Брюс Стерлинг - Зенитный угол

Что, во имя всего святого, это значит? Это что – обещанное Джебом большое шоу? Л где же грубая сила? Где бойцы с терроризмом, которые всем задницу надерут? Деловитые, опытные, холодноглазые оперативники, которые без жалости раздавят киберпреступников? Послушать Джеба, так вся затея ограничивалась проблемами закупок.

– … эталонные криптографические тесты, разработанные Агентством национальной безопасности и Центром безопасности Интернета… Национальный институт стандартов и программа аккредитации и сертификации новых технологий… помощник секретаря по информационному анализу Директората защиты инфраструктуры, который займется сбором и хранением критических данных по инфраструктуре в базе данных…

У Вана слипались глаза. Он обвел взглядом конференц-зал, уставленный букетами и отпотевшими кувшинами с водой. Слушатели упивались докладом. Для них это была нормальная речь. Джеб приводил околокомпьютерный мир в норму. Те, кто два года назад извергал безумные, шизофренические пророчества в кибернетической глуши, превращались в закоренелых бюрократов. Настоящих чиновников, с настоящими должностями и настоящими кабинетами. Тут кусочек бюджетного пирога. Там место замсекретаря. Финансирование. Чин. Подотчетная ответственность. Господи боже!…

Джеб доблестно перечислял по имени всех обычных подозреваемых из числа работников бюро.

– Не могу не отметить неустанные труды Герберта Хоуленда, нашего директора по связям с общественностью… Поднимись, Герберт – где же ты? – с тебя поклон…

Редкие аплодисменты.

Ван судорожно вцепился в край льняной скатерти. Боже ты мой, так вот почему они настаивали, чтобы он явился на банкет! Обязательное охлопывание. Программиста скрутил мандраж. Щека задергалась. Пощипывало пострадавшие нервы, прорастающие обратно сквозь костный цемент.

– И героический заместитель директора БКПКИ по технической части Дерек Вандевеер!

Ван с трудом поднялся на ноги. К изумлению и трепету его, зал огласился громовыми аплодисментами. Так громко в этот вечер не хлопали ещё никому. Почти неистово. Кто-то даже свистел – это оказался Майкл Хикок, сидевший за одним столом с техниками БОРАРЭ. Замолк он лишь через добрых восемь или девять секунд после того, как в зале воцарилась тишина.

Ван сел. Лицо его пылало. И что это было? Неужели он действительно так славно поработал? Не может быть. Это унизительное позорище с КН-13… Ван ошалело глянул на сидевшую за другим столом Дотти. Та едва не лопалась от счастья.

Когда банкет близился к концу, Ван подошел к жене.

– Ты слышала, как они хлопали? – спросил он. – Или мне померещилось?

Дотти покачала малыша на руках.

– Ой, милый, мы с Тедом так тобой гордимся!

– Пойдем отсюда. Просто жуть какая-то.

– Ты обещал Тони, что заглянешь на взлетное поле и поможешь с пробным полетом.

Ничего подобного Ван не обещал.

– Пошли, разомнем ноги. Лебедей покормим или ещё что.

– О нет, не сейчас! Мне придется пропустить ещё по бокальчику на большой веранде в компании церэушных жен, – сообщила Дотти. – Они мне рассказывают потрясающие истории про мужа, которого я никогда не знала.

– Никакие они не «церэушные жены», милая. Эта рыжая дылда – точно. Ну, та, что на ногах не держится. По-моему, она была знакома с твоей мамой!

«Эрлетт-хаус», штат Виргиния, март 2002 года

У Вана не оставалось иного выбора, как добираться до самолёта пешком. Идти пришлось неожиданно долго. «Эрлетт-хаус» окружали самые настоящие поля, поросшие историческими сельскохозяйственными культурами Восточного побережья. Что это за дрянь такая высокая? Лен? Хмель? Конопля? Ван понятия не имел.

Жаждавшие рекламы ребята из БОРАРЭ приволокли с собой весь объединенный штаб сил спецназначения: палатки, конторки, бинокли для наблюдателей, лазерные дальномеры и паукообразные антенны широкого диапазона. Пожалуй, они немного увлеклись, но лучшей возможности показать себя перед толпой федералов у БОРАРЭ не будет никогда. Ван рассеянно помахал рукой Хикоку. Тот постучал по диспетчерскому шлему и показал поднятые большие пальцы.

Ван поднялся по трапу. Реактивный самолёт был пугающе громаден. В салоне могло бы поместиться два десятка человек, если бы кто-нибудь взял на себя труд вышвырнуть порнографические кушетки, обтянутые белой кожей, и плазменные дисплеи с диагональю в двадцать три дюйма.

Итак, он на борту полностью заправленного частного реактивного самолёта. Ничего сложного. Если бы он ещё умел управлять машиной, через пару минут мог бы уже таранить Белый дом. Ван прошел в кабину. Дверь не запиралась, и пилота за штурвалом не было. На борту вообще не было ни души живой, кроме Тони Кэрью.

– Где твой пилот? – осведомился Ван. – В БОРАРЭ меня уверяли, что оставят на борту полдесятка, а то и десяток инженеров!

Тони приложил палец к губам:

– Тш-ш-ш!

Ван никогда раньше не бывал в кабине самолёта. На «боинге бизнес-джет» стояли два пилотских кресла, со вкусом обтянутых натуральной овчиной, и два черных пластмассовых штурвала в окружении шести мерцающих синим мониторов. С трёх сторон Вана окружали стеклянные панели окон.

– Тони, ты ещё и пилот? – спросил Ван. – Когда ты успел лицензию получить?

– Да ну, Ван! Кому нужна эта лицензия? Этой штукой умеет рулить даже Джон Траволта. Ею могут управлять вшивые аль-каедовцы из дикого Йемена! Ничего сложного. И вообще чьё это шоу? Банды хулиганов из БОРАРЭ? С какой стати уступать им всю славу?

Ван промолчал. Ему не нравилось, куда клонит его приятель. Он втиснулся в кресло второго пилота. Перед ним сверкала огнями чащоба переключателей и стрелок. Тяжелая, на две руки, рукоять газа походила на огромный желтый кран с пивом. Па спинке кресла крепились кодоскоп и откидной экран.

– Я сам пригнал его из Колорадо, – признался Тони. Даже не вспотел. Мне пришлось уволить пилота. И от кожаной обивки придется как-то избавляться. Понимаешь, я его продаю. Самолёт покупает правление партии «Бхаратья Джаната». В Индии его будут использовать для предвыборных кампаний.

– Шутишь.

– Индусы умеют всякие веселые фокусы проделывать с самолётами, когда им не мешают добрые старые инструкции ЕАА. Для деревенских избирателей в Индии реактивный самолёт – это чистое волшебство. Они его перекрасят в зеленый, белый и оранжевый. Разукрасят, как священную корову на параде. Накачают в топливный бак люминесцентной краски с блестками и заткнут за пояс флотских «голубых ангелов» [62]. Его лучшие дни ещё впереди. – Тони похлопал по приборной доске. В свете альтиметров лицо его окрасилось грустью.

– Зачем тебе продавать самолёт?

– А как ты думаешь? Приходится. В каком-нибудь другом, лучшем мире я лихой пилот-частник. Гоняю машину от Бомбея до Дубая. Загружаю свою птичку золотыми цепочками и браслетами. Держу счета у ребят из хавалы [63] и коплю на новый самолёт. Так, кстати, болливудские фильмы финансируют… да, знаешь, ну его. Дурацкое дело нехитрое. Романтика контрабандистов, да? Это не жизнь на грани прогресса.