Тим Пауэрс - Последние дни. Том 1 [litres]

Свободной рукой он отбросил в сторону несколько страховидных рисунков, прикрывавших ряд кнопок быстрого набора на телефонном аппарате. Когда девчонка явится, он поднимет трубку и нажмет кнопку, чтобы телефон зазвонил в конференц-зале, где он оставил старого доброго (и надежного!) Лонг-Джона Бича, который там бормочет ерунду и корчит гримасы, сидя в кресле около телефона, – хотя, возможно, если сегодняшнее отсутствие ужасного пробуждающего звонка было знамением нового времени, волшебным даром нового года, у Арментроута больше не будет необходимости в помощи Лонг-Джона Бича.

Звонок телефона, стоявшего на столе, вырвал доктора из блаженных грез, и на лбу, под валиком седых волос, закрепленных лаком, внезапно выступил холодный пот. Он медленно протянул руку, беззвучно произнося губами: «Нет, нет, только не это», и поднял трубку.

– Доктор Арментроут, – так же медленно сказал он, с трудом набрав воздуха для этих слов.

– Док, – послышался в трубке слабый голос, – это говорит Тейлор Гамильтон. Дежурный сержант управления шерифа округа Сан-Маркос. Я звоню по телефону-автомату из вестибюля черного хода.

От облегчения у Арментроута тут же расслабились окаменевшие скулы, и он, заулыбавшись от вновь нахлынувшего возбуждения, взял авторучку. Несколько лет назад ему удалось наладить среди полицейских, медиков «Скорой помощи» и всевозможных подсобных служащих психиатрической системы по всей Южной Калифорнии выявление «50–51» – таким кодом в полиции обозначали лиц, принудительно задерживаемых на семьдесят два часа по подозрению в психическом расстройстве.

– Тейлор Гамильтон, – повторил Арментроут, записав имя на клейком листочке, и продолжил, стараясь не выдать голосом нетерпения: – Так… У вас что-то новое?

– Дамочка, у которой все именно так, как доктор прописал, – ерническим тоном, но явно нервничая, сообщил Гамильтон. – Головой ручаюсь: окажется, что она сбежала от вас не далее как вчера.

Арментроут уже достал с полки над столом форму сообщения о побеге и даже успел проставить в графе дату: 31-12-94.

– Готов поставить, – продолжал Гамильтон, – тысячу долларов , что она сбежала от вас.

Авторучка Арментроута подскочила над бумагой.

– Это большие деньги, – сказал он с сомнением в голосе. Тысяча долларов! К тому же он терпеть не мог, когда информаторы слишком уж откровенно выказывали свою меркантильность. – Почему вы решили, что она… из моих?

– Так как же еще-то? Она позвонила нынче утром по 911 и заявила, что убила человека на поле, поблизости от пляжа в Лейкадии, полчаса назад, прямо на рассвете проткнула его гарпуном для подводной охоты (нет, вы только представьте себе!), но когда наряд отвез ее на то место, где, по ее словам, она совершила преступление, там не оказалось ни тела, ни стрелы, ни крови; они доложили, что поле заросло цветами и виноградом, по которым определенно никто не ходил по меньшей мере сутки. Она говорила, что убила там короля, которого звали (вы не поверите!) Летающей монахиней. Ну, чистая шиза ведь, правда? Ребята решили, что вся ее история натуральная галлюцинация. Она плакала не переставая, с тех пор как позвонила в 911, из носа у нее все время шла кровь, и она твердила, что какой-то парень ей зубы пересчитал, хотя ни ушибов, ни порезов не показала. И еще (нет, вы только послушайте!), когда ее в первый раз хотели привезти в участок для допроса, патрульная машина не завелась, и им пришлось «прикуривать» от другой, а когда мы с ней говорили уже тут, свет то и дело мигал, и мой слуховой аппарат отключился.

Арментроут задумчиво нахмурился. Электромагнитные возмущения указывали на одно из диссоциативных расстройств – психогенную амнезию, фугу, деперсонализацию. Это были самые «вкусные» болезни из тех, которые он мог лечить… если, конечно, не считать излечения кого-нибудь от самой жизни , что было проблематично с этической точки зрения и в любом случае слишком сильно сказывалось…

Он поспешно отогнал воспоминания об утренних телефонных звонках.

«Но тысяча долларов! Этот Гамильтон просто жадная свинья. Все это затевалось отнюдь не ради денег!»

– Я не… – начал было Арментроут.

«Но ведь она сошла с ума этим утром, – подумал он. – Это вполне могло быть реакцией на то же самое, чем бы оно ни было, что избавило меня от этого невыносимого звонка, который столько раз меня будил. Эти несчастные, страдающие от психозов, часто наделены сверхъестественными психическими способностями, а если у нее расстройство множественной личности, то она должна быть способна воспринимать широкий спектр магических явлений. Если я обследую ее, то, может быть, удастся выяснить, что за чертовщина происходит. Пожалуй, имеет смысл обзвонить всех моих осведомителей и поручить им отслеживать любые случаи помешательства, проявившиеся сегодня утром».

– …вижу причин, которые помешали бы вознаградить вас за нее тысячей долларов, – закончил он фразу, продолжая хмуриться при мысли о сумме. – У вас есть возможность приватно принять ориентировку по факсу?

– Давайте через десять минут, ладно? Я устрою, чтобы около машины никого не было, а как только бумага остынет, замажу дату и сделаю вид, будто нашел ее во вчерашней рассылке.

Арментроут взглянул на часы и снова склонился над бланком ориентировки для полиции.

– Имя и описание?

– Дженис Корделия Пламтри, – продиктовал Гамильтон. – У нее было с собой действующее водительское удостоверение; я его отксерил. Готовы? DOB 9/20/67…

Арментроут принялся аккуратно заполнять ячейки в форме ориентировки на беглых пациентов. Сегодня утром подросток с манией, на бензодиазепине, а вскоре еще и пациентка с множественным расстройством такой силы, что действует и на постоянный, и на переменный ток… у которой, помимо всего прочего, может найтись объяснение тому, что он, по крайней мере сегодня утром, оказался свободен от внимания недовольных призраков и обрывков призраков!

Перед доктором вырисовывалась картина удачного года, несмотря даже на то, что в нем прошло всего одиннадцать часов.

Повесив наконец телефонную трубку, он снова посмотрел на часы. Оставалось пять минут до того времени, когда нужно будет отправить факс, и до времени, назначенного для приема девчонки с биполярным расстройством.

Он покрепче уперся ступнями в пол под креслом, встал, громко закряхтев, подошел к длинной кушетке, которую не было видно сквозь окошко в двери, и убрал оттуда стопку папок и коробку с пластиковыми кубиками «лего». Расчистив место, он не без вожделения подумал о том, как будет проходить лечение девушки. Как он «вспашет почву» и «засеет семена» ее выздоровления. И это будет настоящее лечение, столь же несомненное, как и хирургия, а не унылое, без толку терзающее совесть психотерапевтическое вышивание. Арментроут никогда не видел проку в извлечении на свет старых провинностей и сожалений.