Михаил Казьмин - Пропавшая кузина [СИ]

При всей кажущейся простоте такого решения с его реализацией я провозился долго, закончив только в июне. И наконец, выбрав время, когда в фехтовальной зале никого не было, мы с Альбертом устроили обновленной шашке испытания. «Мы с Альбертом» — это я так, для порядка сказал, на самом деле граф и представления не имел, с чем ему придется столкнуться. Исключительно для чистоты эксперимента.

Да-а-а… Наговоренное оружие — это что-то с чем-то. Не то чтобы шашка прямо зажила собственной жизнью и начала отбивать и наносить удары сама по себе, нет, конечно, но вот делать ею движения в правильную сторону получалось намного легче и быстрее, чем раньше, а в неправильную сторону почему-то и вовсе не хотелось. В результате никаких шансов пробить мою защиту у Альберта не было — я не просто с невероятной скоростью реагировал на его атаки, но часто их даже упреждал. С собственными атаками сначала почему-то получалось сложнее, но в процессе наладилось и это. В итоге я три раза подряд победил Альберта всухую, и лишь потом рассказал ему, в чем тут дело.

Шлиппенбах мне не поверил. Уж не знаю, почему — сомневался ли он в моих способностях или в том, что такое вообще возможно, но я обратил инкантирование и предложил попробовать еще, и на этот раз граф меня уделал. Однако тут пришли позвенеть клинками господа студенты, и мы по-быстрому закруглились, направившись в ближайшую пивную.

— Алекс, а зачем тебе это? — спросил Альберт, когда мы сделали по первому глотку. — Ты же и так отлично фехтуешь?

— Для тренировки, — ответил я. Неужели не понимает?

— Что-то не вижу, в чем смысл таких тренировок, — буркнул Альберт. Точно, не понимает. Ладно, объясню.

— Я вообще-то собрался инкантировать ту шашку, боевую. Вот на этой и тренировался.

Вообще, немцы — народ чудной. Умные, организованные, работать, что руками, что головой, любят и умеют. И при этом какие-то ограниченные. Такое впечатление, что все их достоинства снабжены предохранителем, который не дает им перейти порог некой заранее рассчитанной мощности. Впрочем, если немца как следует припечет, он быстро найдет способ этот предохранитель отключить, но… Но это пока не сработает следующий.

Надо отдать графу фон Шлиппенбаху должное, свой предохранитель он отключил. Напряженная работа мысли, заметная по его лицу, свое дело сделала, и через несколько секунд он выдал:

— Но… Но это же получится чудо-оружие!

Ну вот, наконец-то сообразил. Однако же, умственные способности моего приятеля я явно недооценил — поработав мозгами еще пару секунд, он развил тему:

— А мою шпагу инкантировать сможешь?

— Пожалуй, смогу, — честно говоря, мне и самому стало интересно. За такое дело мы сделали еще по паре хороших глотков, но тут принесли обацду, редьку [17] Обацда — баварский сырный крем с луком и паприкой, очень вкусная и сытная закуска. Рецепт тут: https://author.today/post/120962 Да, баварцы едят под пиво обычную белую редьку — сырую, очищенную, многократно надрезанную, чтобы дала побольше сока, и подсоленную. и брецели, так что оба сосредоточенно заработали челюстями.

…Шпага у Альберта оказалась непростая. «Колишемард» — так он назвал этот ранее мне незнакомый вид оружия. Клинок у нее был широким и толстым примерно на шесть вершков [18] 6 вершков = 27 сантиметров. от эфеса, а дальше — узким и тонким. Я сообразил, что сделано это для усиления парирующих свойств оружия без общего его утяжеления, и не ошибся. Повертев шпагу в руке и выполнив несколько приемов, насколько это позволяли размеры комнаты, идею я оценил, но все же уточнил у графа:

— Не слишком слабый рубящий удар получается при таком клинке?

— Ничего подобного! — заверил меня Альберт. — У меня рука твердая, да и клинок из отличной стали! Золинген! [19] Город в Рейнско-Рурском регионе, один из крупнейших в Европе центров производства холодного оружия, режущих инструментов и иных высококачественных стальных изделий.

