Михаил Казьмин - Пропавшая кузина [СИ]

Второй семестр, а с ним и первый год моей университетской жизни уверенно подходили к концу, и для меня во весь рост начал вставать вопрос, чем заняться на каникулах. То есть не совсем так. Чем заниматься на каникулах, за нас решили профессора, заранее дав нам список умных книг, которые за восемь каникулярных седмиц надо было прочитать, причем не просто так прочитать, а вдумчиво и старательно, потому как третий семестр нам обещали начать с семинаров по их содержанию. Поэтому вопрос стоял, где я буду эти книги читать — на квартире у фрау Штайнкирхнер или в поезде, затем дома, а потом опять в поезде. Откровенно говоря, мне казалось, что поездка домой принесет больше проблем, чем радости. Читать в поезде не слишком комфортно, а уж дома мне вообще не до чтения будет. И что? Умотаюсь этими поездками туда-сюда, а потом буду иметь бледный вид на семинарах? Нет уж, лучше я погрущу по дому, по родне, но то, за чем сюда приехал, буду делать как надо, а не как получится.

Впрочем, если уж совсем честно, появилась и другая причина, по которой не особо хотелось ехать на каникулы домой, и она, чего уж тут темнить, оказалась главной.

Как-то я слишком рано освободился в университете и домой заявился в неурочное время. Попасть на лестницу, ведущую на третий этаж, можно было двумя способами — с черного хода или пройдя через галантерейную лавку, которую фрау Штайнкирхнер держала в первом этаже, а потом через несколько раз поворачивающий коридор, шедший мимо комнат прислуги, хозяйки и столовой. Обычно я ходил через черный ход, потому что так проще, таким же образом собирался поступить и в этот раз, но проскочил, задумавшись, мимо нужной двери и решил не возвращаться, а изменить своей привычке и пойти более длинным и извилистым путем.

Звуки, раздававшиеся из-за неплотно прикрытой двери комнаты хозяйки дома, никакой возможности для разночтений в толковании не допускали, и мне захотелось это видеть. На масле для дверных петель в доме не экономили, так что приоткрыть дверь, обеспечивая себе обзор, труда не составило. М-да, открывшееся зрелище впечатляло, да еще как!

Анька в одних чулках лежала вниз лицом поперек кровати, и фрау Штайнкирхнер, сосредоточенно сопя, полосовала ремнем аппетитный зад моей наложницы под ее громкие стоны и жалобные всхлипывания. Нельзя сказать, что я себе что-то такое не представлял после Анькиных рассказов, но живьем это шоу оказалось куда более увлекательным. Вот же, черт его дери, кажется, я начинаю понимать, что нашел в этих играх мой брат…

Повинуясь команде домовладелицы, Анька встала на колени и ремень начал свой танец на ее грудях и животе. Издаваемые Анькой звуки постепенно наращивали силу и высоту, я куда более быстрыми темпами заводился, и момент, когда терпеть это стало невмоготу, настал очень быстро.

— Дверь, Герта, закрывать надо, — называть хозяйку «фрау Штайнкирхнер» в данном случае я посчитал неуместным. Войдя в комнату, я аккуратно прикрыл за собой дверь и вдел дверной крючок в петлю. — Отдай мне ремень!

Анька покраснела как помидор и закрыла лицо руками. Ну ничего себе! Стыдно ей, видите ли! А получать по жопе и сиськам ремнем, значит, не стыдно!

Ремень хозяйка отдала. Что ж, раз послушание проявила, продолжим и дальше насаждать тут порядок и дисциплину…

— А теперь раздевайся и ложись, как Анька лежала! — скомандовал я.

Скорость, с которой Герта выполнила приказанное, наводила на мысль о том, что приказ оказался ожидаемым и желанным. Хех, такое усердие можно только приветствовать…

Да уж, кормовая часть домовладелицы смотрелась куда мощнее, чем у Аньки. Монументально смотрелась, я бы сказал. Однако желание изукрасить ее красными полосами почти мгновенно уступило место другому желанию, куда более простому и сильному, и потому скорость моего раздевания оказалась едва ли не выше той, что только что продемонстрировала хозяйка.

