София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

Он постарел, осунулся, и в его волосах заметно прибавилось пепельных прядей. Томас все еще напоминал лиса, но теперь — старого, усталого и больного. Уолтер почувствовал, как горькая догадка родилась в душе.

— Доктор Харрис…

— Ничем не помог, — пробормотал он, растерянно вертя в руках визитку. — Бен сказал, что оставил Зои в Колыбели…

— Нет, ему помешали некоторые… обстоятельства, его спутник оказался слишком неуклюжим и даже хлеба не смог нарезать… может вы нас впустите?

Он не знал, рад ли видеть знакомое лицо. Фокусник с дирижабля и его эксцентричная, непосредственная мать казались ему приятными людьми и он с теплом вспоминал о них, но сейчас ему как никогда хотелось раствориться с безликой толпе, став ее безликой частью. И человек, который знал его хотя бы по имени, казался едва ли не врагом.

— Я писал всем. Бен знал, что я больше никого не принимаю, — твердо ответил Томас, возвращая визитку. — Мне очень жаль. Я сделал для Морлисса все, что мог, а для Бена — даже более того, но теперь… я не могу.

— Послушайте, это вопрос жизни и смерти, я не преувеличиваю! Мистер Даверс, мы в бегах, и согласившись помочь Бену буквально приставили себе по дулу к вискам!

— За вами кто-то идет? — быстро спросил он.

— Кайзерстатский жандарм, — соврал Уолтер.

— Это из-за Саттердика и его махинаций?

— Что?.. Нет, мистер Даверс, у нас очень мало времени, и мы не можем…

Томас, торопливо оглянувшись на Зои и сдавленно улыбнувшись Эльстер, бесцеремонно схватил Уолтера под локоть и отвел в сторону.

— Послушайте, Уолтер, я заключил контракт. Мне нельзя никого впускать в свой дом, вы понимаете, о чем я говорю?! Приди вы на два дня раньше, но ее уже привезли, и я не могу…

— Томас, мне совершенно безразличны ваши контракты, — прошипел он, вырывая руку, — если вы не поможете — скорее всего, мы все умрем. Мы трое, а вы останетесь со своим контрактом.

Он стоял, опустив плечи, и огненные пряди падали ему на лицо. Наконец, он выпрямился и громко сказал:

— Город там, молодые люди! — потом наклонился к Уолтеру и торопливо зашептал: — Там, за вон тем холмом куча сухих веток, под ней люк. Я сейчас уйду в дом, открою люк в подвале. Прошу вас, сделайте все тихо.

Он развернулся и торопливо пошел к дому, не взглянув на Эльстер с Зои. Собаки ушли за ним, так же молча, только вереск шуршал в такт шагам.

Уолтер, пожав плечами, поднял саквояж и жестом позвал Эльстер за собой.

За ближайшим холмом действительно нашлась куча хвороста, а под ней — люк, накрытый отсыревшей темной деревянной крышкой. Он возился несколько минут, прежде она наконец поддалась.

Тоннель был узким и явно плохо укрепленным, но обрушиваться на голову, кажется, не собирался.

Уолтер хотел пойти первым, но понял, что Эльстер не сможет закрыть люк. Пришлось пропустить ее вперед. Зои пошла второй и постоянно нервно оглядывалась, отчего он испытывал смесь горечи и раздражения. Ему было неприятно чувствовать себя чудовищем, которого боится ребенок, к тому же теперь еще и не совсем безосновательно.

Томас встречал их. Он помог выбраться Эльстер и Зои, подал руку Уолтеру, а потом закрыл за ним люк. Они оказались в подвале. Вдоль стен тянулись полки, заваленные хламом, сильно пахло пылью и лаком.

— Мы… можем подняться? — настороженно спросил Уолтер, глядя на растерянного Томаса, сидящего на узкой деревянной лестнице.

— Конечно, только… послушайте, Уолтер, я понятия не имею, что у вас произошло, и в любое другое время помог бы вам, как обещал. Но сейчас… я приму девочку, — он кивнул на Зои, — но вы с сестрой завтра утром должны уехать. И не выходите на улицу, без меня собаки вас не знают. Это первое условие. Второе… я прошу вас с пониманием отнестись к тому, что вы увидите в доме. А когда вы покинете эти стены — забыть об этом.

— Что будет с Зои? — хмуро спросила Эльстер.

— Завтра ко мне придут… молодые люди, друзья Бена. Забрать последнее, что у меня хранилось… — он махнул рукой в угол, где стояли две старые бочки. — Она отправится с ними. Оставить ее в доме я не могу, это… небезопасно.

— Куда отправится? — в ее голосе слышалась неприкрытая враждебность.

— Мисс Честейн, прошу вас. Если вы никак не связаны с… Беном и тем, чем он тут занимался — не задавайте лишних вопросов, это не то знание, которое принесет вам радость, — поморщился Томас. — Уолтер, вы согласны?

— Конечно, — кивнул он. — Спасибо вам.

— Тогда идемте. И… надеюсь, вы простите мне холодный прием, — нервно усмехнулся Томас, вставая и отряхивая брюки от пыли.

— В добром ли здравии миссис Даверс? — спросил Уолтер ему в спину.

Томас молчал. Они поднялись в дом — темный, пустой и гулкий. Почти не было мебели, только окна были завешаны тяжелыми черными бархатными шторами. Вместо электрических фонарей горели старомодные газовые, несколько шаров из мутного стекла, полных тревожного желтого света.

— Я все продал, — мрачно сказал Томас, видя удивление гостей. — И еще остался должен.

Уолтер молчал. От дома веяло тоской, словно он стал склепом для хозяина. Повсюду виднелись призраки прошлого — светлые пятна на стенах, где стояла мебель, крюк, на который когда-то крепилась люстра, явно дорогой, но сейчас покрытый царапинами паркет. Стояла страшная духота — Уолтер помнил такую в Вудчестере, пока не провели электричество. Газовые фонари вынуждали постоянно проветривать, а Томас явно этим пренебрегал.

На лестнице раздались тяжелые, неуклюжие шаги.

Уолтер поднял глаза и приветственно улыбнулся — Тесс Даверс спускалась к ним. Сама, на своих ногах. Значит, если доктор Харрис не помог — ее вылечил другой врач. Это была действительно хорошая новость, первая за долгое время.

— Миссис Даверс! — не переставая улыбаться, он помахал рукой и сделал шаг к лестнице.

И замер с поднятой рукой, словно забыв, что ее надо опустить.

Женщина перед ним, казалось, пришла из кошмара. Без сомнения, это была Тесс Даверс — Уолтер видел ее лицо, ее синие глаза и ее белоснежные волосы в высокой прическе. И черное кружевное платье с жемчужным кабошоном, и тонкие изящные пальцы, исчерканные морщинами, безусловно, принадлежали Тесс Даверс.

И в то же время у стоящей на лестнице женщины было чужое лицо. Бесстрастная маска словно была прилеплена к черепу трупным окоченением. Сухие губы растягивались в приветствии, рот открывался, но не раздавалось ни звука. Ее глаза были пусты, словно пара кусков синего стекла. Уолтер видел, как она идет, медленно и неуверенно, будто двигалась глубоко под водой, как она поднимает руку в ответном приветствии и как сразу бессильно роняет ее.

Сначала он думал, что ему снится очередной кошмар о трупе Тесс, который вышел встретить его в мертвом доме.