Константин Соловьев - Бумажный тигр (II. - Форма) [СИ]

Уилл оступился, едва не вывихнув ногу, но даже не чертыхнулся.

— Как это возможно?

— Спросите у Ленивой Салли, если вдруг встретитесь с ней. Он утратил способность говорить, материал его легких пошел на изящные подушки для кушетки, а язык стал шнуром от лампы. Однако при всем этом то, что было когда-то мистером Страутом, управляющим, сохранило тактильные ощущения и, по всей видимости, сознание в некоторой его форме. Некоторые служащие Компании, стоит им хорошо заложить за воротник, утверждают, что до сих пор из опечатанного кабинета доносятся странные звуки, напоминающие сдавленные рыдания. Утром им приходится выжимать из паласа, цветом удивительно напоминающего волосы хозяина кабинета, прозрачную соленую жидкость. А стоит неосторожно подвинуть какой-нибудь предмет мебели, как всех, находящихся в комнате мгновенно оглушает звук на какой-то непонятной частоте, не фиксируемый ни одним микрофоном — исполненный нечеловеческий боли крик.

— Это… ужасно, — с чувством произнес Уилл, — Воистину, печальная участь. Не уверен, что хотел бы выслушать еще одну историю о Ленивой Салли.

— О, в этом нет нужды, — заверил его Лэйд, — Мы уже достигли точки назначения. Видите руины элеватора [138] Элеватор — сооружение для хранения зерна и сыпучих материалов. на той стороне улицы? Впрочем, не можете не видеть. Вы ведь близоруки, но не слепы.

— Вижу, мистер Лайвстоун. Весьма… громоздкое сооружение.

Уилл, пожалуй, нашел верное слово. Когда-то эта громада из камня и металла должна была выглядеть внушительно, вздымаясь исполинскими куполами над окружающими ее складами, мастерскими и градирнями, но век ее давно миновал, сейчас она больше походила на разоренный турками константинопольский собор, молчаливый и пустой, но сохранивший блеск бронзовых доспехов. Каждая его цистерна и размерами и формой напоминала крепостную башню, но лишь одна из них сохранила свое незыблемое положение, две других ощутимо накренились.

— Вот и цель нашей прогулки, Уилл. Неплохо смотрится, а?

— Неплохо, — осторожно согласился Уилл, — Но что мы рассчитываем найти внутри, мистер Лайвстоун?

— То, что окупит нашу долгую прогулку. Видите ли, здесь обитает еще один мой приятель, встречу с которым я постараюсь вам устроить.

— Ваш… приятель?

На лице Уилла появилось настороженное выражение, которое несколько сгладилось лишь после того, как Лэйд ободряюще похлопал его по плечу.

— Кажется, я знаю, о чем вы сейчас думаете, Уилл. Уверяю, нет причин для беспокойства. Этот человек не причинит нам проблем — даже если бы по каким-то причинам намеревался это сделать.

— Вы… уверены в этом, мистер Лайвстоун?

Лэйд широко улыбнулся. В Новом Бангоре не так-то много вещей, в которых можно быть целиком и полностью уверенным, даже если речь идет о почтовом адресе или стороне, на которой заходит солнце. Многие Его подданные, возможно, и погибали прежде времени потому, что слишком полагались на свою уверенность в тех вещах, которые, казалось, были незыблемы и фундаментальны.

— Слово Бангорского Тигра.

Пробраться на элеватор оказалось не самой простой задачей. Несмотря на давно рухнувшие заборы, чья колючая проволока в сырой земле Лонг-Джона превратилась в россыпи ржавых колючек, подступы к заброшенной крепости были надежно защищены строительным хламом и штабелями лопнувшего кирпича. Лэйд, ведомый чутьем, находил нужные тропинки между ними, отчего расстояние до цистерн хоть и медленно, но все же сокращалось. И все же путь затянулся. К тому моменту, когда он смог положить ладонь на горячий ржавый бок цистерны дыхание спеклось в груди, а колени противно ныли, протестуя против возложенной на них нагрузки. Тем не менее, Лэйду удалось сохранить бодрый тон, если не в выражении лица, то в голосе.

— А теперь внутрь! Нет, здесь нет парадного входа, но вот та дыра справа от вас вполне подойдет. Не захватили фонарь? Все в порядке, у меня в кармане завалялось пара свечных огарков и спички.

Воздух внутри цистерны был одновременно отвратительно сухим и малярийно влажным — сочетание, которое делало дыхание почти мучительным процессом. Вдобавок внутренности цистерны, раскаленные солнцем, были проникнуты тяжелым запахом ржавчины, от которого возникала речь в носоглотке.

— Смелее, за мной! — позвал Лэйд, зажигая свечной огарок, — И старайтесь не терять меня из виду, здесь немудрено заблудиться.

Лабиринт внутри элеваторной цистерны не был рукотворным, его создали прогнившие перекрытия, груды хлама и остатки каменной кладки, однако, не имея верного направления, заплутать в нем было немудрено. Несмотря на то, что Лэйд привык доверять своей памяти, несколько раз он малодушно останавливался, пытаясь определить, не ошибся ли он поворотом и не завел ли своего путника в тупик.

— Вы уверены, что ваш приятель еще жив? — спросил Уилл, переводя дыхание, когда они сделали очередную паузу, — Мне сложно представить, как человек может существовать в таких условиях. Здесь отчаянно жарко и душно, не говоря уже о том, что под ногами хлюпает вода и…

— Все в порядке, — успокоил его Лэйд, — Ему не привыкать. Кстати, не вздумайте кричать, если мы наткнемся на китобоя. Акустика здесь лучше, чем в церковном колоколе, а мне не улыбается оглохнуть.

Уилл, несмотря на учащенное дыхание, мгновенно вскочил и стал беспомощно озираться. На его беду свечной огарок в руке Лэйда давал света достаточно лишь для того, чтобы немного освещать дорогу, оставляя многочисленные темные закоулки во власти воображения.

— Китобои? Тут? Великий Боже! Это что, их дом?

— Не дом… — Лэйд рассеяно поправил ногтем отгоревший фитиль, — Нечто другое. Не так-то просто провести аналогию, но я бы сказал, что это… Пожалуй, что-то вроде их церкви. Так что обещайте мне держать себя в руках, что бы ни пришлось увидеть. Мне бы не хотелось отягощать наше положение святотатством, а вам?

— Нет, — пробормотал Уилл сквозь зубы, — И мне бы не хотелось.

— Зато у вас есть возможность разглядеть сакральные письмена китобоев. Взгляните повнимательнее, вот тут…

Уилл прищурился.

— Словно буквы… Это слова! Выцарапанные слова!

— Совершенно верно. В характере китобоев украшать свою святыню текстами подобно тому, как мы украшаем свои церкви цитатами из Жития Святых и Библии. Разница лишь в том, что суть их религии для нас так же неясна, как таблица умножения для новозеландского утконоса. Но впечатление производит, а?

Некоторые надписи были так стары, что казались старше самого элеватора, другие, напротив, еще не успели потускнеть. Все они были разного рода. Аккуратные, каллиграфически нанесенные на камень чернилами разных цветов. Неряшливо начертанные химическим карандашом прыгающим полудетским почерком. Сущие каракули, где мелом, а где и углем. Всех их роднило одно — они были столь же бессмысленны по форме, как и по содержанию.