София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

Его беспокоила рука. Эльстер сказала, что Бекка запретила приводить врача. «Она сказала, что проще вернуть тебя в тюрьму сразу, не подставляя остальных» — виновато прошептала она. Уолтер понимал — нужно полноценное лечение. Антибиотики, мази и главное — квалифицированный хирург. Иначе очень скоро ему понадобится хороший протезист. А Уолтер ни минуты не сомневался в том, что его фотография уже лежит в каждой клинике.

Если бы он был один и имел проблемы с законом только из-за Джека — можно было бы поехать в какой-нибудь город во Флер, найти там врача или протезиста, а потом уехать в какую-нибудь глушь и там переждать. Настоящего убийцу рано или поздно поймают, и он смог бы выбирать любую жизнь. Может, даже вернуться в Лигеплац. Хенрик, наверное, понял бы. И даже Зэла… но он был не один. И все, что ему оставалось — дважды в день перевязывать руку, смазывать рану обеззараживающей мазью и надеяться на то, что молодость, здоровье и остатки веры в собственное бессмертие все же победят.

На третий день он зашел в душевую и долго стоял, упершись лбом в покрытую разводами стену. Чувствовал, как горячая вода с колючим запахом обеззараживающего состава стекает по спине. И только в этот момент что-то словно разжалось внутри, заставив поверить, что худшее — позади. Больше не будет удушающего безумия, темноты, не дающей дышать и печального голоса Джека, умоляющего не засыпать. И даже в то, что руку удастся спасти Уолтер поверил в этот момент. Он тихо рассмеялся и провел ладонью по лицу. Словно снял еще одну маску, которая тяжелыми каплями упала под ноги, разбилась теплыми брызгами и утекла в черную щель слива. Маску узника и безумца. Ему хотелось думать, что она и правда смыта.

Перевязав руку и одевшись, он вышел в коридор и постучал в соседнюю дверь.

Эльстер открыла ему не сразу. Он услышал металлический скрип кровати и торопливый шорох.

— Все хорошо? — спросила она.

— Да, все… мы можем поговорить?

— Конечно, — она приоткрыла дверь и отошла, чтобы он мог зайти.

Комната была точно такой же, как у него, только на тумбочке лежало простое зеркальце и стоял изящный красный флакон духов. Эльстер проследила за его взглядом.

— Будешь ругать?

— А запах тебе нравится? — улыбнулся он, садясь на табурет. Теперь он смотрел на нее снизу вверх. Эльстер растерянно посмотрела на него и машинально спрятала флакон за спину.

— Нет, — призналась она. — Пахнет перцем и какой-то липкой гадостью.

— В Де Исте почти все духи такие. А выбрала ты его…

— Потому что флакон красиво блестел, — со вздохом закончила Эльстер.

Она неуверенно улыбнулась и села на край кровати, не выпуская духи из рук.

— Иди сюда, — позвал Уолтер, протягивая руку. Он забрал флакон и приоткрыл его.

Духи были южными — пряными, тягучими и пахли черным перцем, апельсином и чем-то древесно-медовым. Он знал, что аристократки в Де Исте в совершенстве владеют двумя науками: соблазнять и потом избавляться от соблазненных с помощью дипломатии, шантажа или яда — по ситуации. Девушке из Кайзерстата и правда плохо подходил этот запах, как сороке — змеиная кожа. Уолтер пообещал себе подарить ей подходящие духи, как только закончится это бесконечное бегство.

— Ты открыла, понюхала и убрала?

— Да…

Он взял ее за руку и подвернул манжету платья. Открутил крышку с флакона и поставил его на пол, оставив в руках только тонкую кисточку, смоченную в маслянистой жидкости. Показал ее Эльстер:

— Видишь? Это совсем другие духи, не те, что в Кайзерстате или на Альбионе. В Де Исте помешаны на своих ядах. Они знают — то, что убивает в большой концентрации… — он провел кончиком кисточки по ее запястью, оставляя блестящий след и закрыл флакон, — по капле может быть лекарством.

Уолтер не мог заставить себя оторвать взгляд от едва заметных голубых ниточек вен на ее запястье. Духи растеклись по коже, раскрываясь верхними нотами — цитрусово-медовыми, золотыми и горячими. Где-то в сердце аромата чувствовалась горечь черного перца. Эти духи действительно были ядом, только отравляли не того, чьей кожи касались, а того, кто вдыхал.

А может, они были и вовсе ни при чем.

Кончиками пальцев он растер духи и опустил лицо к ее ладони, замерев так на несколько секунд.

— Так лучше? — спросил он, наконец поднимая глаза.

Эльстер медленно забрала у него руку и поднесла к лицу.

— Лучше, — улыбнулась она. — Теперь пахнет летом. У нас был сад, и там рос куст с такими белыми цветами, у нас их называли «братская любовь», а мужчина из Гардарики назвал… чубушником. Вот на него запах похож.

— Моя дорогая мачеха знает толк, — усмехнулся Уолтер, вспоминая, зачем он здесь. — Слушай, нам надо уезжать.

— Ты сегодня до лестницы еле дошел, — напомнила ему Эльстер.

— Неважно. Мне не понравилось, что сказала Бекка — она знакома с Унфелихом, к тому же, чтобы вернуться в Кайзерстат ей нужно, чтобы нашли убийцу. Если они объединятся — Унфелих получит тебя и сможет арестовать меня. Бекка возвращается в Кайзерстат лазать по домам, Унфелих пишет отчет в уютном кабинете — все счастливы.

— Бекка… Она мне помогала, пока тебя не было, — растерянно пробормотала Эльстер. — Когда тебя арестовали… Бекка каждый день ходила к тюрьме. Она сначала все разнюхала, с кем-то познакомилась, сделала какие-то фотографии, кого-то шантажировала, с кем-то договаривалась, я какую-то побрякушку на взятку отдала… а я спать не могла. И есть. И вообще ни о чем думать, Бекка меня потом пожалела, заставляла есть. И какой-то гадостью поила, пахла как ваши наволочки в Вудчестере, но я после нее засыпала. Бекка вообще-то хорошая, хоть и злая на всех.

— Почему злая? — спросил Уолтер, садясь рядом и обнимая ее за плечи. Она привычно прижалась щекой к его плечу.

— Она в армии служила Утешительницей, когда последняя война была. Сказала, что знает про «Пташек». Сказала, что… у нее в общем были причины. Бекка мне помогла чем сумела, но я думала, тебя там пытают! — ее голос сорвался. — Каждый день… Бекка говорила, что это не так, но она врала — ей неоткуда было знать. И когда она тебя привела… ты бы видел свои вещи! Столько крови… Уолтер, если бы ты там из-за меня сидел — я бы сразу сдалась, правда! Только бы тебя отпустили… но Бекка сказала, что если я сдамся — тебя повесят, потому что ты станешь не нужен. Она не станет… а может быть и станет. Я не знаю. Я устала всех бояться, — прошептала она.

Уолтер не знал, что сказать. Он не обольщался насчет Бекки — Полуночница вряд ли отличалась особой принципиальностью, к тому же ей совершенно незачем жертвовать своими интересами ради посторонних людей. К Эльстер она явно не успела проникнуться теплыми чувствами. Но объяснять это он не хотел.