Инесса Иванова - Бездна, полная звёзд

— Вы не сможете отправить меня обратно без моего согласия. Джина так сказала.

—Она права. Но и на Эллионе я вас не оставлю. Вы просто не покинете эти стены. Путешествуйте из симуляции в симуляцию – сами скоро попроситесь в прошлое!

Мулатка грациозно встала и направилась к выходу. Силой от неё ничего не добиться!

— Постойте! – мой голос прозвучал достаточно повелительно и спокойно, чтобы заставить женщину ослушаться приказа. Я прошёл слишком много, чтобы отступить! В лице обернувшейся Дэниель я увидел усталость и легкий интерес. — Давайте договоримся. Что мне сделать, чтобы остаться?

Она подошла вплотную: оказывается, глаза у неё были не коричневые, а тёмно-серые.

— Вам нечего дать Эллиону. И судя по службе на Оке, вы - человек-хаос, уничтожающий любую систему.

— Которая уже гниёт с головы.

— Дай вам волю, подобные вам разрушат всё, что мы создали.

— Поэтому вы оставили меня умирать на Пустоши? Думали, не очнусь?

— Была большая вероятность. Но не судьба.

«Пирогенал!» — подумал я.

— Вы не имеете права решать мою судьбу в одиночку. Ева сказала, что для этого существует Совет.

— Дмитрий Иллионов - не эллионец. Вас не существует, забыли? Дайте знать, когда будете согласны отправиться назад, в свое время. А пока, развлекайтесь.

Она торопливо зашагала прочь, пряча руки в карманах. Я поспешил следом, силясь догнать и убедить. Однако через несколько шагов картинка поменялась, я оказался в бескрайней степи, в полном одиночестве. В западне.

***

Не знаю, сколько времени минуло, пока я бродил из одной картинки в другую. Порой, возникали шальные мысли: может, всё, хватит? Но я держался мыслями о Еве: просыпался с ними, засыпал, лелея надежду на нашу скорую встречу. Жива ли она? А я? - далеко не праздные вопросы.

И всё же, надежда осталась. На снисхождение или милость, на чудо, в конце концов. На то, что Ева что-то придумает, или я смогу выбраться отсюда самостоятельно. Временами накатывала жалость к себе, но я гнал её прочь. Раньше бы я злился на окружающих, а теперь только на себя. Но я твёрдо верил, что в прошлое меня не отправят.

Картины, пейзажи менялись, стоило приспособиться к условиям. Здесь я прожил много дней, а там, в Эллионе, время остановилось.

В очередной пустыне я подметил, что могу менять условия своего пребывания, если хорошенько сосредоточусь. Сначала ничего не получалось.

Но как–то, бредя через заснеженную тайгу, когда я уже и не ощущал застывшихрук и ног, мне открылась новая грань собственного таланта. Ночь была морозная, прозрачный воздух без запаха пел и гудел, снег искрился, мерцая на еловых и сосновых лапах. Небо было выпуклое, усеянное звёздами, словно в кинотеатре, на большом экране. Только зрители они, звёзды, а герой романа - я.

Глядя вверх, я закрыл глаза и представил, как меня согревает тёплая куртка с капюшоном, в желудке плещется чёрный горячий чай с лимоном. Ноги обуты в меховые унты, а рукавицы, отороченные мехом, гонят застоявшуюся кровь в кончики пальцев. Я представлял, что лес вовсе не настоящий, а декорация. Сначала перестал мёрзнуть. Вдобавок, открыв глаза, увидел унты на ногах. Не было всего остального, но унты-то настоящие! Если вообще здесь что-нибудь настоящее!

Постепенно я научился выпрашивать всё, что детально воображал. После - менять и само окружение: уменьшать мороз, жару, ветер. Моё тело и лицо всегда были чистыми. Недоступной оставалась только одна вещь - выход.

