Сара Маас - Дом Земли и Крови [litres]

Этим списком Брайс и решила заняться в галерее: свести воедино все перемещения Даники в течение последней недели жизни подруги. Но едва она открыла дверь галереи и спустилась в библиотеку, чтобы засесть за список… ее замутило.

Тогда она включила ноутбук и стала просматривать свою переписку с Максимусом Терцианом за полтора месяца. Возможно, ей что-то откроется – какой-нибудь намек на его планы в последнюю ночь жизни.

Она читала суховатые, написанные официальным языком письма, а в наглухо закрытые двери ее разума царапались воспоминания о последних днях Даники. Словно призраки, они шипели и шептали. Брайс пыталась не обращать на них внимания, пыталась сосредоточиться на письмах Максимуса, но…

Разлегшись на диванчике, Лехаба следила за каждым ее движением. Диванчик, как и весь кукольный дом, достался Лехабе от Брайс (реликт из ее детства). Огненная спрайта смотрела на планшете свою любимую мелодраму из ванирской жизни. Дом стоял у нее за спиной, на стопке книг. Над крышей склонялись лепестки пурпурной орхидеи.

– Почему бы тебе не позвать ангела сюда? Я же вижу, как тебе трудно. Работала бы вместе с ним.

– Твое восхищение Аталаром переходит все границы. – Брайс расширила глаза.

– Ты хоть знаешь, как Хант Аталар выглядит? – вздохнула Лехаба.

– Знаю, поскольку он живет рядом с моим домом. На соседней крыше.

Лехаба поставила видео на паузу и приподнялась:

– Он такой… дивный.

– Сразу видно, что ты с ним не общалась.

Брайс закрыла электронное письмо, которое читала, – одно из сотни в их переписке и первое, где Максимус позволил себе намек на флирт с нею.

– Хант настолько обаятелен, что мог бы играть в этой мелодраме, – сказала Лехаба, указывая крошечным пальчиком ноги на планшет.

– К сожалению, вы с ним настолько несоразмерны, что в спальне у вас ничего не получилось бы. Ты едва могла бы обхватить своими ручонками его «игрушку».

Смущение Лехабы выразилось в клубах дыма, который она торопливо разгоняла.

– Биби, как ты можешь?

Брайс усмехнулась, затем кивнула в сторону планшета:

– Я же не торчу на мелодрамах, сюжет которых – плохо завуалированная порнография. Как эта называется? «Страхи и трахи»?

Лехаба сделалась пунцовой:

– Постановка называется совсем не так, и ты это знаешь. Это художественное произведение. Они дарят друг другу любовь. Они не…

– Ты хотела сказать, они не трахаются? – сухо спросила Брайс.

– Вот именно, – тоном целомудренной девы ответила Лехаба.

Брайс засмеялась, отгоняя рой призраков прошлого. Огненная спрайта, несмотря на свою добродетель, тоже засмеялась.

– Сомневаюсь, что Хант Аталар из тех, кто способен дарить любовь, – сказала Брайс.

Лехаба закрыла личико и что-то забормотала. Желая подразнить ее еще, Брайс добавила:

– Он из тех мужчин, кто разложит тебя на столе и…

Зазвонил телефон.

Брайс подняла глаза к потолку: неужели Аталар каким-то образом подслушал их разговор? Но звонил не ангел. Хуже.

– Здравствуйте, Джезиба.

Брайс махнула Лехабе, веля перебраться на место дежурства. Кто знает, вдруг Джезиба сейчас просматривала изображение с библиотечных камер?

– Здравствуй, Брайс. Рада видеть Лехабу усердно работающей.

Лехаба быстро выключила планшет и стала всячески изображать усердную работницу.

– У нее сейчас полуденный перерыв. Она вполне заслужила отдых.

Лехаба наградила ее благодарным взглядом, прожигающим до костей.

Джезиба никак не отреагировала и принялась отдавать свои нескончаемые распоряжения.

Спустя полчала Брайс сидела за столом в выставочном зале и смотрела на входную дверь. В галерее раздавалось тиканье часов, напоминая о неумолимо утекающих секундах. И все это время убийца Даники и Стаи Дьяволов разгуливал по улицам, а она сидела здесь, зарывшись в эту дерьмовую документацию.

Невыносимо. Но сама мысль открыть дверь воспоминаниям…

Брайс знала: потом она пожалеет об этом. Знала, что совершает чудовищную глупость. Но раньше чем ее начнут одолевать сомнения, она достала телефон и набрала номер.

– Что случилось?

Голос у Ханта был резким, штормовым.

– А почему что-то должно случиться?

– Потому что прежде ты мне никогда не звонила.

Ее затея была глупостью. Непростительной глупостью. Брайс откашлялась, пытаясь выдумать причину вроде заказа еды, когда Хант спросил:

– Ты что-нибудь нашла?

Она может это сделать не для себя. Для Даники и Стаи Дьяволов. И сделает. А гордость пусть подвинется.

– Мне нужна… твоя помощь кое в чем.

– В чем?

В дверь настойчиво постучали. Брайс не потребовалось выводить на экран наружную камеру. Открыв дверь, она увидела лицо Ханта в обрамлении крыльев. От него пахло кедром, влажным от дождя.

– Может, сразу скажешь, зачем позвала, и избавишь меня от хождения вокруг да около?

– Сначала войди.

Брайс оставила Ханта в проеме двери, а сама вернулась за стол, выдвинула нижний ящик и достала стеклянную бутылку, после чего глотнула прямо из горлышка.

– Не рановато ли для выпивки? – спросил Хант, закрывая дверь.

Брайс молча сделала еще глоток и плюхнулась на стул.

– Я все-таки хочу знать, чем вызвано твое… приглашение.

Из-за железной двери библиотеки донеслось вежливое, но настойчивое «тук-тук-тук». Хант плотно сложил крылья и повернул голову на звук.

«Тук-тук-тук» повторилось.

– Биби, – послышался грустный голос Лехабы, – у тебя все в порядке?

Брайс закатила глаза. Да поможет ей Ктона.

– Кто там? – с нарочитой непринужденностью спросил Хант.

Последовал третий «тук-тук-тук».

– Биби! Биби, умоляю, скажи, что у тебя все в порядке.

– Со мной все в порядке! – крикнула Брайс. – Спускайся вниз и занимайся делом.

– Я хочу увидеть это своими глазами, – сказала Лехаба, словно дотошная беспокойная тетушка. – Пока не увижу, не смогу работать.

Хант удивленно сдвинул брови, хотя его губы сложились в подобие улыбки.

– Первое. Способность преувеличивать она довела до состояния искусства, – сказала Брайс.

– Биби, не будь столь жестокой…

– Второе. Вниз допускается ограниченный круг лиц, поэтому, если ты сообщишь Микаю, нам конец.

– Обещаю, что нет, – настороженно сказал Хант. – Хотя Микай, если надавит, сумеет меня разговорить.

– Тогда не давай ему повода для любопытства.

Брайс поставила бутылку на стол, обнаружив, что ее ноги стали на удивление твердыми. Хант возвышался над нею. Жуткое сплетение татуированных веток терновника у него на лбу, казалось, вбирало в себя весь свет.

– Полагаю, большинство из хранящегося внизу – контрабанда, – сказал Хант.

– Ты и раньше знал, что большинство экспонатов галереи – контрабанда. Некоторые книги и свитки – это последние сохранившиеся копии. Хранящееся там собрано ценой страданий и жизней очень и очень многих, – скривив губы, добавила Брайс.