…Кое-как отлепившись от Герты, я повернулся к Аньке, ошалело на нас пялившейся.

— Ремень… возьми… — с трудом шевеля губами, велел я ей.

— З-з-зач-чем? — еле выдавила она.

Чтобы объяснить ей задачу, пришлось подождать с полминуты, пока способность говорить вернется ко мне в должном объеме.

— Она тебя лупила за то, что ты со мной… — кажется, девчонка начала что-то соображать. Во всяком случае, глазенки у нее как-то подозрительно заблестели. — А сейчас ты отлупишь ее за то же самое.

Герта зашевелилась, но я прекратил это дело, надавив рукой на ее затылок. Анька глубоко вздохнула и махнула рукой с зажатым в ней ремнем.

Да, не ожидал, что фрау Штайнкирхнер будет так смешно повизгивать, не ожидал. Похоже, особой боли домовладелица не испытывала, а вот удивлена была изрядно. Каждый удар сопровождался коротким взвизгиванием, и с каждым разом Герта брала все более и более высокую ноту. Пришлось разошедшуюся Аньку остановить, а то так, глядишь, и до ультразвука бы дошло…

Наше общее настроение продолжить неожиданную забаву висело, что называется, в воздухе, но подступало время обеда, и пришлось угомониться. После обеда меня перехватил Альберт, не сомневаюсь, что Герта нашла чем озадачить Аньку, так что перерыв в наших играх растянулся до вечера. А вот когда вечером служанка пришла ко мне одна, я, скажу прямо, испытал разочарование. Ну да, так вот секунд десять и оставался разочарованным, пока Анька не сказала, что пришла за мной и что фрау Штайнкирхнер приглашает нас к себе.

Оно, конечно, вдвоем эти достойные женщины отбирали у меня куда больше сил, чем это удавалось Аньке в одиночку, но я пока что чувствовал себя в состоянии такое выдерживать, и мой молодой организм с возросшими нагрузками вполне справлялся, тем более нагрузки эти приносили немало удовольствия. Но если кому-то показалось, что забавы с Анькой и Гертой стали для меня главным в жизни, то это совсем не так.

Я в этот самый Мюнхен зачем приехал? Учиться. А какое учение самое эффективное? Правильно, сочетающее теорию и практику. Вот я и нашел себе вполне практическое занятие, обещавшее самую что ни на есть реальную пользу, и при этом требующее серьезных теоретических познаний. Я захотел, ни больше, ни меньше, как обзавестись этаким чудо-оружием — наговоренной шашкой. А для начала потренироваться на шашке учебной.

Инкантировать ее оказалось не так уж и сложно, но провозился я с этим долго, тщательно и не по одному разу проверяя каждое свое действие, прямо со стадии составления перечня требуемых свойств. Кроме того, я хотел сделать инкантирование шашки обратимым. Зачем? Ну как это зачем, а вдруг попадет она в чужие руки?!

Когда самостоятельно решить вопрос с обратимостью инкантирования у меня не вышло, я обратился за консультацией к господину профессору Хюбнеру. Профессор понял меня не сразу, зато когда до него дошел смысл моей идеи, активно взялся мне помогать, потому что ему и самому стало интересно решить столь нестандартную задачу. Решать, правда, все равно пришлось мне, но вот путь решения показал именно господин профессор. Что ж, если я считал и считаю гением профессора Левенгаупта, это же никак не помешает мне считать гением еще и профессора Хюбнера, ведь так? Потому как только гений мог додуматься заклинать шашку дважды. Первый раз мне надлежало провести обычное, если можно так сказать, придание шашке нужных свойств, а второй — сделать первое инкантирование обратимым, причем обратимым в обе стороны, и привязать эту обратимость к какой-нибудь максимально простой команде. То есть, сказал «раз!» — и вот тебе учебно-боевой артефакт, сказал «два!» — и, пожалуйста, пользуйся обычным учебным оружием.