Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

– А, – отмахнулся он. – Не стоит благодарности! Это мне мастер Карл дал на днях вместо денег. Вы не подумайте – я бы мальца и бесплатно подвез, но он уперся, как баран: за все надо платить, за все надо платить… Ну, я и согласился. А что, – кентавр встревожился, – это ценность какая, что ли? Я случайно не обокрал мастера Карла, приняв подарок? Я-то подумал, наоборот, – глупость какая, игрушка…

– Нет-нет, все отлично, – я улыбнулась перевозчику. – Просто, сам знаешь – я немного со странностями.

– Это есть, мадам, – Патрициус добродушно засмеялся. – Ну, удачного дня вам! Здорово мы с вами друг другу помогли, а?

– Помощь ближнему – гарант хорошего настроения! – согласилась я, запихнула батарейки в самый дальний, потайной карман летяги – к фонарику – и вприпрыжку поскакала к ведомству.

В главном холле меня поймал дежурный администратор – расторопная девушка с миловидным треугольным личиком.

Она ловко остановила меня на повороте:

– Госпожа Тинави, вас ожидают в Малом Архивном зале.

– Кто меня ожидает?

Но секретарь уже упорхнула прочь, будто маленькая лесная пичуга.

– Да что ж такое! Отвлекают и отвлекают, – буркнула я и, пожав плечами, я отправилась в указанное место.

Самое примечательное в Малом Архивном зале – количество свитков. Тубусы с бумагами занимают большую часть помещения, похожего на винный погреб. Старинные и современные, пергаменты и папирусы, частные и государственные, документы заполняют шкафы, громоздятся на полках и стеллажах, висят на специальных крючках под светильниками. Бесцветные тени архивариусов мягко скользят вдоль стен.

Сегодня, помимо меня, здесь был лишь один посетитель. Он свернулся калачиком в тяжелом кожаном кресле и с осторожностью перелистывал шуршащие листы какого-то древнего манускрипта. У посетителя был миниатюрный рост, каштановые волосы и круглые бирюзовые глаза.

– Карл? Что ты здесь делаешь? – испугалась я.

Что, чудо-мальчишка настолько быстро почувствовал, что батарейки перекочевали ко мне?!

Мальчик отложил манускрипт и очень обеспокоенно шепнул:

– Дахху пропал.

– Как это?

– Не знаю. Вчера после ужина он, как обычно, сел писать «Доронах». Потом сказал, что его ждет важное дело. Ушел и не вернулся до сих пор.

Я нахмурилась и осторожно присела на подлокотник кресла. Тотчас из дальнего конца зала раздалось недовольное шиканье: по мнению архивариуса, такое телодвижение граничит с развратом.

Тихо выругавшись, я просто опустилась на корточки рядом с расстроенным Карлом:

– Ладно. Ты уже просил унни отыскать Дахху? Если нет, дерзай.

– Я… – Подросток замялся. – Я не знаю, как это сделать.

– Вот это поворот, – искренне удивилась я, ибо мои новые подозрения о Карле не допускали такого ответа мальчишки. – Хм. Я тоже не знаю. А ташени посылал?

– Да. Без ответа.

– Ну… Слушай, Карл, по закону человек может целых три дня где угодно шляться, и только потом его близким рекомендуют волноваться. Думаю, с Дахху все в порядке. Смотри. Мне сейчас надо обязательно встретиться со своим куратором по Очень Важному Делу. Тебя оно тоже касается, кстати. Давай сделаем так: побудь где-то рядом, и скоро я тебя позову. Если Смеющийся к этому моменту не найдется, заодно приступим к активным поискам. И Кадию подключим. Наших общих ресурсов хватит на то, чтоб весь Шолох на уши поставить. Пойдет?

Мальчик пожевал губами, потом согласно кивнул.

– Не грусти, эй! – я потрепала его за щеку, из-за чего Карл оживился: негодующе вывернулся и нахохлился.

– Я не грущу. Просто в воздухе пахнет грозой, а мне не нравится запах озона.

– Не выпендривайся. В Шолохе мы называем это просто запахом грозы. Весна, парень. Что поделать.

– Ты знаешь, в моей жизни было много весен, – горестно пробормотал Карл.

В его по-детски пухлых устах это звучало забавно.

Он продолжил:

– Не все они пахли грозами, но все – несли перемены. Если в мире есть что-то, что я ненавижу – это они. Перемены. Даже смешно. Перемены и грозы. Вспышки, которые представляют все в таком искаженном виде, что ты начинаешь сомневаться в собственном разуме. Яркий свет, в которым ты стоишь, будто голый, и нет ничего – ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Твое сознание растворяется в грохоте стихии, а когда собирается вновь – никто не может гарантировать, что это ты, а не кто-то новый с поддельной памятью. Никто не может гарантировать, что то, чем забита твоя черепушка – это действительно твои мысли, твои идеи, твоя вера. Я частенько чувствую себя всесильным, Тинави. Но чаще – уязвимым. Я знаю – я должен быть холодным, спокойным, разумным и смелым. Я пытаюсь. Я, правда, пытаюсь. Но, когда приходит гроза… Когда приходит гроза, мне кажется, что я – песчинка, попавшая в глаз всевидящему богу. И он злится, и хочет выковырять меня поскорее, и от его плохого настроения горы раскалываются, становясь вулканами. Всю свою жизнь я ищу правду. Правду о том, кто мы, откуда, зачем и почему. Все говорят – глупость, я не должен задаваться такими вопросами. Кто угодно, но не я. Мне не по рангу. Но, несмотря на то что я знаю и могу куда больше, чем все вы, я чувствую, как раз за разом ступаю на неправильный путь. Мне катастрофически не хватает времени. Грозы и перемены обнуляют все, возвращают меня в начало, раз за разом. И, учитывая, что где-то там меня ждет Зверь… Наверное, я истратил свой последний старт. Так что будь проклят чертов запах озона.

В Малом Архивном зале потемнело. Аквариумы с осомой тихонько зажужжали, начали рябить, затухая и разгораясь вновь. Архивариус подошел к самому крупному и постучал костяшками пальцев по тонкому стеклу, пытаясь разбудить траву. Я оторопела почесала макушку и протянула, глядя в круглые, совиные глаза мальчика:

– Ну у тебя и загоны, Карл…

От его взгляда, последовавшего за этой репликой, мог с легкостью воспламенится Смаховый лес. Целиком. Сухой, мокрый – неважно.

– Я продолбался, Тинави, – мрачно сказал мальчик. – Я продолбался по всем фронтам, и мне так стыдно признать это. Но гроза заставит.

Мне очень хотелось задать Карлу серию непростых вопросов на этот счет, но они звучали бы до оскорбительного безумно в рациональных стенах Малого Архива. Пожалуй, сначала обсужу все с Полынью. А Карл… Карл пусть пока остается просто моим юным учителем-гением.

Поэтому я до фальшивости беззаботно пожала плечами:

– Да не будет сегодня грозы, успокойся. Я вчера читала прогноз в «Вострушке».

– О, поверь!..

С саркастической усмешкой, искривившей губы, Карл вылез из кресла и, нарочно топая, покинул зал. Сколько на него не шипел архивариус – Карлу было по барабану.

– Во дает, пубертатник, – я покачала головой и пошла искать Полынь.