Павел Иевлев - Мертвая женщина играет на скрипке

Настю, несмотря на ее протесты, оставил на хозяйстве, а мы с Лайсой поехали на служебной машине.

— Я оформила на тебя поручительство, — сказала полисвумен под скрип дворников по стеклу. — Теперь ты за нее отвечаешь, включая явку в полицию по первому требованию. Если она что-то еще выкинет — тебя оштрафуют или даже подвергнут административному аресту. Еще не поздно отказаться, девица бедовая!

— Я рискну, — вздохнул я.

— Так у вас правда… — начала Лайса обиженным тоном.

— Нет, — оборвал я, — неправда. До чего тут все любят сплетни!

— Маленький городок, что ты хочешь.

Клюся сидела на полу камеры в майке, шортах и красных кедах. Койка там была, но она ее игнорировала, видимо, в знак протеста.

— О, так ты правда жив? — вяло удивилась она. — Я им так до конца и не поверила.

— Что это ты учинила, малолетняя террористка?

— Сумерла рассказала мне про мать. Мизгирь… Я убью его!

— Это именно то заявление, которое надо делать в камере, умничка. Оно очень поможет мне вытащить тебя отсюда.

— А ты можешь меня вытащить?

— Только если ты пообещаешь мне не делать глупостей. Хотя бы то время, пока я за тебя отвечаю. И да, покушение на жизнь мэра города тоже относится к глупостям. Сможешь воздержаться? Говорят, если долго сидеть на берегу реки, труп врага проплывет мимо тебя сам.

— Сначала этот заплыв надо организовать, — не согласилась со мной Клюся. — Но я готова подождать. Я тебя не подставлю, честно.

— Ловлю на слове.

Мне пришлось подписать кучу бумаг, здесь все очень консервативно. Никакой электронной подписи и онлайн-согласия. Бумаги были наполнены зубодробительным полицейским канцеляритом, и, по мере попыток чтения, меня охватывало ощущение, что я покупаю раба в ипотеку. Столько условий и мелкого шрифта… В общем, Клюся теперь моя с потрохами, но и отдуваться за нее тоже мне. Пока она не будет осуждена или оправдана по сути предъявленных ей обвинений — а разбирательство может тянуться долго. Все это время мне, как и ей, нельзя покидать город. А у меня были другие планы.

Досадненько.

— Итак, прелестное… — я с сомнением оглядел расплывшийся неровными потеками по физиономии агрессивный макияж, — …если умыть, дитя. Теперь мы с тобой в состоянии интимной юридической близости больше, чем муж с женой. Они-то друг за друга в суде не отвечают. А меня за любой твой косяк в лучшем случае оштрафуют. Поэтому прошу тебя в ближайшее время воздержаться от использования бит, кастетов и бутылок с зажигательной смесью. А также от словесных оскорблений полиции, даже если она их всемерно заслуживает. Понятно?

— Мне другое непонятно, — Клюся привольно раскинулась на моей кровати, водрузив грязные кеды на спинку. — Почему ты за меня впрягся? У тебя своих проблем полно.

— Не буду врать, — вздохнул я, — не из-за твоих чумазых прелестей. У нас с тобой есть важное дело. И оно не станет ждать, пока ты отмотаешь срок за вооруженный мятеж или что ты там учинила.

— Вирпы?

— Надо же, такая маленькая, а такая умненькая! — умилился я.

— Разве что на фоне твоего маразма, дедуля. Так чего мы ждем?

— Пока ты умоешься и переоденешься во что-то менее пачкающее мою кровать.

— Ой, можно подумать… Ладно, пять минут. А потом, противный старикашка, я покажу тебе, как надо играть.

— Разве что в кубики, девчушка. Показывалка не отросла!

Клюся ушла, а я написал Насте, попросив ее подняться в комнату.

— Как моральное состояние личного состава? — спросил я, когда она явилась.

— Унылое и депрессивное, — доложила она.

— Как всегда или сильнее?

— Немного хтоничнее среднего. Атмосфера полна дурных предчувствий и мрачных сплетен. Я ничего не рассказывала, честно! Но все уже шепчутся, что с Невзором что-то не то, а на Виталика смотрят косо. Ожидают катастроф — чуть ли не расформирования «Макара». Такое может быть, пап?

— Понятия не имею, — признался я. — Но вряд ли. Назначат нового директора, да и все.

— Этого они тоже боятся. Почему-то решили, что вместо Невзора Мизгирь назначит кого-то из своих.

— С одной стороны — он может, он же мэр. С другой — на кой черт ему это? Тоже мне ценность — старый дом и кучка трудных подростков. Ну да ладно, это не наши проблемы. Я тебя зачем позвал — сейчас мы с Клюсей пойдем в игру.

— Здесь?

— Здесь. Я хочу, чтобы ты нас посторожила. Мало ли какая фигня случится. Если возникает любой форс-мажор, жмешь эскейп на моем ноуте, я получу запрос на выход. В крайнем случае — просто сдернешь очки, но это именно в крайнем, если ситуация вообще не терпит. Понятно?

— Чего тут не понять. Ты правда думаешь, что может что-то стрястись?

— Надеюсь, что всем будет не до нас. Но мне так спокойнее.

— Как скажешь, пап… Э… Клюся?

Девица заявилась в легкомысленном халатике чуть выше середины бедра, пушистых тапках и накрученном на мокрой голове полотенце.

— Что «Клюся»? — спросила она.

— Ты что, решила соблазнить моего отца? — спросила дочь, разглядывая ее наряд.

— И удочерить тебя? — засмеялась девушка. — Было бы забавно, но нет. Твой пожилой папахен вне опасности. Просто мне больше не во что переодеться, все в стирке. Блин, Настюх, он же в очках будет, я могу хоть голой тут сидеть!

Впервые вижу Клюсю без ее экстремального макияжа. Так она выглядит ровесницей дочери, и не скажешь, что восемнадцать. Зря она так красится, ей не идет.

— Хватит пялиться на мои ноги, похотливый старец! — сказала она мне, взмахнув VR-очками. — К делу!

— На эти худые палки? — изобразил удивление я. — Они могут вызвать единственное чувство — жалости. И единственное желание — покормить бедного ребенка.

— Чего же тебе надобно, старче? Слоновью жопу над свиными окороками? — Клюся подбоченилась и выставила вперед ногу, поставив ее на носок, как модель на подиуме. В мохнатых тапках это выглядело смешно.

— Прекратите! — сердито сказала Настя. — Это непедагогично. Я читала, что это может меня страшно травмировать, создав жуткие комплексы.

— Моя нога? — удивилась Клюся? — Травмировать? А если я тебе сиськи покажу, тебя порвет как хомячка от капли никотина?

— Не нога, а эта, как ее… Ваша взаимная сексуальная объективация, вот!

— Какая у тебя дочка начитанная, — пожаловалась Клюся. — Пошли уже. Нас ждут наши вирпы!

Мы уселись рядышком на мою кровать, обложились подушками, чтобы спина не затекала, посмотрели друг на друга, кивнули и надели очки.

Спустившись из комнаты в общий зал таверны, я поприветствовал дворфа, который уже обзавелся шелковым пиджаком и цилиндром, и стоял не за стойкой, а рядом. На розливе теперь трудилась бойкая бабенка из молодых орчанок. Зеленоватая, но симпатичная, даже торчащие клычки ее не портили — все равно никто не смотрел выше бюста. А неплохо поднялся мой случайный протеже. Видимо, ресурсов ему еще прибыло.