Кирилл Луковкин - Цитадель

– Конечно нет.

– Спасибо. Чуть не забыла: Париж говорил что-то про мятежников. Мол, атаку мутантов отбили и теперь… теснят этого Корнеллиуса вниз, к реактору… Париж был очень доволен. Он пообещал, что Ахмеду не причинят вреда.

Рик сел на пол, спиной к кровати. Потом почувствовал на плече ее руку.

– Рик. – Она помедлила. – Мне холодно.

Он взял ее за руку. Ладонь была обжигающе горячей. Рик встревоженно вскочил, склонился над ней, потрогал лоб. Нет, вроде бы все в порядке. Теперь он сидел подле нее и смотрел на это лицо в обрамлении великолепного нимба рыжих волос. Майя широко открыла глаза, ее сонливость как рукой сняло. Ладонь девушки сильно сжала его руку.

– Пообещай мне.

– Что?

– Обещай, что не оставишь меня.

Рик долго смотрел в эти глаза.

– Зачем ты просишь меня об этом?

– Мне страшно, – сказала она. – У меня сегодня весь день болит голова. Я попыталась прочесть надпись над залом досуга, но буквы расплываются в пятна. Париж долго рассказывал нам что-то, но я не запомнила ни слова. Он говорил нам, а я кивала, но не понимала, о чем идет речь.

– Ты просто переутомилась.

– Я забываю слова. Что происходит?

– Не знаю. Не бойся, это просто от переутомления. Утром встанешь как новенькая.

– Все равно обещай. – Она сжала его руку так сильно, словно повисла над пропастью и Мать-тьма готова была принять ее в свое чрево.

– Обещаю.

Майя некоторое время смотрела на него, а потом закрыла глаза. Рик оставался сидеть, не смея шелохнуться, пока она не стала дышать глубоко и ровно. Тогда он осторожно высвободился и на цыпочках вышел в коридор. Спать не хотелось.

Потолочные светильники чуть притухли, но в Омикроне даже этот свет сочли бы за иллюминацию. Рик медленно шел по коридору, не разбирая дороги. Неподалеку играла музыка. Переливчатые аккорды ласкали слух. Он приближался к источнику звука и скоро очутился возле входа в небольшой зал, свет в котором был потушен. Освещалась только сцена. Там, на помосте, сидел человек и извлекал переливчатые звуки из огромного ящика на трех ногах. Это было так красиво и необычно, что Рик невольно остановился и стал слушать.

Музыка лилась, наполненная величественной печалью, словно долгий сон. Словно эхо чьей-то прожитой тысячи лет назад жизни. Это была музыка древних, и она полнилась таким потаенным смыслом, таким глубоким содержанием, хоть и лишенная слов, что Рик восхитился мастерством неизвестного композитора. Музыка что-то делала с ним, заставляя тонко звенеть какие-то внутренние пространства в груди, и Рик с тайным стыдом чувствовал наслаждение, волнение и радость узнавания. Кто-то передавал ему привет из глубины веков. Кто-то знакомый говорил ему: «Здравствуй! Вот мы снова и встретились!» Застыв как изваяние, не смея нарушать хрупкую гармонию нового чувства, выросшего в нем сейчас, Рик смотрел на сцену, где человек исполнял древнюю музыку, слегка раскачиваясь в такт.

На сцену лился мягкий серебряный свет из неведомого источника, и Рик почему-то вдруг подумал, что этот свет попадает сюда извне. Ощущение времени пропало. Казалось, прошли века, прежде чем величественная музыка закончилась и последние отзвуки замерли где-то под потолком. Человек замер. Свет, лившийся на сцену, погас. Рик в полной тишине пошел прочь, не смея оглянуться.

Он думал о древних.

Коридор привел его к балкону на расщелину между сегментами. Окна напротив были темны, за исключением одного-двух, и еще одна длинная полоса горела чуть ниже: там что-то происходило. Рик видел расхаживающие туда-сюда ноги, но не стал приглядываться. Просто положил локти на перила и уставился в пространство, предоставив мыслям течь в голове самостоятельно.

