Ася Михеева - Восьмой ангел

Нормальный культ — поклонение ангелам. Разумеется, здорово подпитывается транзитниками, местные ходят к ангелам либо как к предкам — они же по большей части от кого-нибудь из ангелов все и происходят, у Альбы и Алекса все потомки общие, конечно, хи-хи. Ну и каждый ангел отвечает за какой-нибудь аспект жизни, у Йована, хи-хи, просят удачно развестись или там удачно уволиться. Культы соседних поселений по общим правилам сектора размещать на станциях не разрешается, а то тут, конечно, было бы поинтереснее, но нет, одни ангелы.

Что может означать изображение ладони в круге? Да черт его знает, может быть, для красоты вешают. Хотя, хотя! Оказывается, Алди как-то участвовал в спонсорской доставке медицинского оборудования в местную коновальню, и что-то такое он там в пункте переливания крови видел. Или нет.

Геля? О, ну конечно, Геля — ужасающая ерунда, но сам понимаешь, пока идет аномалия, станция живет в очень напряженном режиме, никаких экскурсий, никаких прогулок, все, кто может, вообще уезжают, в общем, жизнь замирает, транзит — и тот падает: люди или в объезд едут, или, если могут, стараются переждать, зачем соваться в метеоритный рой без нужды, если он за два месяца схлынет?.. В общем, когда все это заканчивается, нужна какая-то разрядка. Опять же куколки — это таки приличный бизнес. Крокодилов этих так и производят с седой древности не останавливаясь, ну а что, их за три станции приезжают покупать иногда. Деньги есть деньги, парень.

Зачем шрамы?.. Чувак, мы же договаривались про местные обряды… А это же не обряд, это нормальное… Что тут непонятного-то? Шрамы носят уважаемые люди. Наносят друг другу, в знак уважения, ну там во время поздравлений каких-нибудь… это почетно… Человека должно быть издалека видно, это же… Нет, что ты, местные шрамов не носят. Ну, может, случайно, ну пластической хирургии тут считай нет, а ездить сводить… Ну откуда у них деньги туда-сюда кататься?

Тут принесли кофе. Начать с того, что он был с алкоголем, закончить тем, что пережженный. И крашеный под тростниковый сахар в керамической под фарфор сахарнице.

Михаил быстренько перевел разговор на то, к каким напиткам Алди привык там, где он жил постоянно, ну и вообще расскажи-ка лучше о себе, чего мы о деле да о деле? — а сам насторожил ушки посильнее. Все предыдущие Алдины рассказы он, понятное дело, мысленно сложил вовсе не в папку «Нравы станции Смоковетс», а в «Мифы и легенды понаехавших о станции Смоковетс», кроме, разве что, обычая уважаемых (читай — бородатых) людей шрамировать друг друга на праздники.

Алди успел поведать, что он вообще не планировал работать в космосе и что три года бодался с отцом за возможность учиться на метеорографа. В конце концов отец разрешил при условии, что Алди заработает себе на учебу сам, тем более что старшая сестра нормально учится, где хочет, ну понятно, что девчонкам все достается даром, вот, придется торчать тут, должность подай-принеси, но… Тут его бесцеремонно прервали.

— Пст, — строго сказал мужчина в очень строгом балахоне с очень длинными рукавами и очень аккуратно подстриженной черной бородой, небрежно стукнув указательным пальцем Алди по плечу.

Алди исчез без единого звука, на прощание бросив Михаилу самую беспомощную на свете улыбку.

— Простите великодушно, господин Замошский, что мы были вынуждены потратить некоторое ваше время на некомпетентного сотрудника. Позвольте представиться — советник судьи Эршада по внутрисекторным отношениям Камус.

Михаил вскочил, горячо рукопожал советника Камуса, заверил его в том, что молодой неопытный сотрудник был чрезвычайно мил и услужлив и угостил его, Михаила, необыкновенно вкусным местным кофе.

— Что он вам рассказывал? — холодно спросил советник Камус.

Михаил пожал плечами.

— В основном, извинялся, поскольку вроде бы находится на станции считанные недели, и все, что он мог мне рассказать, — это общие формы финансовых дел местных религиозных организаций, которые меня абсолютно не интересуют. Еще он упоминал почитание семи ангелов, но тоже оговорился, что не слишком разбирается в вопросе.

— Это легко проверить, — пригрозил советник Камус.

— Да, — с недоумением согласился Михаил, — наверное, легко.

— Что конкретно вас интересует? — строго спросил советник Камус.

Михаил с легкостью снова озвучил весь список, которым загрузил советника Зиллура. Камус мрачнел с каждым пунктом.

— Зачем вам это?

— Существует стандартный протокол обследования верований и ритуалов локации, подавшей заявку на расследование, в котором обозначены соответствующие вопросы. В вашей заявке упомянуты неблагоприятные знамения, и я должен провести обследование. Что-то я могу просто пронаблюдать. Но мне необходимы люди, способные объяснить подоплеку ритуальных действий.

Советник Камус глубоко задумался. Видимо, что-то противопоставить протоколу ему хотелось.

— Спрашивайте, — наконец брюзгливо выдавил он.

Но не тут-то было. Под предлогом «чтобы не случалось больше разговоров с некомпетентными сотрудниками» Михаил вытряс из Камуса иерархическую структуру правления станции — пятнадцать советников с равными голосами составляют Рабочую группу («ну вы же понимаете, что это очень старинное название…»). Михаил не только понимал, он вообще подозревал, что это название осталось еще с доаварийных времен. Следы демократии на станции Смоковетс в целом тут и там прослеживались, другой вопрос, что это были довольно-таки древние следы. Увы.

Советники избирают судью из своего числа и немедленно заполняют освободившееся место кем-то новым. Перевыборы каждого советника происходят раз в два года, каждый раз избранник отмечается шрамом. Что? Почему так много бородачей со шрамами? Ну, вы знаете, сотрудникам хочется чувствовать себя причастными, Рабочая группа не возражает, когда сотрудники, ну разумеется, начиная с определенного ранга, носят имитационные наклейки. Легко отличить, если знать. Нет, судью никак дополнительно не обозначают, его и так все знают, в судьи никогда не выбирают темную лошадку. Нет, гражданские иски судья не рассматривает. Конфликты между местными и транзитниками решает советник по трафику. Внутренние конфликты местных? Или советник по недвижимости, или советник по поддержанию правопорядка. Судье, поверьте, не до того…

На этом изучение социальных практик жителей верхнего этажа пришлось волей-неволей прервать. Элиты страшно злятся, когда замечают, что кто-то смеет их исследовать, поскольку трактуют право на исследовательский интерес исключительно как верхнюю позицию. Технически Михаил мог сослаться на Федерацию и прогнуть Камуса, но задачи его разозлить пока не стояло. Так что Михаил притворился удовлетворенным и милостиво согласился перейти на темы знамений и прочего, тем более что Камус уже всерьез занервничал.