Бернар Вербер - Революция муравьев [litres]

Революция Пальцев разрастается подобно снежному кому. Насекомых теперь больше пятидесяти тысяч. Улитки загружены всякой ношей и съестными припасами. Это несметное полчище на марше одержимо одной модной высокохудожественной идеей: всем, конечно же, хочется вырезать у себя на груди рисунок в виде огня.

Муравьям сдается, что они подобны пожару, который мало-помалу охватывает лес, только вместо того чтобы уничтожить его, они всего лишь распространяют знание о том, кто такие Пальцы и как они живут.

Муравьи-революционеры выходят на поросшую можжевельником равнину, где безмятежно пасется многочисленная тля. Устроив охоту на тлю, гоняясь за нею и сражая ее кислотными струями, они поражаются одной вещи: вокруг не слышно ни звука.

Хотя муравьи общаются меж собой с помощью обоняния, они не менее чутко ощущают и царящую кругом тишину.

Они замедляют ход. И за травинкой различают величественную тень своей столицы – Бел-о-Кана.

Бел-о-Кан, родной город.

Бел-о-Кан, самый большой муравейник в лесу.

Бел-о-Кан, где рождались и умирали величайшие муравьиные легенды.

Им кажется, что их родной город раздался вширь и ввысь. Как будто, старея, он вдруг стал разрастаться. Из этой живой горы вырываются тысячи обонятельных сигналов.

Даже 103-я не сдерживает волнения при виде родного города. И ради этого стоило покинуть его, а потом вернуться.

Она узнает тысячи знакомых запахов. Среди этих трав она резвилась, когда была еще молодым разведчиком. По этим тропинкам она отправлялась весной на охоту. Она вздрагивает. Ощущение тишины усиливается поразительным наблюдением: на подступах к столице не заметно никакой деятельности.

Прежде 103-я всегда наблюдала, как по широким тропам, что вели туда, тянулись нескончаемые вереницы охотников, которые, раскачиваясь под тяжестью трофеев, запруживали все входы и выходы. Теперь же в муравейнике не видно ни одной муравьиной души. Никакого движения. Родной город будто не рад своей неугомонной обретшей пол дочери, которая вернулась в сопровождении отряда революционеров и улиток, груженных дымящимися жаровнями.

– Сейчас все объясню, – посылает 103-я сигнал огромному городу. Но поздно: из-за пирамиды с обеих сторон уже выходят две длинные колонны воинов. Принцессе кажется, будто Бел-о-Кан ощерил челюсти.

Собратья спешат не поздравить их, а, напротив, остановить, причем самым решительным образом. В самом деле, понадобилось совсем немного времени, чтобы по всему лесу распространился слух о том, что на подходе муравьи-революционеры – они несут с собой запретный огонь и намерены вступить в союз с этими гигантскими чудовищами – Пальцами.

При виде врага 5-го охватывает тревога.

Прямо перед ними неприятельские легионы разворачиваются в боевой порядок, следуя тактике, знакомой 103-й с младых когтей: впереди – стрелки, готовые пускать кислотные струи, на правом фланге – солдаты-скакуны, на левом фланге – солдаты с длинными острыми челюстями, сзади – солдаты с короткими челюстями, которые будут добивать раненых.

103-я с 5-м подергивают усиками со скоростью 12 тысяч колебаний в секунду, пытаясь точнее определить численность противника. Силы неравные.

Их всего лишь пятьдесят тысяч революционеров, представляющих муравьев разных видов, а перед ними сто двадцать тысяч закаленных белоканских однородных солдат-союзников.

Принцесса последний раз пытается добиться примирения. Она посылает довольно отчетливый сигнал:

– Солдаты, мы ваши братья.

– Мы такие же белоканцы.

– Мы возвращаемся в родной город, чтобы сообщить, что грядет великая опасность.

– Пальцы собираются захватить лес.

В ответ – ничего.

103-я принцесса указывает усиком на белый плакат. Она уверяет, что это и есть знак угрозы.

– Мы желаем общаться с Матерью.

В этот раз челюсти белоканцев расправились с сухим треском, сомкнувшись плотным частоколом. Союзническое войско приготовилось к атаке. Договариваться поздно. Нужно поскорее придумать, как защищаться.

6-й предлагает сосредоточиться на левом фланге и ударить по солдатам с огромными челюстями. С помощью огня он рассчитывает посеять панику и растерянность в рядах этих неотесанных здоровяков и, заставив их переметнуться на сторону революционеров, направить против своих же.

103-я принцесса одобряет такой план, хотя при всем том она полагает, что горящие уголья лучше бы применить против полчищ скакунов.

Они спешно совещаются. Беда в том, что ряды революционеров состоят из разнородных насекомых – неизвестно, кто и как поведет себя во время массового побоища. Что будут делать все эти муравьишки, у которых даже нет боевых челюстей? Не говоря уже об улитках, которые еле шевелятся под тяжестью дымящихся жаровен… Скорее всего, они-то и запаникуют первыми, как только увидят, что их окружают муравьи-неприятели.

Союзническое войско неумолимо наступает стройными рядами, сформированными по кастовому признаку, в зависимости от размеров челюстей и уровня чувствительности усиков. А вот к ним подходит подкрепление. Сколько же их? Похоже, сотни и сотни тысяч.

По мере приближения неприятеля революционеры все отчетливее понимают: битва проиграна заранее. Многие крохотные букашки, присоединившиеся к революции из любопытства, предпочитают отречься от новообретенных убеждений и удрать.

Союзническое войско все ближе.

Улитки-носильщицы, смекнув наконец, что происходит, от страха широко раскрывают пасти в безмолвном вопле. В пасти у них 25 600 мелких острых зубов, которыми они обгладывают листья салата.

Улитки-леволапицы, которых легко узнать по ракушечной спирали – она у них закручена слева направо, – перепуганы до крайности. Они высоко поднимают рожки, их круглые глазенки с хлюпающим звуком вылезают из орбит, точно почки. Некоторые улитки пытаются встать на дыбы и, резко мотая головой, силятся сбросить со спины муравьев вместе с их бесполезной ношей. Следом за тем они бегут с поля боя.

Вот уже первая линия неприятельских стрелков занимает исходную позицию. Они выстраиваются почти в идеально ровный и плотный ряд. Брюшки у них вздымаются и залпом выпускают ядовитые желтые капли, которые, точно снаряды, обрушиваются на передовые шеренги революционеров. Раненые падают и корчатся от боли.

На смену первой линии стрелков уже подтягивается вторая; стрелки поднимаются – и наносят революционерам неменьший урон, чем их предшественники.

Революционеры валятся как подкошенные. В тылу их войска растет число дезертиров. В конце концов, они верят в Пальцев не настолько, чтобы противостоять великой федерации рыжих муравьев.