Сара Маас - Дом Земли и Крови [litres]

Брайс принесла ноутбук на кухонный островок. Оставалось лишь набрать адрес родителей и начать видеобеседу, результатов которой не знал никто. На случай возможного стресса по пути домой Брайс купила большой пакет круассанов.

Хант смотрел на ее лицо. Надо же, он сидит рядом с нею, касаясь ее бедра, и сейчас вступит в разговор с ее родителями… Долбаный Хел!

– Если тебе надо выпить для храбрости, я открою вино, – предложила она.

Хант чувствовал, что его куда-то несет. Но выбираться из потока было поздно, даже если все окончится лобовым столкновением. Может, все-таки попробовать? Уйти к себе, предоставив Брайс одной общаться с родителями?

Он не успел и рта раскрыть, поскольку из динамиков ноутбука послышался женский голос:

– И зачем это ему нужно выпить для храбрости? Ты меня слышишь, Брайс Аделаида Куинлан?

На экране появилась ошеломляюще красивая женщина лет сорока пяти. Ее черные волосы еще не были тронуты сединой, а на веснушчатом лице лишь начинали появляться возрастные признаки, характерные для смертных. Эмбер Куинлан сидела в гостиной, стены которой были отделаны дубовыми панелями, устроившись с ногами на вытертом зеленом диване. Как и у Брайс, у нее были длинные ноги.

– Знаешь, мамочка, для разговора с тобой многим не помешало бы выпить для храбрости, – заявила Брайс и тут же улыбнулась во весь рот.

Хант не впервые видел такую улыбку, способную поколебать его чувство равновесия.

– Думаю, Брайс путает меня с собой, – сказала Эмбер, переводя темные глаза на Ханта.

– А где отец? – переменила тему Брайс, отмахнувшись от материнского комментария.

– Он сегодня подустал на работе. Делает себе кофе, чтобы не заснуть.

Эмбер находилась далеко отсюда, но ее присутствие Хант почувствовал сразу же. Эта женщина умела становиться центром внимания.

– Вы, должно быть, и есть Ати, – сказала она Ханту.

Раньше чем он успел ответить, рядом с Эмбер уселся мужчина. Брайс засияла, как солнце. Такой Хант ее еще не видел.

– Привет, папа!

Рандалл Силаго улыбнулся дочери. Он протянул жене кружку кофе и отхлебнул из своей. В отличие от жены, годы, проведенные на войне, оставили на нем свой след. Черные волосы, заплетенные в косичку, серебрились сединой, а смуглую кожу на лице и руках уродовали шрамы. Но темные глаза смотрели дружелюбно. У белой кружки, которую он держал, были щербатые края и броская надпись наискось: «Помести сюда избитую шутку твоего отца».

– Я до сих пор побаиваюсь навороченной кофемашины, которую ты нам подарила на День зимнего солнцестояния, – вместо приветствия сказал он.

– Я тебе целых три раза показывала, как ею пользоваться.

– Рандалл у нас человек старого закала, – усмехнулась Эмбер, теребя серебряный кулон на шее.

Хант невольно глянул на встроенную кофемашину у него за спиной. Эта игрушка стоила целое состояние. Если Брайс подарила родителям нечто, хотя бы отдаленно похожее на здешний агрегат, подарок пробил изрядную дыру в ее бюджете. Особенно если учесть, что она выплачивала долг Джезибе. Вряд ли родители это знали, иначе не приняли бы подарок, поскольку деньги было бы разумнее пустить на уплату очередной части долга.

Рандалл перевел взгляд на Ханта, и теплота в его глазах исчезла. Теперь это были глаза знаменитого снайпера, учившего дочь защищаться.

– А вы, насколько понимаю, так называемый сосед Брайс.

Рандалл сразу заметил татуировки Ханта и, кажется, что-то вспомнил. Но не поморщился и не скривил губы в презрительной усмешке.

Брайс толкнула Ханта под ребра, напомнив, что он не должен молчать.

– Меня зовут Хант Аталар, – представился он, взглянув на Брайс. – Или Ати, как меня называют ваша дочь и Лехаба.

Рандалл медленно опустил кружку на столик. Хант не ошибся: бывший снайпер его узнал.

– И когда ты собиралась нам об этом рассказать? – спросил Рандалл, щурясь на дочь.

Брайс ощупью достала из коробки шоколадный круассан, откусила и, жуя, ответила:

– Пап, он не настолько крут, как ты думаешь.

– Благодарю, – хмыкнул Хант.

Эмбер молчала. Она даже не шевельнулась, но следила за каждым куском, откусываемым дочерью.

– Когда я служил, вы стояли в Меридане. В тот день, когда вы открыли огонь по батальону, я проводил рекогносцировку.

– Жуткое было сражение, – только и сказал Хант.

– Да уж, – подхватил помрачневший Рандалл.

Хант запретил себе вспоминать о том сражении. Какое там сражение! Бойня. Тогда многие люди и их союзники-ваниры пали от его меча и молний. Он находился в собственности у Сандриелы. Ее приказы были жестокими: пленных не брать. В тот день она выслала их с Поллуксом впереди легиона на перехват мелких групп мятежников, устроивших лагерь на горном перевале.

Хант выполнял приказ, стараясь, чтобы смерть жертв была быстрой. Поллукс не спешил. Этот палач наслаждался каждым мгновением истязаний. А когда Ханту стало невыносимо слушать крики и стоны жертв Поллукса, умолявших о милосердии, он оборвал и их страдания. Разъяренный Поллукс бросился на него. Оба ангела сцепились, забрызгав кровью каменистую землю. Сандриелу это позабавило, однако Хант на несколько дней загремел в карцер – в наказание за то, что помешал Поллуксу хорошенько поразвлечься.

Рука Брайс с приставшими крошками опустилась под стол и сжала руку Ханта. После той бойни некому было смыть с него кровь и уложить спать. В голове мелькнула странная мысль: если бы он тогда был знаком с женщиной вроде Брайс, было бы ему легче или тяжелее? Как бы он сражался, зная, что может к ней вернуться?

Брайс сжала его пальцы, оставив дорожку маслянистых хлопьев, и полезла в мешок за вторым круассаном.

Эмбер смотрела, как дочь уплетает круассаны. Она вновь дотронулась до цепочки кулона – круга, покоящегося на вершинах двух треугольников. Этот символ назывался «Объятие». Союз Соласа и Ктоны.

– А почему Хант Аталар оказался у тебя в соседях? – спросила Эмбер.

– Его поперли из Тридцать третьего легиона за сомнительные вкусы по части моды, – сказала Брайс, жуя круассан. – Меня его скукотные черные доспехи ничуть не достают, поэтому я и разрешила ему пожить здесь.

Эмбер округлила глаза. Совсем как Брайс несколько минут назад.

– Хант, вам когда-нибудь удавалось добиться от нее прямого ответа? Я знаю Брайс с первых дней ее жизни, и ни на один мой вопрос она не ответила как следует.

Брайс сердито зыркнула на мать и повернулась к Ханту:

– Ты не обязан отвечать на подобные вопросы.

Эмбер раздраженно цокнула языком:

– И хотела бы сказать, что это большой город испортил мою дочь, но не могу. Она и до отъезда в университет была такой же грубиянкой.

Хант усмехнулся, не сдержавшись.