Каждый день я сосредотачивался на картинке выхода, представлял, как вбегаю в открывающую дверь, а Ева встречает меня в холле третьего этажа с улыбкой. И вместе мы выйдем из проклятого здания, чтобы растворится в толпе.

Очередная симуляция перенесла меня в пустой город. Безлюдные улицы, тёмные проёмы окон, лавочки у подъезда без сидящих на них сплетниц - тихая мерзость запустения. Я стоял около магазина: смеркалось, витрины смотрели на меня потухшими глазами, ветру нечего было гонять по улицам, кроме редкой листвы июня. Всё вокруг напоминало средину семидесятых, СССР. Легонько раскачивались качели с деревянными брусочками вместо удобных сидений, отчего раздавался грубый скрип, будто двор полон призраков. Нелепо смотрелись лавочки с облупившейся краской у насуплено молчавших домов.

Я мысленно нарисовал открывающуюся дверь. Представил себя, выходящим в холл третьего этажа с изумрудно-малахитовыми стенами без окон, жилой-анакондой и лифтом в углу. В холле Ева улыбнётся и скажет, что всё позади. А на рассвете, когда на улицах мало людей и много надежд, мы простимся с зоной ноль.

Дольше длить иллюзию не получилось: та потускнела и разлетелась на фрагменты. Общее настроение момента потеряно. Глаза ослепил дневной свет. Передо мной были всё те же красные двери с широкими вертикальными ручками, ведущие в магазин. Нет смысла стоять. Отряхнув несуществующую пыль со старомодного плаща, я уловил сзади подозрительный шорох.

— Макс, — позвали меня множество голосов Евы.

Я обернулся: напротив зиял чёрный прямоугольник выхода. В несколько прыжков я бросился в темноту.

***

Стоило мне войти в холл с изумрудными стенами, женщины обернулись. Двадцать Ев произносили одна за другой, как заведённые куклы:

— Макс! Макс! Макс!

Я невольно отпрянул назад, но дверь в симуляцию уже закрылась. Все Евы были одинаково одетыми и смотрели на меня одновременно.

— Макс, помоги!

— Макс, найди меня!

— Отыщи!

— Ты сможешь!

— Узнай!

Они говорили по очереди, всё время перемещаясь, но не сводя с меня взглядов. Абсолютно одинаковые. Что ж, надо сосредоточиться и найти настоящую! А была ли здесь настоящая?

— Стойте! Остановитесь! — крикнул я. Движение прекратилось на секунду, чтобы тут же стать ещё быстрее. Прикрыв глаза, я попытался понять, что мне поможет найти настоящую Еву. Что может знать обо мне Ева, чего не знает Дэниель?

— Макс!

— Найди меня, пожалуйста! — не умолкали они ни на минуту. Путь к лифту для меня был перекрыт. Демофобия стиснула грудь, сердце тревожно ныло. Я попытался сосредоточиться на задании.

Алик! Тренц! Марк! Лакония! Посейдон! Всё не то! Нужно что-то личное, что Дэниель и Джина не могли знать!

— Макс, время истекает!

Так, не слушать, не отвлекаться! Наконец, я нашёл!

— Ева! — двадцать взглядов уставились на меня с надеждой.

— Что оставил Алик на крыше авто в вашу последнюю встречу?

Девушки остановились и замолчали, непонимающе уставившись на меня, а я вглядывался в каждую, желая отыскать мою женщину по какой-то еле заметной детали.

— Ты мне сама рассказывала, до поездки на Око, — упавшим голосом сделал я последнюю попытку.

— Кепку, — ответили мне из дальнего угла.

Я стал протискиваться, плачущая, настоящая Ева бросилась в мои объятия. Я погладил её по содрогающейся спине. Девицы одна за другой растворялись, словно их здесь и не было. Настоящая, живая Ева затихла, через мгновенье отстранилась, покрасневшие глаза, и дорожки слёз на щеках выдавали её испуг.