Лариса Петровичева - Ведьма Западных пустошей [litres]

Потом он оттолкнул сестру, и на секунду в глазах Аделин сгустилась обморочная тьма. Когда туман рассеялся, она увидела, что стоит на траве и палевый волк с рыжим пятном на загривке, огромный палевый волк, в которого превратился ее брат, смотрит на нее и негромко рычит.

«Оборотни не узнают родных и знакомых, – издевательски произнес Макс Моро в ее голове. – Он смотрит на тебя, Аделин, и видит молодое сочное мясо. И хочет сомкнуть челюсти на твоем горле и упиться кровью».

Слуги держали волка на прицеле, и Аделин знала, что они будут стрелять. Так приказывал отец: «Если волк бросится на человека – стреляйте. Господи, прости наши души, вы должны убить его. Если оборотень отведает человеческого мяса или выпьет крови, он навсегда останется зверем». Краем глаза Аделин увидела, как офицер Бруни вынул табельное оружие и вышел из беседки. Если слуги ее дома окажутся недостаточно меткими, то опытный полицейский не промахнется.

– Уве, – прошептала Аделин, зная, что брат ее не слышит. – Уве, пожалуйста. Слушай меня, слушай…

В ту же минуту волк бросился. Мари завизжала, Аделин скользнула в сторону, успев лишь почувствовать обжигающий ветер на лице и сухой травянистый запах волчьей шкуры. Волк пробежал к деревьям и развернулся; Аделин выпрямилась и швырнула парализующее заклинание – почти не глядя на брата, вложив все свои силы в комок энергии.

Волка отшвырнуло под деревья, шерсть на нем задымилась. Он не двигался: лежал, тяжело дыша, вращал глазами. Аделин медленно двинулась в сторону брата. Идти было тяжело, словно воздух превратился в воду – ноябрьскую, студеную, и она сковывала тело и с безжалостной уверенностью тянула вниз.

– Миледи! – окликнул кто-то из слуг. Аделин не обернулась – сейчас она не видела никого, кроме волка. «Ему больно, – с невероятной, пронизывающей до дна души горечью подумала она. – Братик мой, братик…» Она услышала топот – ее быстрым шагом догнал Бруни и пошел рядом, не сводя пистолета с волка.

– Пуля иногда получше магии будет, – негромко сказал он, и Аделин почувствовала далекую тень благодарности, что пробилась к ней сквозь пульсирующий страх за брата.

Она села в траву рядом с волком и дотронулась до тяжелой лапы, которая минуту назад чуть не убила ее. Волк хрипло дышал, ему хотелось бежать среди сосен, охотиться, выть на луну в хоре собратьев, но заклинание держало его крепко. Аделин провела ладонью по лицу, стирая слезы.

– Ты хотел, чтобы Уве убил меня? Ты ведь этого хотел? – Спросила она вслух, словно Макс Моро мог ее услышать. Ответа, разумеется, не последовало. Аделин закрыла глаза и негромко запела, выплетая нити усмиряющего заговора.

На создание заклинания ушла четверть часа – сначала тонкие и растрепанные, потом нити обрели твердость и прочность металла, легли оковами на Уве, укрощая звериное и возвращая человеческое. Когда последнее слово сорвалось с ее губ, Аделин мешком обмякла на траве и сквозь дымную завесу наплывающего обморока увидела, как тает волк и сквозь черты зверя проступает человек.

От ворот к ним бежал Бастиан. Господин Арно и Шанти едва поспевали за ним.

Слуги торопливо отнесли Уве в дом, уложили в кровать, и Аделин, напряженная и сосредоточенная, принялась колдовать над исцеляющими зельями. Уве пришел в себя, но был слишком слаб, чтобы что-то говорить и делать, – он лежал под одеялом, смотрел в потолок, и его осунувшееся лицо было похоже на маску боли. Бастиан хотел было помочь Аделин, даже подошел к дымящимся чайникам с травами, но Аделин лишь нахмурилась и остановила его нетерпеливым движением руки.

– Не мешай, – негромко сказала она. – Я сама.

Бастиан кивнул.

– Что я могу сделать? – спросил он. – Чем помочь?

– Просто не мешай, – ответила Аделин, и вертикальная морщина, прорубившая ее лоб, сделалась еще глубже.

Бастиан снова кивнул и вышел из комнаты.

Он всей душой хотел помочь Аделин – и не мог. Хотя… он мог найти Макса Моро и его брата. Это помогло бы лучше всего.

Полицмейстер и офицеры ждали его в гостиной: Бастиан спустился к ним, сел на диван рядом с Бруни и какое-то время молчал, собираясь с мыслями.

– Как он? – негромко спросил господин Арно.

Бастиан неопределенно пожал плечами:

– Жив, но очень слаб. Аделин готовит ему зелья.

Все понимающе кивнули. Бастиан вдруг удивленно подумал, что наступил вечер, а утром они с Аделин были у моря. Надо же, сегодня у них было море: сейчас в это почти невозможно было поверить. Море казалось сном, который закончился и почти стерся из памяти.

– Что будем делать? – поинтересовался полицмейстер. – Предлагаю разместить Аделин и Уве в одной комнате под охраной полиции. И изолировать их от любого магического воздействия. Раз уж братья Моро так в них вцепились…

– Да, пожалуй, это правильно, – согласился Бастиан. – А я буду ждать бумаги по делу Лесного принца.

Пока они ехали из Инегена в Итман, Бастиан отправил письмовник – магический шар, который передает сообщения за несколько секунд, – и теперь ждал, что ему ответят из инквизиционных архивов столицы. В гостиную заглянула Мари и, когда на нее обернулись, сообщила:

– Милорд Уве выпил зелья и уснул. Миледи Аделин…

В окно гостиной нетерпеливо застучали, и Мари, посмотрев туда, испуганно ахнула:

– Что за дьявольщина?

Полицмейстер и офицеры обернулись и тоже изумленно открыли рты. За окном висел большой золотой шар для мгновенной отправки посылок. «Неудивительно, что они поражены, – подумал Бастиан, – это очень дорогой артефакт, а в таких краях почту отправляют по старинке».

– Это мне! – воскликнул он и пошел к окну. – Ответ на мой запрос!

– Отлично! – обрадовался господин Арно. – Быстро же сработали!

Артефакт с неспешной величавостью вплыл в дом – Мари стучала пальцами по виску, отпугивая злых духов и злые умыслы, – и, вспыхнув, выбросил на диван несколько желтых папок с гербом инквизиции на крышке. Бастиан взял одну из них и прочел надпись на наклейке: «Моро, номер 2. Ведущий следователь А. Беренгет».

Под надписью красовалась изящная подпись отца. Бастиан провел по ней пальцами, и на душе сделалось легко и тепло.

– Давайте работать, – негромко сказал он. – Тут их как раз четыре, на всех хватит.

В папке, которая досталась Бастиану, был отчет о деятельности корпорации «Ауферн». Мари принесла кофе и печенье, и, сделав глоток из чашки, Бастиан в очередной раз подумал о том, что могло заставить такого осторожного и опытного человека, как Эдвин Моро, удариться в подобную авантюру так, чтобы совсем потерять голову.

«…двести тысяч золотых карун дохода в день, – выхватил взгляд одну из строчек в отчете, – сделали «Ауферн» крупнейшей финансовой структурой в Пустошах. Но система рухнула в тот день, когда основные вкладчики за один час вывели из «Ауферна» свои вклады. Если раньше бумаги торговались за три тысячи золотых карун, то в день большого вывода за них стали давать серебряную полукаруну. На следующий день Министерство финансов арестовало всю деятельность «Ауферна»…»