София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

— Тогда может я обойдусь без вина? — тихо попросил Уолтер, чувствуя, как горло сжимают липкие ледяные пальцы. — Моя супруга… не обязательно должна присутствовать на исповеди, она немедленно вернется домой…

— Оба стойте, где стоите, — потребовал патер Морн. — То, что вы пришли ко мне не вовремя, не значит, что я откажу вам в исповеди… Не поднимайте сильно маску, Питер, рядом с вами невозможно дышать… давайте, я придержу…

Он прислонил к губам Уолтера стакан и тут же выронил в снег. Темно-красная жидкость расплескалась по камням, облив подол Эльстер, брюки Уолтера и сапоги патера Морна. Стакан упал аккуратно на следы крови на снегу. Отличить капли крови от брызг вина стало невозможно.

— Молли, ты собирала вещи? Немедленно отправляйся к себе и никому не открывай и ни с кем не говори, пока я не разберусь с этими господами. Скажешь, я запретил. Питер, идемте, я покажу, где меня ждать.

Он оперся о Эльстер. Черных мушек перед глазами становилось все больше, казалось, еще немного, и сознание окончательно погаснет, но Уолтер, стиснув зубы шел за патером Морном, грязно ругаясь про себя на каждом шагу.

К счастью, он увел их недалеко. Около главного входа в Колыбель располагалась узкая дверь.

— Проходите боком. Дойдите до двери с буквами «М.Р», запритесь изнутри ждите, — коротко бросил он, подталкивая Эльстер к двери. — Иди вперед.

— Руки! — внезапно ощерилась она.

— Бедная девочка, — грустно сказал патер Морн, опуская руку. — Идите… Питер.

За указанной дверью оказалась небольшая келья, освещенная тянущимися по периметру потолка желтыми лентами. Уолтер без звука осел на пол и снял маску. Эльстер торопливо заперла дверь и бросилась к нему. Прижалась к правому боку и затихла, закрыв глаза. Несколько минут он слушал, как она дышит — коротко и часто. У него не было сил ничего говорить, только согреваться близким теплом и про себя прокручивать варианты побега Эльстер. Ничего не выходило.

Мысли разбегались и путались.

В желтом теплом и сухом полумраке кельи боль притупилась и даже страхи терзали его меньше. Он крепче обнял Эльстер здоровой рукой и прижался лицом к ее волосам.

— Спасибо тебе, — наконец сказал он. — Не нужно было, но… спасибо.

— Я больше тебя никогда не брошу, Уолтер. Если хочет — пусть убивает. Я посмотрела, как эта тебя поднимает, и поняла, что не смогу. Мне не нужна жизнь, купленная за твою.

— Значит, если умрем — то вместе, — горько усмехнулся он, целуя ее в висок.

— Глупости, Уолтер. Кто сказал, что мы вообще когда-нибудь умрем? — сонно пробормотала она.

…

…Золото, жидкое золото, текущее по рукам, горячее, густое, с одуряющим запахом апельсина и черного перца. А в ладонях трепещет, словно пойманная птица, комок из проволок, реек и шестеренок, связанных живой плотью.

Механическое сердце, вырванное из груди, истекает золотом, золотом, золотом…

«Уолтер!»

Горло болит, словно обожженное. Уолтер не сразу понимает, что это жажда. Губы растягиваются в улыбке и он чувствует, как рвется обметавшая их сухая корка.

«Что ты делаешь… пожалуйста, Уолтер, мне больно…»

Он касается тягучей жидкости губами.

«Не надо, нет, нет!»

Он пьет жадно, большими глотками, и никак не может напиться.

Предсмертный крик еще стучит в ушах. Мертвая женщина лежит на спине, прямо у его ног, и смотрит в пололок пустым взглядом. У нее прозрачные глаза — все золото осталось на его ладонях.

Сердце замирает и не бьется.

Уолтер слышит свой смех раньше, чем понимает, что смеется.