Ну, Золинген, это да. Ножницы и бритвы из Золингена и у нас в Москве продают. Недешево продают, между прочим, очень недешево, но все равно долго они на прилавках не залеживаются. Мысленно я начал набрасывать контуры плана работы по инкантированию шпаги, когда граф несколько невпопад похвастался:

— Эта шпага уже попробовала крови!

— Вот как? — удивился я. — Ты на дуэли дрался? Разве они у вас не запрещены?

— Два раза, — Альберт аж приосанился. — Запрещены, конечно, но… У нас в Восточной Пруссии на это смотрят не особенно внимательно.

— Если не секрет, из-за чего дрался-то? — мне стало интересно.

— Из-за длинного языка, — Альберт довольно усмехнулся. — Один раз из-за чужого, один — из-за своего.

Я уже не раз замечал, что с самокритикой у товарища полный порядок. На этом я интерес к причинам поединков потерял, а вот кое-что другое узнать, наоборот, захотелось.

— И как? Кто кого?

— Две победы, — самодовольно засиял граф. — Правда, оба раза дрались до первой крови, но без защиты, как на мензуре… А у вас как с этим?

— Тоже запрещено, — ответил я. — Только у нас еще смотрят, кто прав, кто виноват. Так что и наказать могут от всей души, и отпустить с миром. Могут и весь род наказать за одного виновного…

— Строго… — покачал головой Альберт.

— Строго, — не стал я спорить. — А если в поединке несовершеннолетний участвовал, достанется и родителям. Поэтому я пока что только на кулаках дрался. Да и кто постарше, тоже нередко кулаками машут вместо железок — властям до такого дела нет.

— На кулаках? — удивился граф. — Да уж, видел я, как умеешь на кулаках… И чем это безопаснее железа?

— Да я раньше так не умел, с магией-то, — честно признался я. — Обычным образом бился.

— Но это же прямо как англичане! — слово «англичане» он произнес так, как будто это совершенно недопустимое в приличном обществе ругательство. Впрочем, я Альберта понимал и понял бы даже в бывшем своем мире — что там, что здесь островитяне очень хорошо умеют вызывать неприязнь к себе.

— Не знаю, как там на чахоточном острове, — употребленное мной название обиталища коварных британцев Альберту явно понравилось, — а у нас ходить с синяком позорно. Так что если ты кулаком попортишь противнику портрет, он будет долго сидеть дома, почти что как раненый.

— А если тебе попортят? — осведомился граф.

— Будешь сидеть дома сам, — пожал плечами я и мы оба дружно расхохотались. — Ладно, Альберт, — я вернулся к упущенной было теме, — что тебе нужно от твоей шпаги?

С инкантированием двух единиц холодного, или, как тут говорят, белого, оружия я закончил уже за пару дней до каникул. Заказчики, что я, что Альберт, остались вроде бы довольны. Вроде бы — потому что по-настоящему такое оружие проявит себя только в настоящем поединке, а таковых пока не предусматривалось. Зато обнаружилась интересная особенность — иметь сразу две инкантированные шашки оказалось невозможно. Когда настоящая боевая шашка после всех моих трудов не показала никаких отличий от того, что было раньше, я вообще подумал, что ничего у меня с ней не вышло, пока в голову не пришла мысль вернуть к обычному состоянию шашку учебную, так и остававшуюся в режиме чудо-оружия. Мысль оказалась правильной, не иначе, опять сработало предвидение — едва тупая шашка снова лишилась магической подпитки, боевая показала себя во всей красе. На испытаниях же мне приходилось сильно сдерживаться, чтобы не покромсать Альберта, как и он старательно умерял свою прыть, дабы не наделать во мне дырок. Тем не менее, меня это более чем устраивало. Настолько устраивало, что я подумал-подумал, да и не стал делать инкантированность боевой шашки обратимой. Пусть она так и остается боевой, а учебная — учебной. В конце-то концов, раз с ней у меня не будет решающего преимущества, это даже полезнее — не зря же у римлян учебное оружие было тяжелее боевого, а уж они-то в боевой подготовке толк понимали. Да, немного обидно и жалко было оставить в прошлом столь нелегко давшуюся мне обратимость свойств наговоренного оружия, но жизнь ставит свои условия, не выполнять которые обойдется себе дороже. Ну и ценный опыт, полученный на этом, никто тоже не отменит.