Ирина Арбузова - Во власти речных ведьм [litres]

Когда о случившимся узнала матушка Анастасия, всплеснув руками, заплакала:

– А то-то мне сон тяжкий снился. Видела я, в ведьминой проруби матушка-веда снимала заклятие с вас, ласточки мои. Из одной половинки песочных часов песок на Катюшину голову лег, из другой на Дашенькину. Как тело твое, Дашенька, проявилось из этого песка, проклятое янтарное сердце на искры взорвалось на шее у Катюши. Кровавая тень, как полотно, в воде поплыла. Горюшко! Дашенька, ты случайно её коснулась, веда не успела тебя остановить. Знаю, это плохо. Во сне в шуршании воды пригрезились вещие слова: «Тот, кто коснется мертвого света, факелом засияет для неуспокоенных душ. Они на этот свет из своей смертной темноты выйти смогут». Что делать, а ну как это взаправду, ласточки мои?! И еще ведушка предупредила: «Молитвы отчитаны, но если каждый цикл с девятнадцатого по двадцать первый день это будет происходить, остерегайтесь двадцать первого дня. В этот день ведомый свет станет ключом, отпирающим дверь в потусторонний мир. Мир за гранью вашей действительности. Никто не сможет научить, как пользоваться ключом. Засмотритесь в черное зеркало и испугаетесь, во тьме и останетесь. Будете источать из души свет добра, в зеркале он чистым светом вам путь к разумению откроет».

И опять мы с Катей оказались связанными через смерть. Близился двадцать первый день! Ох и бедовые мы! Ох и бедовые!!

С самого утра мы договорились с Катей не выходить из дома, на всякий случай. Но пришел Славик и нарушил наши планы:

– Сударыни мои, хы-хы, требуется ваша неординарная помощь. Так сказать, во благо следствия. Воронов обещал пойти на полное добровольное сотрудничество, если вы ему поможете избавиться от… беспокойного призрака…

– Только не это!! – в один голос взвыли мы.

Столкнувшись с моей призрачной жизнью, у нас не было сомнений – когда речь о беспокойном, это очень вредно для здоровья души и тела. В самом прямом смысле этого слова.

– Появилась возможность найти всех его жертв. Их близкие, прошедшие через горе и несбывшиеся надежды, имеют право знать правду и оплакать своих родных, – тихо возразил Вячеслав. – Мы пригласили батюшку и Анастасию, и деда Матвея в помощь вам, так сказать.

Проспорив полчаса, пришлось согласиться. Тем более, что пошатнувшееся душевное состояние Олега требовало скорейшего вмешательства. Он уверял, призрак не испаряется с первыми лучами солнца. Уже нет. И Воронов умолял нас помочь ему. Умолял! Мне стало любопытно на это посмотреть.

Когда открылась дверь его камеры, я не узнала человека, скорчившегося на кровати. Стало тягостно и неприятно видеть бывшего мужа в таком состоянии. Выглядел, как старик с глазами в черных впадинах. От былой силы и привлекательности ни следа. Волосы стоят колючим ёжиком. Видны раны на голове, будто сам вырывал клоки из некогда буйной шевелюры. Поседевшей… Увидев нас, он резко повернулся и заполошно-хриплым, истеричным голосом выдавил из себя:

– Даша, – поперхнулся, в лихорадочных глазах застыли слезы. – Даша Андреевна! Вот. – Дрожащая рука указывала на скомканное в ногах одеяло.

– Во, опять на нем беспокойная медуза копошится! – сдавлено воскликнул один из охранников.

Присутствующие удивленно и испуганно рассматривали непонятное явление. Но мы обе, судя по напрягшейся Кате, видели силуэт женщины, сидящей на кровати. Она была в белом подвенечном платье. Почему-то ее красивое кружевное одеяние казалось, если так можно выразиться, более реальным, чем расплывчатое лицо и руки, удерживающие ноги Олега. Что призрак делал? Пытался стащить его на пол? Или утащить?

– Кто ты и что хочешь? – срывающимся голосом спросила Катя.

А та отпустила ноги Олега и показала на свое горло. Я подумала, конечно, это одна из задушенных жертв. Она не может говорить. И тут мне стало не по себе! Кажется, сестренка тоже чувствовала неладное. Интуитивно. Возможно благодаря общению с речными ведами. Перед нами был самый необычный призрак, которого можно себе представить.

Подвенечное платье, замерцав мутным светом, взмыло в воздух и попыталось надеться на меня. Матушка Анастасия кинулась ему наперерез, заслонив меня собой. Чудно, наткнувшись на неё, привидение-платье отскочило, как от преграды. В ореоле разноцветных искр оно стало видимым для всех, собравшихся в камере. Проявилось – разозлилось! Зашуршало угрожающе. Батюшка – молодец, ох и отчаянно смелый, бывалый! Подтянулся со святой водой, серебряным крестом и молитвами. Видно не впервой со злыми духами общаться. Присмирело призрачное платье, скомканной тряпкой упало на Олега и словно придавило его. Он застонал и взмолился о помощи. Как безумный, выкрикивал обещания покаяться, исправиться, сделать все, что ему скажут. Мы с Катей, да и все, охрана и сам Вячеслав ретировались поближе к выходу. Стремная ситуация, опасная и непонятная!

– Даш! – Катька нервно хихикнула. – Олег своим куколкам– невестам посмертно переходное платье к свадьбе дарил. И на тебе! Сдается мне, свадебное платье с мертвой женщины теперь его в оборот взяло – мстит, гнобит, мучает. Все же есть на свете справедливость!

– Так, так, поделом! Не убий, не кощунствуй! – горячилась матушка Анастасия. – Я сама бы двери темные открыла. Пригласила бы души всех, тобой, Коваль, невинно убиенных!

Может, именно от ее слов призрак расправил складки материала, встрепенулся и стащил Олега на пол. Волоча его по полу, направился к нам.

– Все молимся. Господи, спаси и сохрани, и убереги нас… – забасил батюшка, отгоняя нечистое платье святой водой.

Я, читая молитву вместе со всеми, попыталась успокоиться и подумать. А между тем, окружающее разноголосье из-за того, что не каждый успевал за отцом Николаем, стало напоминать всплески воды. Они вытесняли страх из моего сердца.

– Ну, ключница моя, что будем делать? – тихо спросила подошедшая ко мне вплотную Катя. – Тебе не кажется, что мы все-таки сможем утихомирить это нечто, если объединим свои усилия? Вспомни слова матушки-веды: «Будете источать из души свет добра, в зеркале он чистым светом вам путь к разумению откроет». – напомнила сестренка.

Я продолжала молиться, но мысли в голове текли сами по себе. Видимо ассоциация с подвенечным платьем напомнила о моем первом замужестве, о втором… Что было всегда важным для меня – любовь. Это сильное и чистое чувство согревало и сердце, и душу… Вдруг в платье, уже сидящем на ногах Олега, я увидела проявившийся образ женщины. Вполне реальный, но в черной окантовке из мятущейся дымки. Это беспокойное марево отбросило на стену тень. Под ней на шероховатой поверхности появилась водяная испарина. Затвердев с шипящим потрескиванием, это место превратилось в рябое зеркало. Из него нас поедала глазами другая призрачная личность.