…

Он открыл глаза и несколько мгновений не мог понять, где находится. Желтый свет, заливающий келью, вызывал приступ жестокой тошноты.

Эльстер спала, положив голову ему на плечо. Уолтер закрыл глаза и прислушался к ее дыханию — ровному и спокойному. Ее отросшие волосы щекотали подбородок, а в правой руке она зажала его рубашку, словно пытаясь удержать.

Третий раз он видел этот кошмар. Ненавидя себя за это, Уолтер открыл глаза и пристально всмотрелся в лицо Эльстер, пытаясь понять, где затаилась ненависть, которая прорывалась наружу.

«Из-за нее за мной охотится Унфлелих. Из-за нее я просидел в тюрьме и теперь могу лишиться руки», — попытался убедить себя Уолтер, прислушиваясь к чувствам, которые вызывали эти мысли.

Мысли вызывали отвращение. Оказавшись снова в комнате в Лигеплаце перед девушкой, умоляющей его о помощи — поступил бы так же.

В этот момент он услышал, как кто-то дергает за ручку двери.

— Откройте, это я, — раздался голос патера Морна.

Эльстер проснулась, мрачно посмотрела на Уолтера и отошла к стене. Он медленно повернул ключ.

Патер Морн был один. Он торопливо зашел в келью и закрыл за собой дверь. Для трех человек крохотная комнатка была слишком тесной и у Эльстер не выходило сторониться патера Морна, поэтому она просто спряталась за Уолтера.

— Уолтер, мальчик мой… я так надеялся, что вам хватит благоразумия мне не писать, а прийти…

— Патер Морн, клянусь вам, не знаю, что говорил Джек, но я не убивал…

— Я знаю, Уолтер. О чем вы говорите, как я мог всерьез подумать… юная мисс — ваша невеста?

— Подруга, — уклончиво ответил он. — Эльстер, мы познакомились в Кайзерстате.

Эльстер за его спиной изобразила издевательский реверанс.

— Ничто не делает Сон Спящего крепче, чем любовь, — печально ответил патер Морн. — Пока молодые любят друг друга — мир будет существовать, а длится эта любовь мгновение или всю жизнь — так ли это важно… Я рад за вас, Уолтер. А теперь позвольте вашу руку?

Уолтер, поколебавшись мгновение, протянул руку. Не отводил взгляда, когда патер Морн осторожными пальцами снимал бинты.

Рана выглядела отвратительно. Кисть безвольно повисла, рука отекла и побелела, а сама рана покрылась светлым налетом.

— Уолтер, вы же понимаете, что это значит?

— Понимаю, поэтому и пришел. Мне нужен врач, но все врачи…

— Мистер… мистер Унфелих подробно уведомил меня о вашем положении. И о вашем тоже, мисс, простите.

— Вот как?! — прошипела Эльстер. — Ну так что? Отдадите меня? Не волнуйтесь, Спящий не проснется — я Ему не снюсь. Куда идти? Мне все равно, только спасите…

— Мисс, — мягко перебил ее патер Морн. — Вы стоите вот здесь, кричите на меня и у вас выступают слезы. Значит, вы снитесь Спящему.

Эльстер замолчала. Уолтер стоял, опершись о стену и пытался понять, что ему делать дальше.

— Вот что мы сделаем. Здесь есть комнаты под самой крышей. Туда нельзя подниматься никому, кроме клириков. У каждого клирика моего ранга есть комната Единения, думаю вы вдвоем вполне туда поместитесь. Я вызову вам врача…

— Патер Морн, каждый врач Альбиона знает меня в лицо, — тихо сказал Уолтер.

— Вы всегда были далеким от веры молодым человеком. Далеким от смирения и от Служения, иначе знали бы, что Служение бывает разным. Сотни клириков ежегодно отказываются от человеческих лиц, заменяя их Безличьем, белой маской. И от человеческого голоса… Вы уверены, что готовы стоять здесь и сомневаться во мне? По-моему вы сейчас упадете.