Ирина Арбузова - Во власти речных ведьм [litres]

Криминалисты серьезно переглянулись и аккуратно запечатали улики.

– Это было специально оставлено? Или забыли в спешке? Чемодан пока пусть постоит, где нашли. Проследим. Возможно, за ним вернутся. Вот так мешок с детскими игрушками! – заявил начальник полиции.

К вечеру он организовал засаду. Несколько молодых оперативников таились кто по шкафам, кто на кухне за холодильником, кто за баром с горячительными напитками. Особо шустрый и спортивный на ответственном месте за портьерой. Время тянулось тягучей резинкой, особенно для засады в шкафах и за портьерой. Стало смеркаться. В дверь позвонили. Любка! С запиской от Олега и Маричёртика!

– Поздно уже, как корову домой пригнали, в ящик опустили. Старушка какая-то, вроде не местная. Я поглядеть, а там…

Указание скрытно забрать чемоданчик, или Верку убьют, было написано угрожающе убедительно. Причем Катиным почерком. Слов нет, какая наглость! Любка запричитала: «Отдайте его! Я ведь к вам по-честному. Боюсь, замучают они Верку! Точно, убьют!»

Экстренное совещание перетекло в гостиную на первом этаже. Ответственная часть засады осталась на месте, на всякий случай. А он не заставил себя ждать! С улицы раздался душераздирающий кошачий вопль.

– Дымок!! – понесся за ним крик Василия.

Своим обостренным слухом, скорее я почувствовала чужую возню. На первом этаже специально оставили мало света. Таясь по темным сторонам, что-то быстро передвигалось к заветной портьере. Если бы я только могла крикнуть! Что было сил подбежала к Кате и за руку потянула ее в коридор. Портьера уже ходила ходуном. Придушенные в схватке возгласы полицейского. Он боролся с кем-то, пытаясь его задержать. Все кинулись на подмогу. Крынкин успел первым, но от неожиданности пошатнулся и упустил вражину. Я только частично рассмотрела незваного гостя, но тоже растерялась. Маленькая сухая горбатая старушка. Всклокоченные седые волосы. Черное длинное платье. Черная шерстяная кофта сверху. Скрюченные руки сжимают чемоданчик. Застывшее кукольное личико. Страшное, сморщенное. Желто-ржавые горящие в темноте глаза. У Маричёртика, значит, был план «Б».

Двое молодых оперативников, очнувшись, кинулись в погоню. Старушка черной молнией пересекла коридор и шмыгнула в распахнувшуюся дверь. На пороге она чуть не столкнула Анну, дочь Василия. Сам старик вскрикнул, вжавшись в перила крыльца. Под его курткой бугрилось и шипело – Дымок взбесился от испуга. Шуструю старушонку так и не нашли. Она словно сгинула в ночи вместе с пустым металлическим чемоданчиком. Анне пришлось оказывать помощь раненому полицейскому. Молодой парень – Антон, принявший бой за портьерой, был ошарашен, нокаутирован. Все лицо в крови. Он уверял: «Полоснула. Наотмашь. Рукой. Ближе к виску. Как копытом лягнула. Боль огнем обожгла! Я практически потерял сознание. От одного удара! На ринге со мной такого не было! Старушка!!»

Страшные глубокие рваные борозды, как от когтей, опасно прошли рядом с глазом.

– Вызвали «Скорую»? Ничего, держись, парень! Пара швов только украсит твою мужественность. Девкам понравится! – подбадривала Анна пострадавшего. А потом, я сама слышала, как она отчитывала Василия. – Говорила тебе, Маринка ведьмарка! Она Дымка, когда кошкой оборачивалась, обижала. У парня такая же рана от ее когтей, точь-в-точь.

– Ну как же это? – мямлил Василий.

– Мне не веришь, у Марии спроси. Она ее враз раскусила! У них в станице произошла подобная история. С соседской четырехлетней девочкой. В неё вселилась душа умершей ведьмы. Когда родители уже не могли на ее странности глаза закрывать, поздно было. Ведьмина душа с ее срослась, как сорняк с цветком. Ей-ей! Такой человек ведьмарой становится. Мария мне рассказывала. Сам знаешь, она женщина серьезная, привирать не будет, ей-ей.

И Крынкину пришлось расспросить Марию, как свидетеля. Оказывается, она видела накануне происшествия эту гадкую старушку, выкравшую чемодан. Та крутилась у старых складов, еще Воробьевым-купцом построенных. Полиция выехала на место. Здания и округу тщательно прочесали, но ничего не нашли. Неизвестно, сколько бы пришлось ждать новых улик по делу, если бы мы с Катей не обнаружили ключевого свидетеля. Это стало отправной точкой в наших поисках.

Солнечные лучи слизывали последние утренние росинки с травы. Непослушные головки колосьев развевались на ветру. Он склонял их к высокому каменному забору. Они бились об него, пачкаясь в грязной побелке. Одинокие кустики ромашек, белоснежные лепестки и яркий солнечный круг, забитый серой пылью. Трогательные милые цветы. Есть ли у нас вообще выбор, где родиться и жить? Наглецы сорняки ощетинились колючками. Они довлели над скудной придорожной зеленью, видимо считая, что им позволительно все. Уму непостижимо – я призрак! «Не родись красивой, будь счастливой и любимой…» – как же права была мама! Семь моих желаний были выполнены, даже отец, его останки нашлись в коробке из-под печенья. Но принесли ли эти желания счастье? Нет! Семь дохлых рыбок выкидывала мне Седмица, предупреждала – жди беды. Но могла ли я избежать ее? Я призрак! Особенно ужасно было выйти первый раз, вырваться из дома. Он, как клетка, удерживал и тянул обратно. Мимо каменного креста – холодом пробило так, что душа свернулась в комочек. Кате тоже было нелегко – бледная, руки трясутся. Наша мистическая связь отнимала ее жизненные силы. И даже если бы мы захотели, цепь между нами, наложенную властью речных ведьм, теперь не оборвать! И я и она понимали это, прочувствовали на себе. «Должен пройти двадцать один день, чтобы все устаканилось», – подбадривала Катюша. А еще я очень комплексовала из-за своего теперешнего внешнего вида. Старенькое длинное домашнее платье в клеточку было запачкано краской. Но оно хоть мое было. А вот Маринкина поношенная шерстяная кофта и ее гольфы в полоску меня просто бесили! И на ногах кроме них обуви не было. Попытки сжечь в печи, где я погибла, мои любимые вещи и даже мягкие тапочки, результата не дали. На мне они не проявились. Вот так и пошла я по миру в дурацком наряде, да еще с мишкой-игрушкой в кармане и старым шерстяным одеялом через плечо. «Нечего раскисать! Важно чрезвычайно… незамедлительно идти по следам, пока они не остыли. Найдем и накажем негодяев. Сына твоего вернем!» – твердила мне сестренка.

И вот мы шли вдоль старых складов Воробьева – вдруг полицейские что-то пропустили. Сын! Я вспомнила, что была жива, когда муженек меня засунул в печь. Плач ребеночка, моего малыша разбудил из небытия. Помню первые оранжевые искры горелки и вспыхнувшее вокруг пламя. Жар и боль. Да, из искры разгоревшееся пламя – моя история любви… Она погубила меня, обездолила, опалила душу. Все мои мечты и надежды, как пепел, как дорожную пыль разметала судьба. Что же дальше?