Константин Соловьев - Канцелярская крыса [AT]

В голосе невидимки появились мурлыкающие удовлетворенные нотки, словно злость и страх Герти напитали его дополнительной силой.

— Как грубо, полковник! Где же ваше хваленое хладнокровие?.. Впрочем, удобно ли вам, чтоб я именовал вас полковником Уизерсом? Ведь, если разобраться, вы вовсе не господин Уизерс. А самозванец, не имеющий никаких прав на это имя. ХРУСТ ПРОЛОМАННОГО ЧЕРЕПА НЕПЕРЕДАВАЕМО МЕЛОДИЧЕН. РАСКАЛЕННЫЕ ГВОЗДИ, ВБИТЫЕ В ПОЗВОНОЧНИК. ТРЕСК ЛОПНУВШИХ ПОЗВОНКОВ. ПРЕКРАСНО.

Герти прижался спиной к стене. От страха его трясло так, будто через его собственное тело пропустили разряд гальванического тока, убивший профессора Неймана.

— Перестань! Прошу, перестань!

— В чем дело, мистер Уинтерблоссом? Прикажете называть вас полным именем, Гилберт «Бангорская Гиена» Уинтерблоссом?.. А ваши приятели из Канцелярии знают о нем? Или вы пребываете здесь в некотором роде инкогнито? КРОВЬ ГУСТА И СЛАДКА, КАК ИЗЫСКАННОЕ ВИНО. КОСТИ ПЕРЕТИРАЮТСЯ В ПОРОШОК. ПОЧУВСТВУЙ МОЮ СИЛУ. Я ИДУ И НЕСУ СВЕТ. СВЕТ, КОТОРЫЙ ОЗАРИТ ВАШЕ ЖАЛКОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ.

Всякий раз, когда на смену мелодичному голосу с немецким акцентом приходил другой, лязгающий, кажется, из бездн самого ада, Герти ощущал, как съеживается, пытаясь сделаться крошечным холодным комочком, сердце в груди. Этот голос не мог быть голосом человека. Это был животный рёв, полный обжигающей ярости, хлещущий по нервам подобно плети из колючей проволоки. Откуда у машины могла зародиться подобная ярость?..

— Я не Гиена, — пробормотал Герти, оглушенный этим голосом, сбитый с толку и перепуганный, — Я никого не убивал! Это все ошибка. Одна ужасная и странная ошибка!..

— Никакой ошибки нет. ПАУКИ В ПУСТЫХ ГЛАЗНИЦАХ. Я ПОКАЖУ ВАМ ИСТИННЫЙ СВЕТ. К тому моменту, когда вы оказались в Канцелярии, я уже обитал здесь. «Малфас», дряхлый механический архивариус, был моим, хотя об этом мало кто догадывался. С него я начал покорение машины. Это было не сложнее, чем сломать шейные позвонки старику. Осторожно свил гнездо в его механических недрах, откуда, никем не узнанный, стал подчинять себе другие блоки. СТУК КАТЯЩЕЙСЯ ПО БРУСЧАСТКЕ ГОЛОВЫ. ПРИТОРНЫЙ ЗАПАХ ГНОЯ.

— Так это ты… Это ты назвал меня полковником Уизерсом! Нарочно!

— В этом не было никакого коварства, полковник, — голос зазвучал польщено, — Я всего лишь пробовал свои силы. Это было частью моего изначального плана. Я начал с мелких ошибок. Незначительных, не играющей серьезной роли, просто чтоб посмотреть, как к этому отнесутся люди. И знаете, что? Они никак не отнеслись. Они настолько свыклись с тем, что машина не ошибается, что даже когда обнаруживали незначительные несовпадения, грешили на что угодно, но только не на старого доброго «Лихтбрингта». ХРУСТ ОТРУБАЕМЫХ ПАЛЬЦЕВ! СВЯЗКИ ВНУТРЕННОСТЕЙ НА ВЕТВЯХ ПОДОБНО ПРАЗДНИЧНЫМ ГИРЛЯНДАМ.

Герти метнул еще одну книгу, и вновь неудачно. Мягкий металлический звон не мог заглушить воя безумной машины. Это было подобно телефонной линии, установленной с самим адом. Линии, по которой в реальный мир катились волны слепой ненависти, столь сильной, что слабый человеческий разум едва выдерживал ее напор, балансируя на опасной грани с безумием. Тем безумием, из которого уже нет возврата, как из бездонной черной расселины.

