Екатерина Лесина - Одинокий некромант желает познакомиться

— Однако это не самая подходящая тема, — Анна погладила существо.

Аргус.

Она назовет его Аргусом, хотя и не уверена, что существо мужского полу. Но… почему бы и нет?

— Мастер Глеб, — Миклош смахнул крошки ладонью. — Говорит, что мы будем сталкиваться со смертью чаще, чем другие люди. Что это… спец… спац…

— Специфика, — подсказал Богдан. — Специфика работы.

— Я не хочу… — Игнат опять всхлипнул. — Я… я не хочу! Я…

— Он мертвяков боится, — Илья вновь вытащил ножик. — Чего? Можно подумать, секретище превеликий… смех, мастер смерти, который мертвяков боится…

Игнат затрясся и отвернулся, закрыв лицо руками.

— У него вся семья померла… — Илья уперся ногами в пол, раскачиваясь на стуле. — Я сам слышал… мастер говорил, что он в доме с мертвяками неделю просидел. Вот и боится.

Заворчал зверь.

А Богдан произнес задумчиво:

— Я тебе все-таки в морду дам…

Мирослав Аристархович ныне вырядился в костюм того зеленого колеру, который живо напоминает о болоте. И зелень эта подчеркивала желтизну его рубашки. Единственным ярким пятном в этом обличье был галстук яркого алого цвета.

Чересчур уж яркого.

Слишком алого.

— А меня вот, — несколько смутившись, Мирослав Аристархович протянул пухлый конверт. — Отправили к вам. Оказывать содействие и вспомоществление.

Слегка оттопыренные уши его запунцовели. А во взгляде мелькнуло нечто этакое, донельзя тоскливое.

— Досталось? — поинтересовался Глеб больше порядка ради.

И Мирослав Аристархович пожал плечами, добавив:

— Самоуправства нигде не любят.

Конверт Глеб передал Земляному, который после утрешней неудачи пребывал в задумчивости, означавшей, что в буйной голове вот-вот зародится очередная идея. И скорее всего будет она в той мере безумна, чтобы можно было говорить о некоторой ее гениальности.

— А ты куда собрался? К Аннушке? — ревниво поинтересовался Земляной, но нос в конверт сунул, приличия ради. При всей своей кажущейся безголовости был он человеком вполне ответственным, а потому не стоило думать, что поручение — тем паче государевым словом запечатанное — он не исполнит.

Другое дело, что и помощи не примет.

Слово… оно такое.

— Анна Платоновна? — поинтересовался Мирослав Аристархович. — Мещанка? Сорока трех лет от роду?

— Соседка наша.

Разговор был слегка… неприятен.

— Возможно, будущий сотрудник школы, — счел нужным добавит Глеб, бросив-таки взгляд на запыленное зеркало.

Отражение было обыкновенным. Не хуже вчерашнего и не лучше.

С чего его вообще стало беспокоить собственное отражение?

— Будущий сотрудник будущей школы… иди уже, — махнул рукой Земляной. — Гуляй, а мы тут убивцу ловить будем и вообще…

Он потер шею и пожаловался.

— Обещали по архивам поглядеть, да только не шевелятся, собачьи дети. Вот отчего так? Распоряжение отдавать, так это они мигом, а работу работать чтобы, то и не дождешься?

Мысль эта была глубока.

И Глеб все-таки вышел. Заглянул к подопечным, которые вернулись и вели себя на редкость тихо и прилично, что не могло не вызывать подозрений.

Арвис ушел.

Калевой забился в угол с очередною книгой вида превнушительного. Кажется, «Основы малой руники», правда, глядел он не столько на книгу, сколько на новенькую. А та, устроившись на кровати с ногами, глазела на прочих.

…говорить, что девчонка, не стали.

Пока оно не видно, а там… глядишь и привыкнут. В общем, Глеб очень надеялся на очередное чудо.

— А у тебя правда батька черным магом был? — донеслось из-за двери.

Миклош?

Самый спокойный из всех.

— А что? И проклинать умел?

Ответа он не услышал. Дверь притворил и…

Анна сидела на веранде.

Плетеное кресло-качалка, белый плед, почти соскользнувший на пол. Светлые волосы и светлая кожа… чересчур уж светлая.

— А вот если бы вы не дурили, — сказала она, подтягивая трость к себе, — мне бы не пришлось вставать и отворять вам калитку.

— Я могу и здесь постоять.

Глеб с удовлетворением отметил, что охранная система разрослась. Еще пару дней и поле станет равномерно-плотным.

— И испортить остатки моей репутации?

Она ступала осторожно, то и дело останавливаясь. И старалась не морщиться, только получалось плохо.

— Болит?

— Устала, — она все же дошла до калитки. — Может, вы все-таки…

— Доверяете?

Она пожала плечами и осторожно коснулась зверя, который держался рядом, но будто бы в тени.

— И доверяю. А еще знаю, что когда-нибудь наступит нехороший день. И я просто-напросто не дойду до калитки. Не важно, вам ли открыть… кому-нибудь еще. Что тогда останется?

Ветер перебирал светлые прядки ее волос.

— Я как-то не подумал о… извините.

— И вы меня. Иногда я становлюсь раздражительна.

Она посторонилась, пропуская его, и калитка закрылась, восстанавливая контур.

— Сегодня я весь день бегала… то мальчики, то Павел… вздумалось ему договора старые поднимать. То рабочие опять же. Весь сарай развалили. Делают красиво, а я с самого начала говорила, что в этом нет смысла. Вам мотор не нужен?

— У меня есть.

— Будет два, — она все же наклонилась и потерла ногу. — Еще раз простите… иногда оно совершенно невозможно.

Проклятье оживало.

Оно не стало больше, скорее уплотнилось.

— Вы позволите? — Глеб не стал дожидаться ответа.

Он подхватил Анну на руки и отнес к креслу.

— А трость?

— И трость. Сейчас. Новая?

— У меня их целая коллекция, — не то пожаловалась, не то похвасталась Анна. — Должна же у женщины быть хоть какая-то маленькая слабость?

— Должна, — Глеб поставил трость рядом с креслом и обошел его, оказавшись за Анной. — Будьте добры, скажите голему, что я не собираюсь вредить вам. Я хочу лишь взглянуть.

— Слышал, Аргус? Он друг. Трогать нельзя. Что бы ни случилось, трогать нельзя.

Голем шевельнул кончиком хвоста. Надо полагать, это означало согласие.

А Глеб коснулся холодных висков.

— Закройте глаза. Попытайтесь расслабиться. Меня здесь нет.

— Вы здесь очень даже есть, — возразила Анна. — Но я попытаюсь… а говорить можно?

— Если хотите.

— У меня ощущение, что я сегодня целый день говорю… сначала с мальчишками.

— Они вас расстроили?

— Нет, — она на мгновенье замолчала и тряхнула головой.

— Сидите смирно.

— Извините. Просто… просто я представляла это несколько иначе. Я говорю. Они слушают.

— Внимательно, не пропуская ни слова…

— Именно.

Глеб не видел ее лица, но мог бы поклясться, что Анна улыбнулась. А вот проклятье ожило. Ему не нравилась эта случайная ее радость. Тьма внутри перекатывалась, впрочем, не способная выйти за пределы отведенных ей границ.

Якоря Земляной хорошо поставил.

И ядро изолировал.