Литтмегалина - Омут

Закончив с водными процедурами, вторыми за день, я облачился в белую рубашку, серые брюки и жилет в тон и вытянулся на диване. Прохаживаясь по ногтям пилочкой, я попытался обдумать ситуацию. В совокупности с данными полицейского отчета пока все выглядит так, будто парень шел себе по тропе, никого не трогал, затем внезапно опрокинулся на спину, начал кровоточить изнутри и умер. Не знаю, какими сведениями о способностях привидений располагает Лаош, но мне не доводилось сталкиваться с экземплярами, способными нанести столь значительный ущерб человеческому телу. В условиях современного общества, менее склонного к мистическому мышлению, чем пятьдесят-сто лет назад, привидения крайне редко достигали степени воплощения, достаточной для того, чтобы оказать хоть какое-то физическое воздействие на людей, не говоря уже о том, чтобы представлять реальную опасность.

С другой стороны, твердая убежденность старосты, что действует призрак, наверняка на чем-то основывается. Тогда где знак? Он должен быть. Это живые люди убивают просто так, мертвые – никогда. Так какова мотивация этой сущности?

Вялый поток моих размышлений прервал Лаош, пришедший разузнать о моих дальнейших планах и напомнить о категорическом запрете на общение с местными жителями. Я настаивал на необходимости поговорить с людьми. Но он отказывал мне с каменным лицом. Мутят они в этой деревне, мутят. Я чувствовал, как ко мне стекаются грязные потоки.

После того как Лаош удалился, сочтя, что достаточно осадил меня, чтобы я не смел и икнуть без предварительного согласования с ним, я немного выждал и поднялся с дивана. В моей холодной, малоподвижной крови сложно разжечь огонь азарта, но Грольве Лаошу это удалось. Подумав, я достал из чемодана пистолет. Как и все сотрудники СЛ, я использовал кобуру исключительно скрытого ношения. Проверив предохранитель, я закрепил пистолет слева на груди, прикрыл сверху курткой и вышел за дверь.

Деревушка источает благополучие. Аккуратные, просторные разноцветные дома. Интересно, на чем базируется это благосостояние. Жители прилично одеты, проще, чем в городе, но опрятно. Они слонялись, как мне показалось, без дела, но готовности со мной побеседовать не выражали, и в их взглядах даже я, с моей нечуткостью к людским эмоциям, заметил враждебность. Впрочем, чего ожидать от людей, согласных жить в такой глуши без электричества и водопровода. Этот факт уже предполагает наличие психических отклонений.

Мои попытки вступить с кем-нибудь в разговор ни к чему не привели. Люди шарахались от меня, как от чумного. Я даже поднял руку и принюхался к рукаву. Возможно, от меня все еще исходит трупный запах? Нет, дело было не в этом. Решив идти напролом, я постучался в ближайшую дверь.

На стук вышла хмурая женщина. Вдоль лица свисали выбившиеся из пучка спутанные волосы. Уже выражение ее лица не оставляло мне надежды, что разговор пройдет гладко.

– Меня зовут Делеф, – сказал я, хотя она наверняка уже слышала мое имя. – Я расследую дело об убийстве мальчика. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

– У меня нет на них ответов, – заявила женщина и захлопнула дверь перед самым моим носом, да с такой силой, что с ее дома чуть крыша не слетела.

«Хорошо, – подумал я, направляясь к ее соседям. – Отлично» .

Первые полтора часа я был настроен оптимистично. Затем мой оптимизм начал стремительно убывать, пока от него не осталось и капли на донышке. Когда стемнело, я вернулся в свой дом с ворохом разорванных надежд, голодный и злющий. Нечего и упоминать, что к тому же я был насквозь промокший, потому что начался дождь.

В том, что они знают много интересного, можно не сомневаться. В том, что ничего мне не расскажут, тоже нет сомнений. Жаль, что СЛ не практикует пытки. Они бы очень помогли следствию. Сколько я тут пробуду, я предполагал? Пару дней? Ну-ну. Я успею привыкнуть к корыту.

Я съел остывший ужин и выпил чашку как бы чая – по сути, просто чуть теплую воду с плавающими на поверхности чаинками (служанка ушла, а возиться с плитой, чтобы вскипятить чайник, мне не хотелось). Дрожа от холода, ополоснулся ледяной водой и лег в кровать.

«Сколько непредвиденных трудностей возникло за один день, начавшийся в полдень. Страшно представить, что бы было, если бы я проснулся на рассвете – проблем успело бы скопиться вдвое больше», – думал я, лежа под одеялом и все никак не согреваясь. И столько вопросов. Но не следует формулировать их точно. Я давно усвоил – точность всегда подразумевает некую ограниченность. Ограниченность вопросов – ограниченность ответов, следовательно, легко пропустить что-нибудь важное, но изначально будто бы не относящееся к делу.

Моему унынию было достаточно и незначительного повода, чтобы затопить меня с головой. После столь неудачного дня поводов было предостаточно, особенно если учесть, сколько я пробродил, расспрашивая этих сволочных людей и слыша в ответ только презрительное молчание. Как будто это мой призрак и мои проблемы, в самом деле. И снова, как во множество дней и ночей прежде, я утонул в глухом, черном отчаянье, которое не мог объяснить и из которого не мог выплыть.

Проснувшись, я прокрутил в голове события вчерашнего дня. Что известно этим людям, которые упрямо молчат, прибегай я хоть к мольбам, хоть к угрозам? И лично Грольве Лаошу? Например, почему призрак для него она – кто «она»?

Хорошо. Пока они будут молчать, они будут умирать. Уверен, что первый труп – это только предвестник череды ожидающих их похоронных процессий. Хотя это не моя забота. Моя забота – как разобраться в происходящем, если для этого мне требуется информация, которую мне отказываются предоставить.

Для очистки совести я склеил из нескольких листов бумаги один большой, взял из очага уголек (карандаша не было, а стержень ручки писал слишком тонко и бледно) и начеркал им: «Если вам известно что-либо, что поможет расследованию, расскажите мне». Затем я приклеил лист снаружи входной двери. Его будет сложно не заметить.

Позавтракав на кухне, я крикнул служанку, прибирающуюся в комнатах, и велел ей приготовить самый лучший обед, какой она только умеет. «Да, господин Делеф», – ответила служанка. Я отпустил ее величественным жестом.

Первую половину дня я провел, заполняя различные бумаги. Почему значительная часть их столь откровенно бессмысленна? Зачем вообще нашему начальству столько бумаг? Что оно с ними делает? Ест их? Если не применяет как-нибудь иначе. Я подумал, что сегодня еще подожду, вдруг у кого-нибудь из селян проснутся мозги, а завтра точно придется отправляться в город – позвонить Илии и попробовать разузнать у него о кровоизлияниях у жертвы. Возможно, что-то подобное уже где-то случалось.