимая к груди игломет. Перед тем как захлопнуть двери, Тарик протянул мне блокировщик боли. Я посмотрел на него, но слова не шли на язык. С благодарностью я вставил чип.

— Куда тебя отвезти, шейх Марид? — спросил Тарик, садясь в кресло водителя и включая мотор.

У меня был короткий список из трех пунктов. Сначала я думал поехать домой, забраться в постель и принять медицинскую дозу соннеина, чтобы облегчить боль в руке и плече. Но я знал, что Кмузу никогда этого не допустит. Осознав это, я решил поехать к Чири и заглотить несколько порций «Белой смерти», но, посмотрев на часы, понял, что дневная смена еще не приступила к работе. Последним, но самым неприятным местом, оставался полицейский участок Хаджара. Мне нужно было проверить одну важную улику.