Нил Стивенсон - Криптономикон, часть 2

— Тебе всюду мерещится золото.

— Возил я тебя в джунгли кое-что показать или нет? — спрашивает Дуг.

— Возил. Извини.

— Все это можно объяснить только золотом. Больше в пятидесятых на Филиппинах ничего не происходило, ради чего стоило бы так париться.

— Здесь шло восстание хукбалахап, — вспоминает Том. — Но вообще-то ты прав. Все самое серьезное — по крайней мере в этом регионе — происходило во Вьетнаме.

— Знаете что? — выпаливает Дуг. — Во время Вьетнамской войны — за которую ратовал Папаша Комсток — на Филиппинах стоял огромный американский контингент. Этот сукин сын заставлял солдат и морских пехотинцев ползать по Лусону, якобы для тренировки. Но я думаю, он что-то искал. Полагаю, что Первоисточник.

— Как коренной первоисточник золотой россыпи?

— В яблочко!

— И его-то в конце концов нашел Маркос?

— Мнения расходятся, — говорит Дуг. — Многие убеждены, что Первоисточник еще предстоит найти.

— В общем, в этих перехватах нет ни про Первоисточник, ни про что другое, — говорит Рэнди. Ноутбук загрузился в режиме UNIX и теперь выдает поток сообщений об ошибках, не находя различных устройств, которые были в компьютере у Рэнди (и остались в помойке рядом с конторой дилера), и которых нет у Тома. Однако ядро ОС работает, и Рэнди проверяет, цела ли файловая система. Директория «Аретуза» на месте, с длинным списком коротких файлов, каждый из которых соответствует одной стопке перфокарт. Рэнди открывает первый и видит несколько строк случайных заглавных букв.

— Откуда ты знаешь, что в перехватах ничего нет? — спрашивает Дуг.

— АНБ десять лет не могло их расшифровать, — говорит Рэнди. — Потом выяснилось, что это розыгрыш. Продукт генератора случайных чисел.

Рэнди возвращается к списку файлов, печатает.

grep AADAA

и нажимает «ввод». Эта команда должна отыскать начальную группу букв, ту самую, знаменитую, о которой говорил понтифик. Машина почти сразу отвечает пустым приглашением, означающим, что искомая последовательность не найдена.

— Ма-а-ама родная, — выдыхает Рэнди.

— Что такое? — спрашивают все разом. Рэнди глубоко вдыхает.

— Это не те сообщения, которые Эрл Комсток десять лет пытался взломать.

Примерно полминуты Гото Денго бредет по шею в воде через узкий вход в туннель. Он ведет одной рукой по кровле, чувствуя пальцами ложбинки от перфоратора. Слышно, как сзади, спокойно переговариваясь, пробираются четверо солдат из его взвода.

Рука соскальзывает с камня в пустоту — он в магистральной штольне. Гото Денго выпрямляется и бредет дальше. Полная тьма умиротворяет — можно думать, что он все еще мальчик в заброшенных рудниках на Хоккайдо. Убедить себя, что последних лет жизни попросту не было.

Однако на самом деле он взрослый, в замкнутом подземелье на Филиппинах, окружен полчищами демонов. Гото Денго поворачивает краник ацетиленового фонаря на каске, и во тьме вспыхивает огонек. Сам он знает Голгофу как свои пять пальцев и мог бы отыскать путь даже в темноте, но солдаты не могут и далеко отстали. Гото Денго больно ушибает ногу о забытый рядом с рельсами золотой слиток и чертыхается.

— Все в порядке, лейтенант? — кричит сзади один из солдат. Их с Гото Денго разделяет полсотни метров.

— Да, — громко и отчетливо отвечает Гото Денго. — Вы, четверо, осторожнее, не споткнитесь о слиток.

Теперь Ин, Родольфо и остальные, ждущие впереди, знают, сколько солдат им предстоит убить.

— Где последние несколько рабочих? — кричит один из японцев.

— В ложной камере.

Несколько минут требуется, чтобы пробраться через главную камеру, настолько она заставлена сокровищами. Так, наверное, выглядит звездное ядро галактики. Они взбираются по вертикальному стволу и доходят до Зала славы. Гото Денго находит оголенные провода, идущие к электрической лампочке, и прикручивает их к контактам аккумулятора. Напряжения не хватает, и лампочка похожа на плавающий в чернилах мандарин.

— Погасите фонари, — говорит Гото Денго, — чтобы не тратить газ. Свой я оставлю гореть на случай, если откажет электричество.

Он вытаскивает из стерильного бокса комок ваты — много лет ему не приходилось видеть ничего столь белого и чистого, — разрывает на кусочки, словно отец Фердинанд, преломляющий хлеб за мессой, и раздает солдатам. Те церемониальным жестом затыкают уши.

— Теперь быстрее за дело! — кричит Гото Денго. — Капитан Нода, наверное, уже ждет.

— Хай! — Один из солдат вытягивается по струнке и подает ему два провода с биркой «ПОДРЫВНОЙ ЗАРЯД МАГИСТРАЛЬНОЙ ШТОЛЬНИ».

— Отлично. — Гото Денго прикручивает провода к контактам на деревянной доске с выключателями.

Надо бы сказать что-то торжественное, но ничего не идет в голову. Японцы гибнут по всему Тихому океану, не произнося перед этим громких речей.

Он стискивает зубы, зажмуривается и щелкает выключателем.

Взрывная волна доходит сначала через пол и лупит по ступням, как доска трамплина. В следующий миг она достигает камеры по воздуху и ударяет, как движущаяся каменная стена. Затычки в ушах совершенно не спасают. Гото Денго чувствует, как глаза вдавливаются в глазницы. Зубы словно выбили из десен холодными стамесками. Весь воздух вытеснен из легких; впервые с рождения они совершенно пусты. Он и солдаты, как новорожденные, могут только корчиться и в панике озираться по сторонам, пока тело вновь обретет способность дышать.

Один из солдат захватил бутылку сакэ, и она разбилась. По кругу передают отбитое донышко — каждому достается по глотку. Гото Денго пытается вынуть из ушей затычки и понимает, что это невозможно — так глубоко их загнало взрывной волной. Поэтому он просто кричит:

— Сверим часы!

Когда это сделано, он продолжает:

— Через два часа капитан Нода взорвет перемычку на дне озера и затопит ловушки. До тех пор надо многое успеть. Каждый из вас знает свои обязанности — приступайте!

Солдаты кричат «Хай!», поворачиваются на каблуках и уходят каждый в свою сторону. Первый раз в жизни Гото Денго по-настоящему отправил людей на смерть. Впрочем, они и так здесь все покойники, поэтому он не знает, что и чувствовать.

Если бы он по-прежнему верил в Императора, верил в победу, то не переживал бы. Впрочем, если бы он верил, не стал бы делать того, что делает.

Важно сохранить видимость, что все идет как положено, поэтому Гото Денго спускается в главную камеру, дабы осмотреть магистральную штольню — вернее, то, что от нее осталось. Горло ловит густой от каменной пыли воздух, словно утопающий — спасительную веревку. Тусклый свет ацетиленового фонаря пробивает сантиметров на двадцать. Ничего не видно, только золото по-прежнему поблескивает сквозь пелену дыма и пыли. Взрывная волна обрушила аккуратные штабеля ящиков и слитков, груда все еще осыпается, стараясь найти угол естественного откоса. Семидесятипятикилограммовый слиток срывается с нее и возникает среди облака пыли, как сошедший с рельсов товарный вагон; Гото Денго едва успевает отскочить. С растресканной кровли на каску по-прежнему сыплются камешки.