Ветер уныло завывал, гуляя по отвесным равнинам стен. А может, это плакала Мать-тьма, призывая к себе заблудшие души. Тихое завывание то усиливалось, то ослабевало, чтобы потом вновь вырасти и превратиться в свист.

Свист стал ритмичным. Рик не сразу осознал, что сквозняк на такие вещи не способен. И ощутил чужое присутствие.

В паре метров поодаль прямо на поручне восседал оранжевый прол по имени Фома. Черные линзы глаз с красными точками посередине неотрывно смотрели на него. Рик хотел что-то сказать, но прол мягко покачал головой и поднес палец к месту рта: «Тихо!»

Рик ждал. Тогда, по прибытии в эон, после исчезновения Фомы, они с Майей, не сговариваясь, сделали вид, будто никакого прола с ними не было.

«Следуй за мной».

Словно тень, прол соскользнул вниз и пошел по внешнему карнизу, который заводил за стену. Рик подошел к этому месту. Фома показал идти за ним. Рик взглянул вниз, и голова у него тут же закружилась. Прол упрямо делал ему знаки, несмотря на молчаливый протест. Рик оглянулся назад. Никого не было видно. И он решился – перелез через перила и, вцепившись в них, мелкими шажками пополз за оранжевым.

Так они преодолели с десяток метров. Рик переставлял ноги, стараясь ни о чем не думать. Знал: если посмотрит вниз, страх захлестнет и он больше никогда не сдвинется с места, вцепившись в поручни, пока судорога не скрутит его и он не упадет в попасть. Порыв ветра ударил в спину, и на страшное мгновение Рик потерял равновесие. Ладони вспотели. Левая рука соскользнула, Рик нелепо взмахнул ей, балансируя на краю, но Фома среагировал быстро и ухватил его. В стене оказалась ниша, и прол вытащил их обоих на небольшой выступ. Рик уставился в стену, дрожа всем телом. Фома нащупал небольшую дверь, надавил на поручень, и она отъехала в сторону. Они ввалились внутрь.

Пригибаясь под низким потолком, Рик следовал за оранжевым пролом по длинному тоннелю. Они повернули два или три раза. В отличие от нижних катакомб, здесь пахло чем-то неорганическим. Тоннель закончился. Они стояли в огромном помещении, напоминавшем склад. Повсюду громоздились ящики и шкафы в несколько человеческих ростов, с выдвижными полками и табличками на них. Некоторые шкафы имели стеклянные дверцы, и можно было разглядеть уставленные колбами полки. В колбах были пророщенные семена с надписями на двух языках. Рик шел мимо шкафов и читал надписи, выбирая наугад: «Кукуруза мучнистая (Zea mays amylacea)», «Яблоня домашняя (Malus domestica)», «Редис посевной (Raphanus sativus)». Шкафы с растениями кончились, вместо них Рик увидел стеллажи с тысячами колб, наполненных разноцветными жидкостями. Шкафы были плотно закрыты и источали холодные пары. Рик прочел пару надписей: «Лошадь домашняя (Equus ferus caballus): 10 000 эмбр.», «Окунь обыкновенный (Perca fluviatilis): 100 000 икр.».

Фома шел дальше, к столбу света, проглядывавшему между стеллажами. Рик решил не отставать и позже осмыслить увиденное. Они прошли несколько больших залов, соединенных между собой арочными проходами, пока не оказались в круглом зале, куда вели еще три таких же с других концов. Пол зала был инкрустирован барельефом, который изображал какую-то витиеватую схему, но при этом выполненную словно из рваных кусков материи. Ни одной прямой линии. Каждый лоскут был подписан, но эти надписи ничего не говорили Рику. Он прошел по самому малому с надписью «Австралия» и ступил на большой с надписью «Африка». На месте самого крупного объекта высилось большое кресло. Фома указал Рику, как бы говоря: «Садись».