Наталья Солнцева - Ожидай странника в день бури [Золотые нити]

– Располагайтесь. Продукты в холодильнике, постельное белье в шкафу, мыло и шампунь в ванной.

– А вы что, уходите? – удивилась Тина.

– Только после того, как приедет Влад. Он побудет с вами, пока я не вернусь. Мы будем сменять друг друга, как почетный караул.

– Не смешно.

– Я хочу проверить еще раз квартиру старика и, если получится, заглянуть в подвал. Лучше это сделать сейчас.

– А... вы не боитесь лезть в квартиру? Тем более в подвал? Лучше пусть Влад пойдет с вами, а я тут как-нибудь одна посижу. Напьюсь водки и лягу спать.

– Бояться там нечего. Разве что привидений?

– Знаете, мне сегодня пришла в голову одна мысль. Альберт Михайлович много раз показывал мне одну фигурку. То есть он мне много всего показывал. Вы видели, сколько у него всяких старинных вещиц? Но эта вещь имела для него особенное значение.

– Что за фигурка?

– Индийский божок... наподобие Будды – сидит, смотрит на лотос и улыбается. На подставке изображение глаза. И надпись: «Я могу ответить, но ты не в состоянии понять ответ».

– Интересная надпись. – Сиур усмехнулся.

– Старик говорил, будто бы она очень редкая. Вот меня и удивило...

– Что именно?

– Понимаете, когда мы с Людмилочкой ездили к Виолетте Францевне... я у нее видела такого же божка. Мельком... но в памяти отложилось. Потом она принесла карты, ларчик со львами, я отвлеклась...

Сиур напрягся. Кажется, сейчас он слышит нечто важное.

– Постойте. У гадалки был такой же божок?

– Да. А вчера, когда... ну, в комнате, когда ее... По-моему, статуэтка исчезла! Во всяком случае, там, где она стояла, ее не было.

– Где именно стоял Будда?

– На полке со свечами...

Сиур мысленным взором пробежался по комнате вдовы: он очень внимательно все осмотрел, он обладал невероятно цепкой памятью и такой детали не мог упустить. Никакого божка он в комнате не заметил. Полку со свечами он помнил, а божка нет.

– Там, в квартире Альберта Михайловича... вы не обратили внимания на Будду? – волнуясь, спросила она. – Хотя... вы же не знали ничего...

– Было темно. А где стояла фигурка?

Сиур вспомнил мечущийся луч фонаря, несметное количество индийских и китайских фигурок, пастушек и фарфоровых балерин, – разве мог он что-то конкретное выделить?

– Будда стоял в стеклянном шкафу вместе с другими индийскими статуэтками. Прямо на средней полке.

В дверь позвонили.

– Это Влад. – Сиур поднялся. – Хорошо, что вы мне все рассказали. Пойду впущу вашего телохранителя.

Влад прошел прямо на кухню.

– Дайте хоть чаю! Я сегодня без ужина.

– В холодильнике полно еды. Угощайтесь, а я пошел. Никому не открывать! У меня ключи...

– Обижаешь, начальник. Иди спокойно, делай дела.

Сиур протянул ему руку, тот хлопнул по ней. Этот жест был чем-то вроде ритуала, к которому они привыкли.

– Ни пуха!

– К черту!

Тина налила чай, сделала бутерброды. Она была притихшая и задумчивая.

– Я жутко голодный! – Влад уселся, взял большой бутерброд и с увлечением принялся за еду. – Да вы не переживайте, – говорил он с полным ртом. – Шеф не из тех, о ком стоит волноваться.

– Вы думаете, это не опасно? – Тина не могла есть.

– Как не опасно? Опасно. В жизни опасно все! Даже процесс еды: подавиться можно. – Он засмеялся. – Так и живем. Боимся, а все равно едим, да побольше и повкуснее. Опасность – это образ жизни настоящих мужчин!

– Налейте мне водки, – вздохнула она. – Так и становятся алкоголиками?

– Так? Ни в коем случае. – Влад достал из холодильника бутылку и налил ей. – Это происходит совсем по-другому. Можете мне поверить, я в этих делах знаток. Хотите, расскажу?

– Не хочу, – водка обожгла ей горло. – Фу, какая гадость, и как ее люди пьют?

Влад излучал жизнелюбие.

– Сам удивляюсь! Ложитесь-ка лучше спать. Утро вечера мудренее – так мне мама говорила. Занимайте диван, а я еще посижу, посмотрю телевизор.

Сидя в каминной зале и глядя на огонь, рыцарь Сиург крепко задумался. Он уже справился с хворью. Давала еще знать о себе внезапная слабость,но он понимал, что это пройдет. Изнуряющие физические упражнения с оружием и без вернули ему былую гибкость, реакцию, отточенность навыков. Меч снова становился продолжением его руки, а тело молниеносным и разящим без промаха.

В сущности, он мог отправляться в путь, но что-то останавливало его. Не раз он собирался попрощаться с Тиннией... Какое имя! Оно звучало, словно напев лютни в тихую ночь, напоенную запахом дурманных трав...

Он собирал всю свою волю и... не мог уйти. Не видеть ее, не слышать ее голоса, не ловить отблески огня в ее зрачках... Стоило представить это, и решимость таяла, как утренний иней на лозах дикого винограда, на ветках длинных деревьев с узкими кронами, росшими у подножия скал.

Такого с ним еще не случалось. Женщина пленила его, как несмышленого юнца!

Тинния вошла, сбросила плащ, протянула руки к огню... У нее были тонкие кисти, длинные пальцы. Он подошел, обнял ее сзади, поцеловал прохладную шею в колечках волос, чувствуя, как бьется ее сердце...

Они ни о чем не спрашивали друг друга, ни о чем не просили, ничего не обещали...

Тинния не отстранилась, не повернула головы, но внутренний огонь ее, разгораясь, проник в каждую клеточку его тела, наполняя его всего без остатка, без надежды на свободу, на прежнюю беззаботную жизнь, на все, что было донее...

Тонкие простыни пахли сушеным вереском и лавандой, крупные звезды стояли в темном окне... Губы женщины, мягкие, как лепестки розы, сливались с губами мужчины в нескончаемых поцелуях... нежные, легкие касания сменялись неистовыми, страстными объятиями...

Лунный свет скользил по плавным линиям женского тела, округлым плечам, выпуклостям груди, изгибам бедер; по мощному мужскому торсу, сильным рукам, подчиняясь сладостному замедленному ритму слившихся тел, затихающему и нарастающему согласно таинственному импульсу, извечному космическому танцу, двуединству мироздания, истоку всего сущего...

Тинния уже не могла сдерживать стоны, – рыцарь оказался не только непревзойденным бойцом, но и непревзойденным любовником. И эта слава о нем не оказалась вымыслом...

Любовную игру он начал слегка и несерьезно, – как бы невзначай, шепча на ушко нежности, переходящие в страстную мольбу, не ожидая, что на нее будет получен ответ... В конце концов тщетная борьба настолько утомила Тиннию, что она с облегчением позволила ему отвечать за все и просто погрузилась в волны пьянящих, острых, неизведанных ею ощущений, недозволенных и оттого возбуждающих, словно ритуальное питье...

Она вдруг обнаружила в себе скрытое искусство изощренных ласк, – как будто вспомнилось нечто давно забытое... Этот мужчина давал ей все, чего она скрыто желала, он угадывал малейшую ее прихоть, малейший намек был подхвачен и исполнен именно так, как надо; он чувствовал, когда продолжать, а когда остановиться, когда настаивать, а когда отступить, какие слова она хочет услышать, а в какие моменты лучше молчать...