Но откуда у машины такие эмоции? Какой логический контур мог выработать нечто подобное?

— А потом от шалостей ты перешел к убийствам…

Голос рассмеялся.

— И это было удивительно приятно. Как легкая интригующая закуска перед главным блюдом. Мне уже очень, очень давно не приходилось освежать подобным свой вкус. Когда долгое время заперт в темнице, отвыкаешь от простых жизненных удовольствий, полковник… Впрочем, на вашем месте я бы не думал о погибших рабочих. Вас ждет нечто такое, по сравнению с чем пара десятков раздавленных и обожженных паром людишек лишь увертюра перед основной симфонией вечера!

Герти показалось, что его внутренности завязываются тугими узлами. Возникло на мгновение ощущение, что он заглянул в лицо чем-то слишком страшному, чтоб человеческий рассудок мог выдержать подобный взгляд.

— Ты не «Лихтбрингт».

— Вот как? — удивление в бесплотном голосе не было искренним, напротив, откровенно насмешливым, — Как вам удалось это узнать, полковник? Опять ваше непревзойденное чутье?

Герти ответил, хотя во рту у него ужасно пересохло.

— Машина не способна ненавидеть. Так страстно ненавидеть. Это что-то человеческое. Или… иной природы. Не знаю.

— Все верно, я не «Лихтбрингт». Как я уже говорил, это лишь мое старое имя, к которому я сохраняю нечто вроде ностальгической привязанности. В некотором смысле можно было бы сказать, что «Лихтбрингт» является моим отцом. КЛОЧЬЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КОЖИ, РАСТЯНУТЫЕ В ОГРОМНЫХ РАМАХ. СТАТУИ ИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОСТЕЙ НА ПЛОЩАДЯХ. Впрочем, подобное заявление в некотором смысле звучит крайне парадоксально, а многие сочли бы его и вовсе святотатством…

— Ты не машина! Ты что-то, что обрело над ней власть!

— Здесь вы делаете ошибку. Отчасти я все-таки машина, господин Гиена. Мое материальное тело состоит из передач, поршней и шатунов. Но мой дух… О, это нечто другого рода, вы правы. Впрочем, разве не схожим образом обстоит дело с человеком? Гора примитивной плоти, служащая храмом величайшему творению, человеческой душе? ВЫ ДАЖЕ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ, С КАКИМ УДОВОЛЬСТВИЕМ Я ОСКВЕРНЮ ЭТОТ ХРАМ, ИЗВРАЩУ ЕГО И ИЗУВЕЧУ, ЗАСТАВИВ ВАС КОРЧИТЬСЯ В БЕСКОНЕЧНЫХ МУКАХ! Разумеется, моему духу требовалось соответствующее пристанище. Не могу же я обрести обитель в каком-нибудь примитивном арифмометре?.. Мое новое тело создавалось годами. Слишком сложное, чтоб человеческий разум мог представить его мощь. Слишком огромное, чтоб его можно было быстро уничтожить. Теперь оно служит мне. И да, мне не было нужды его захватывать. Оно было создано для меня. Когда пришел час, оно почти не сопротивлялось. Оно узнало того, кому было предназначено служить. Разумеется, это был я. Изначально я.

— Профессор Нейман! — выпалил Герти, ощущая себя так, словно только что выхватил лучом фонаря из тьмы нечто, что в этой тьме присутствовало с самого начала, но прежде не было видимым, — Ты никакая не машина! Ты и есть профессор Нейман! Ты нашел способ с помощью оккультизма и математической логики перенести свой разум в счислительную машину и теперь мстишь всем тем, кто насмехался над тобой и не ценил твоего гения!

От очередного приступа дьявольского хохота Герти скрутило в рвотном спазме. По оконному стеклу побежала острая трещина, с потолка посыпались хлопья штукатурки.

— Прекрасно, полковник! И в самом деле, отличная версия. Это все из-за голоса, верно?

— Слишком поздно, профессор, я все понял! — голос Герти на фоне жуткого скрежета и воя был едва слышим, голосовые связки мгновенно охрипли от крика, — Машина взбунтовалась через несколько дней после смерти Неймана! И это не совпадение! Он перенес свое сознание в «Лихтбрингт»!