Елена Звездная - Афёра

Рыбка клюнула на втором месяце моего пребывания в столице.

Я бежала с подругами по спорту, появившимися в моей новой яркой сияющей жизни, и активно пытающихся мне подражать. Было пять часов утра. Городской парк, в котором утренний свет прогонял ночной сумрак, пел голосами тысячи птиц, сиял капельками росы, словно был усыпан бриллиантами, казался самым безопасным местом во всей галактике… как вдруг ощущение безопасности испарилось мгновенно.

Я продолжила бежать, улыбаясь ещё счастливее, чем прежде, заставила себя бежать всё так же, сдерживая отчаянное желание ускориться, предварительно оглядевшись, чтобы оценить уровень опасности.

Но оборачиваться было нельзя, менять поведение так же, и я, рассмеявшись какой-то глупой шутке Сейры, просто продолжила пробежку. Потом мы постояли, весело болтая и разминаясь возле многоэтажки, затем разошлись — я в свой дом, девчонки в соседний.

И, лишь оказавшись в квартире и заперев дверь, я кинулась к сейру — просмотреть записи с камер. Их на мне находилось шесть штук.

Ощущение опасности посетило лишь при просмотре записи со всего одной — боковая камера, встроенная в основание козырька на кепке, зафиксировала даже не мужчину — его взгляд. Только взгляд.

— Шеф, — набрав начальство, позвала я.

Следующие полчаса пока я бегала по квартире из душа на кухню перекусить, чтобы после одеться и помчаться по своему ежедневному кругу, наши анализировали запись.

Перед самым выходом, выслушала вердикт:

— Шейри, у нас нет личности.

— Как это нет? — застыла, всунув одну ногу в туфель, и балансируя другой. — Что значит нет? Это центральный парк, шеф, там более полутысячи камер!

Информация, последовавшая за этим, убила:

— Его нет ни на одной. Понимаешь? Даже не то, чтобы он потерялся в толпе, в пять утра толпы нет, сама знаешь, он просто не промелькнул ни на одной камере. Кроме вот того взгляда из-за дерева, где кусты лицо прикрывают, у нас ничего нет.

Судорожно выдохнув, я обулась, и спросила:

— Радужка глаз?

По факту в современном мире достаточно было зафиксировать на камеру радужку глаз, она индивидуальна для каждого, как и отпечатки пальцев, но…

— Ничего, — мрачно сообщил шеф.

Девочка-сдохните-все-мучительно-прямо-сейчас, глянула на себя в зеркало, провела левой ладонью по правой руке, лучезарно улыбнулась и мгновенно стала девушкой-вечный-праздник-и-всё-просто-замечательно и покинула свою квартиру, тщательно заперев дверь на ключ.

Спускалась я по лестнице — всего-то пятнадцатый этаж, такие мелочи, в моём животе бултыхались привычные утренние пол-литра чистейшей воды даже без газа, компанию пол-литрухе создавала тщательно пережёванная овсянка с клубникой, настроение было чудесным без прикрас, мир светлым, ясным, безопасным и волшебным.

А навстречу мне поднимался потрясающе симпатичный парень с огромной собакой на поводке.

— Ух! — сказал молодой человек, увидев меня. — Стоило всего один раз встать пораньше, чтобы тут же увидеть настоящую фею. Старина, с меня мешок мозговых косточек, если эта фея назовет своё имя.

Пёс оказался невероятно умным, потому что сначала недоверчиво глянул на хозяина, а вот затем с искренней надеждой во взоре на меня. И он так выразительно посмотрел, что, не выдержав, я рассмеялась и сказала:

— Шейри. Меня зовут Шейри, — и продолжая улыбаться, весело заметила: — Вы попали на целый мешок мозговых косточек, мой удивительно находчивый незнакомец.

— Ирд, — произнёс он, с искренним и нескрываемым восхищением глядя на меня.

И в его глазах я была самой красивой девушкой на свете, самой волшебной, самой восхитительной, самой-самой…

— Гав! — обиженно выдал пёс.

Запоздало поняла, что стою на две ступени выше Ирда, и улыбаюсь не привычной отработанной улыбкой, а как-то совершенно искренне и даже немного смущённо.

— Какая же ты красивая, — выдохнул Ирд.

Он сказал это, кажется, даже не подумав, потому что сам безумно смутился и поспешил тут же исправиться, выпалив:

— В смысле вы! Какая же вы красивая, я…

— Гав! — настойчиво напомнил о себе пёс.

— Старина, два мешка костей, только заткнись, — прошипел, не глянув на него Ирд.

— Он просто вас ревнует, — обходя парня, обронила я. И почти шёпотом добавила: — И я его понимаю…

От моего явно льстящего пассажа Ирд застыл, и опомнился только когда я, уже обойдя их с собакой, спустилась почти на пролёт.

— Шейри, — перегнувшись через перила крикнул он: — Шейри, а можно с вами встретиться? Где угодно! Когда скажете! Я буду ждать вас, как верный пёс… эм… В смысле вместе с верным псом, а, если хотите, то и без!

— Гав! — возмутился пёс, до которого дошла перспектива провести вечер в одиночестве.

От души рассмеявшись, я беззаботно ответила:

— Всё может быть, вдруг вы опять проснётесь пораньше…

И я убежала вниз, порхая по ступенькам.

За эти полтора месяца флирт стал неотъемлемой частью девушки-праздник, я флиртовала везде и всегда, даря комплименты и улыбки, говоря приятное, стараясь замечать в каждом мужчине только хорошее, исключительно достоинства, и восхищаясь, восхищаясь и восхищаясь всеми и каждым.

«Это не наш объект, — прозвучал в ухе голос шефа».

Я тоже так думала, скорее это просто студент, приехал со старым другом, который явно был с ним с детства — слишком уж умная псина, да и обращение «старина» тоже говорящее. Так что этот вариант отметался, максимум ещё случайные встреча-две, а после привычное «Вы осознаёте роль искусства в развитии цивилизации?! О, я собираюсь посвятить ему всю свою жизнь!» — и девушка-праздник улетает воплощать идею-фикс в жизнь, ничем не ранив чувства отверженного мужчины. Всё просто, все доведено до автоматизма, всё, как и всегда.

Но «всё просто» дало сбой в это же утро.

Я практически бежала, пытаясь на ходу открыть бутылку с водой, и одновременно просматривая сейр на предмет поиска нужной библиотеки. Для поступления на «факультет моей мечты» мне нужно было предоставить две научные публикации, сегодня секретарь выдала список тем, и по моей тематике «Искусство терапия и её значение в лечении суицидальных наклонностей» литературу можно было найти только в центральном столичном институте психологии. Так что вот сейчас я как раз и искала и саму библиотеку института, и схему общественного транспорта, благодаря которому до неё можно было добраться.

И вдруг прямо посреди оживлённой улицы, где по тротуарам вместе со мной неслись кто куда примерно тысячи две гаэрцев, меня вдруг перехватили, нежно, но крепко обхватили за талию и возле виска, согревая его дыханием, раздался тихий голос:

— Куда же ты несёшься, сияющая девочка?

От звучания этого голоса у меня подогнулись разом ослабшие ноги, и на какой-то момент я даже была рада, что меня держат. Но только на миг.