Константин Соловьев - Канцелярская крыса [AT]

— Как знал, что рано или поздно этот хлам пригодится, — одобрительно произнес мистер Беллигейл, разглядывая гудящие аппараты, — Конечно, это не спасет нас от козней «Лихтбрингта», но, по крайней мере, даст небольшую фору. В противном случае, мы уже превратились бы в галлюцинирующих безумцев. Я приказал раздать всем клеркам газовые маски, но не уверен, что это сильно поможет. Осталось мало времени.

Герти не стал спрашивать, до чего. Его собственные часы показывали половину одиннадцатого. Полтора часа до конца отпущенного срока. После чего не спасут ни вентиляторы, ни вся проницательность мистера Беллигейла. Возможно, спасет лишь божественное чудо, но и на него Герти не стал бы полагаться с полной уверенностью.

— Есть успехи? — устало спросил он, заранее предполагая, что успехов нет.

Мистер Беллигейл невесело улыбнулся.

— Как сказать, полковник, как сказать. Используя медицинскую терминологию, мы поняли, что больной умирает, но можно ли в полной мере считать это успехом?

— Вы поняли, что происходит с «Лихтбрингтом»?

— В некотором роде. Мы постоянно снимаем все доступные показания. И картина вырисовывается крайне сумбурная. Судя по всему, бой еще не закончен, хоть и движется к своему логическому финалу.

— Я полагал, война закончилась, не начавшись… — удивился Герти.

— Нет. Система старого «Лихтбрингта» оказалась более стойкой, чем можно было предположить, она еще не полностью покорилась захватчику, хоть и безнадежно теряет одни рубежи за другими. Мы отслеживаем тысячи процессов, текущих сейчас в банках данных машины. То, что пытается их захватить, действует совершенно непредсказуемыми и бессмысленными методами. Мы видим поток из тысячи хаотичных команд, которые постепенно вытесняют из памяти машины все то, что было в нее вложено изначально. Это своего рода наступление бушующего моря на прибрежную полосу. Увы, в противостоянии моря и суши всегда выигрывает море как более сильная стихия.

— Мы ничего не можем предпринять?

— Последние два часа мои люди только этим и заняты, полковник. Мы ввели все аварийные команды и постоянно бомбардируем «Лихтбрингт» всеми мыслимыми формами и запросами.

— Без какого-либо успеха, как я понимаю?

— Успехом это и в самом деле не назвать. «Лихтбрингт» пока не смог полностью заблокировать контуры, предназначенные для входящей информации, то есть, наши команды пока еще проникают в его мозг. Но, оказавшись там, в средоточии хаоса и вывернутой наизнанку логики, уже ни на что не могут повлиять. Какая-то сила постепенно захватывает себе все большее и большее жизненное пространство. И делается все более ясно, что помешать ей мы не способны.

— Сколько… ей осталось? — дрогнувшим голосом спросил Герти.

— Если тенденции не изменятся, «Лихтбрингт» перейдет под чужой контроль приблизительно за… восемьдесят или девяносто минут.

— К полуночи.

— Да, — мистер Беллигейл скривился, — Как и прогнозировал наш механический друг. Вот, отчего он сказал про двенадцать часов. Именно к этому сроку он установит полный и безапелляционной контроль над всем тем, что раньше именовалось «Лихтбрингтом». После этого мы окажемся в его власти уже безо всяких оговорок.

Герти не стал спрашивать, что случится после того. На этот счет у него у самого были предположения самого неприятного толка.

Полтора часа. Быть может, уже меньше. Слишком малый срок, чтоб на что-то повлиять. Но, как известно, крысы борются до последнего глотка воздуха.

— Мистер Беллигейл, возможно, в моем распоряжении есть нечто, способное нам помочь, — выпалил Герти, едва лишь смог толком отдышаться.

Второй секретарь, вернувшийся было к пристальному изучению очередной мемокарты, вскинул на него удивленный и настороженный взгляд.

— Простите?

— Мне кажется, я знаю подходящее оружие против того, что захватило машину. И оно у меня в руках.

Герти торжественно продемонстрировал захваченную из библиотеки книгу. Потрепанная, в строгом переплете, она была массивной, как кирпич, и внушала необъяснимое уважение одним лишь только своим внешним видом.

— Мне казалось, вы говорили, что не являетесь специалистом по машинной логике, — настороженно сказал мистер Беллигейл, глядя на книгу.

— Так и есть, я ничего не понимаю в машинных командах. Мы ошибались с самого начала. Слишком увлеклись механической частью проблемы, не попытавшись понять ее природу в комплексе. Возможно, еще не поздно это исправить. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Герти медленно положил книгу на стол. Мистер Беллигейл молча смотрел на нее не менее пяти секунд, прежде чем поднял взгляд на Герти. Теперь, помимо настороженности, в этом взгляде явственно было еще и искреннее беспокойство.

— Библия? Вы принесли Библию, полковник?

Герти почувствовал, что готов смутиться, точно школьник, принесший на урок неверную книгу. Вместо этого он стиснул зубы и уверенно встретил отточенный прозрачным стеклом взгляд второго заместителя.

— Да, мистер Беллигейл. Если что-то и может нам помочь в этой проигранной войне, так это Святое Писание.

— Я сомневаюсь, что машина, уже не способная реагировать на аварийные команды, окажется потрясена посланиями из Ветхого Завета, — не скрывая язвительности, пробормотал мистер Беллигейл, — Или же вы успели за это время узнать что-то, чего мы все, специалисты по машинной логике, еще не знаем.

— Успел, — подтвердил Герти, — Все это время я провел в библиотеке. И теперь могу утверждать кое-что наверняка.

— Мы все ждем, полковник.

Герти набрал побольше воздуха в грудь. Здешний воздух, несмотря на все усилия вентиляторов и насосов, был зловонным и едким, но сейчас это не играло никакой роли.

— Мы ошибались, когда пытались оценить нашего врага. Это была изначальная ошибка, которая породила неверную тактику. То, что пытается захватить Канцелярию и весь Новый Бангор, это нечто особенное. То, с чем мы никак не могли столкнуться, но волей покойного профессора, столкнулись.

— Вы говорите о мыслящей машине, которая пытается захватить власть у умирающего «Лихтбрингта»!

— Нет, — убежденно сказал Герти, обозревая присутствующих и поневоле ощущая себя пророком перед толпой филистимлян, — Нет. Наш враг — не мыслящая машина. И не логический сбой, спонтанно породивший в механических недрах злонамеренное сознание. И даже не мертвый профессор Нейман.

— Тогда кто? — нетерпеливо воскликнул мистер Беллигейл, — Кто наш враг?

Герти почувствовал, что ему нужен еще один глоток обжигающего воздуха, чтобы закончить свою речь, пусть даже произнести оставалось лишь одно слово.

— Это сам Дьявол, — тихо сказал он.

Герти подумалось, что мистер Беллигейл отпустит какое-то колкое замечание, но второй заместитель вместо этого долго молчал, сверля своими бесцветными глазами подчиненного. Пожалуй, с его стороны это было неоправданной тратой драгоценного времени.