Анастасия Гор - Ковен озера Шамплейн [litres]

– Я позволю тебе заботиться о моей сестре, но только на время. Через год все вернется на круги своя. К этому времени она наиграется с тобой вдоволь. Правда, Одри? – Джулиан обхватил пальцами мой подбородок, грубо сжал и ужалил поцелуем в губы.

Коул выронил из рук тесак, который успел незаметно подобрать с тела повара, и, отпрянув, едва не снес пару столов.

Еще час назад я целовала его. Еще час назад я была готова принадлежать ему. Теперь всего этого не стало. Он посмотрел на меня так, будто увидел впервые, а затем все краски, что наполняли его рядом со мной, померкли.

Еще час назад я целовала его… А теперь Коул знал обо мне все, что только мог узнать.

– Дай-ка догадаюсь, о чем ты сейчас думаешь, – произнес Джулиан, скалясь так удовлетворенно, будто вид уничтоженного Коула доставлял ему почти физическое наслаждение. – «Отвратительно»? «Не может этого быть»? «Одри не такая»? О нет, охотник… Одри как раз такая. Об этом я и говорил. Одри не только моя сестра-близнец… Она просто моя .

Мое лицо не двигалось, мускулы не слушались, и Коул знал об этом, но пытался выискать в моих глазах то, что разубедило бы его, сказало: «Ты не так понял!» Но этого Коул не находил. Ничего, что вернуло бы ему веру в меня, не было. Только очередная тайна, которую я надеялась никогда ему не раскрыть. Джулиан не просто преследует меня – он одержим мной, как брат не может быть одержим сестрой.

«Мы оба абсолютно больны, Одри. Я давно заразил тебя. Никто не примет тебя такой, какая ты есть. Никто, кроме меня».

– Итак, ты все понял? – уточнил Джулиан, глядя на парализованного Коула и все еще сжимая в пальцах мой подбородок. – Уходи. Я отпущу Одри через полчаса, как только мы попрощаемся, и…

В глубине души Джулиан не надеялся, что Коул уйдет. Его истинные намерения выдала победная улыбка, заигравшая на рябиновых губах, стоило Коулу, наклонившись, снова подобрать нож. Он метнул его в Джулиана, и лезвие вошло тому в грудь, как в кусок топленого масла. Джулс поперхнулся от боли, но не упал.

– Одри свидетель, – процедил он сквозь зубы. – Я старался быть добрым! Sento mortas…

Мое тело сковало волной очередного обездвиживающего заклятия, и я зашлась беззвучным криком. Верховная, которая не может совладать с другим ведьмаком. Верховная, которая не может контролировать собственное тело. Верховная, которая проигрывает.

Зал снова погряз в вихре, устроенном колдуном и охотником. Все, что мне оставалось, – смотреть на это.

– Ух ты, – искренне восхитился Джулиан, когда Коул подносом отбил осколок бутылки, летящий ему прямо в лицо. – Я впечатлен, детектив. А что, если так?

Джулиан зажмурился и выдернул нож из своей груди. Отдышавшись от боли, он пошевелил пальцами, и тот взлетел в воздух. Его лезвие зашипело, плавясь, а затем вдруг рассыпалось на сотню маленьких бритв из сверкающего металла. За секунду Джулиан собрал перед лицом Коула целый рой из шипов, способных пригвоздить его к стене, как картину. А затем… Джулиан махнул рукой, и этот рой обрушился на Коула.

Все, что он успел, – это закрыться подносом, пригнувшись. Врожденные инстинкты его не подводили, но их, не отточенных в настоящем бою, было мало. Неопытный охотник не мог справиться с тем, что Джулиан сделал дальше: подняв в воздух еще с десяток столовых приборов, он проделал с ними тот же самый трюк. Вилки, ножи и ложки превратились в смертельные пули. Острые, они налетели на Коула и принялись биться о поднос до тех пор, пока не пробили его.

Несколько шипов вонзилось в Коула, усеяв его руку до самой шеи, и он упал.

– Коул!

Я не узнала собственный крик, но именно он помог мне освободиться, хотя бы отчасти. Коул перевернулся на бок, зажимая ладонью раны, откуда на серый свитер хлестала кровь. Он рычал, кусая себе губы, но, превозмогая боль, поднялся на ноги.

– Признаюсь, немногим удается впечатлить меня два раза подряд, – поаплодировал ему Джулиан громко и театрально. – Однако день выдался очень трудным, и сегодня я планировал лечь спать пораньше. Давай заканчивать с этим, ладно?

Джулиан взял в руки бильярдный кий и, разломав его пополам об колено, двинулся к Коулу, едва держащемуся на ногах.

«Если хочешь спасти своего lockig [5] Lockig ( нем. ) – кудрявый. мальчишку, возомнившего себя атташе, то повторяй за мной».

Я узнала этот голос. Раньше в мою голову проникал лишь Джулиан, но сейчас со мной говорил не он. Этот голос был мелодичным и урчащим. Он шептал, и в этом была его сила. А еще он говорил с напускным немецким акцентом, режущим слух.

«Важно не то, что ты говоришь. Важно то, как ты это делаешь. Я покажу тебе».

И, закрыв глаза, я позволила голосу руководить моими устами, вторя тому шепоту, что окружил меня, как туман.

«Клетка и замок. Дай мне ключ в обмен на то, что сердце вырву в срок…».

– Клетка и замок, – в унисон прошептала я. – Дай мне ключ в обмен на то, что сердце вырву в срок…

«Я кровь свою пролью, но в клетку жертву заточу. Пожар внутри меня горит – ярость пол весь красным окропит».

– Я кровь свою пролью…

Боль, прошившая виски, показалась мне невыносимой. Раскаленная игла, пронзившая лоб. С трудом, но я стерпела. Шепот обручем сдавил черепную коробку. Внутри нее он выжигал все, что только встречал на своем пути. Отчаяние. Чувство беззащитности. Здравомыслие. Шепот был свирепым, диким и темным. А еще он был утешительным, как надежда, и с медным привкусом, как кровь.

– Одри?..

Шепот и магия текли из меня, разрушая цепи, наложенные Джулианом. И текли они буквально – мой нос закровоточил.

– Одри, что ты делаешь? – услышала я голос Джулиана будто издалека.

Шепот, в котором утонули все прочие звуки, царапал меня изнутри. Я почувствовала вязкий жар, растекшийся вокруг линии рта: крови становилось все больше. Стерев ее с губ, я размазала ее между пальцами.

Мое тело освободилось. Я медленно поднялась с колен, выпрямилась во весь рост и закрыла глаза. Даже за веками я ощущала чугунный взгляд Джулиана, опасливый и настороженный. Он смотрел на меня так, как я всегда мечтала об этом, – со страхом.

Я впустила в себя боль, и вместе с ней внутрь меня проникло что-то еще. Я позволила этой боли сжечь меня заживо – и тогда моему шепоту вторил еще один, доносящийся из другого конца зала:

– Клетка ребра жертве переломит, перемелет в костную муку. Ее подброшу я во тьму, что требует уплату долга. Жатва, жатва, жатва!

Я открыла глаза, глядя на Аврору Эдлер, остановившуюся в дверях бара. Сиреневое платье-футляр, лиловые перчатки до локтей, растрепанные рыжие волосы и манто из лисьего меха. Лисьего … Она стояла с таким же залитым кровью лицом, как и у меня. Аврора подняла руки, и я повторила за ней.