Сергей Григоров - Каждый выбирает [СИ]

— Слава? Хорошо, мне он симпатичен.

Вячеслав Кутузов воссиял в средствах массовой информации Ремиты сравнительно недавно. Дружелюбной улыбкой и непринужденными манерами он быстро завоевал всеобщую любовь. Гений общения, он умел двумя-тремя фразами растопить любой лед и завоевать расположение самого предвзятого собеседника. Был он по крайней мере в два раза старше Олмира, но товарищеское обращение к нему «Слава» со стороны молодого короля казалось самым естественным.

— Эскорт гвардейцев ждет Вас на стоянке литов, — сказал канцлер.

— Вот и хорошо. На будущее: я прошу, чтобы вы меньше отвлекались на второстепенные дела. Скажем, доставлять меня с Беззаботных островов мог бы кто-нибудь другой — не обязательно лично начальник королевской Службы безопасности.

— Виноват, Ваше Величество, — ответил канцлер. Он промолчал о том, с каким трудом далось ему решение направить на острова Ламарка в нарушение прямого указания короля.

— Вот и договорились, — буркнул Олмир, направляясь к выходу.

До Сфинкса он добрался поздним вечером, когда сгустилась темнота. Наружное освещение дворца не работало. Пылало несколько костров, и в их неверном свете метались тревожные тени.

Первоначально хадрайверы задумывались как генераторы излучений, порождающие резонансы в электронных узлах и тем самым блокирующие их работу. А получилось мощное обезоруживающее средство, так как в безудержной тяге к совершенству почти вся человеческая техника оказалась оснащенной логическими, запоминающими или счетными устройствами.

— Настоящее средневековье, — пробормотал Олмир, выбираясь из лита, и почти столкнулся с Кутузовым. Обозреватель был вооружен музейным микрофоном и допотопной телекамерой.

— Добрый вечер, Ваше Величество. Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, хорошо.

— Я спрашиваю потому, что прошел слух, будто бы вы приболели.

— Вы журналист — и верите слухам? Я абсолютно здоров. Просто меня некоторое время не было во дворце.

Не произнесенным осталось «отдыхал на Беззаботных островах» и неприятное «неужели произошедшие драматические события позволяли вам в этот критический момент отрешиться от насущных дел королевства?». Кутузов тактично задал вопрос помягче:

— Какова цель вашего прибытия сюда?

— Общественная дискуссия в герцогстве завершена, и я хочу предложить Зое Луонской вернуться в Мифополь. Ей должно быть тягостно находиться здесь, где пролилось столько крови. Так, где начальник охраны?

К Олмиру бежал лейтенант гвардейцев, придерживая рукой болтающуюся сбоку шпагу в ножнах. Вячеслав Кутузов, поймав его в кадр, вновь обратился к королю:

— Что вы можете сказать о звездолете Простаков? Есть ли угроза нашей безопасности?

Не каждому дано большое искусство — задавать вопросы так, чтобы не только была видна их важность, но и хотелось уточнить их, дополнить.

— В нашем космическом пространстве сейчас два звездолета, — невольно поправил Олмир, — крейсер Межзвездного Флота и корабль Простаков. Они полностью заняты друг другом и не представляют для нас никакой угрозы. Повторю, чтобы раз и навсегда развеять любые опасения: нам никто и ничто не угрожает. Тем не менее, я пригласил обоих капитанов на аудиенцию и намерен потребовать, чтобы они как можно скорее ушли отсюда.

— Но ультиматум Шорота…

— Какой ультиматум! Скажите, что иного можно было от него ожидать? Содружество много лет требует запрещения дуэлей. Вы знаете, как мы прислушиваемся к их словам. Так что успокойтесь, пожалуйста. По этому поводу есть старая пословица: собака лает, а караван идет.

— Да, но собака может укусить.

— Скорее она взывает к порядку. В этой связи я хочу сказать, что меня тоже сильно беспокоят случившиеся в последнее время человеческие жертвы. Но, к сожалению, смягчение нравов — задача не из простых. Пока такие люди, как Антон Благов, пользуются симпатией ремитцев, запретить поединки невозможно.

— Вы упомянули Благова. Что с ним будет в дальнейшем? Я знаю, что в данный момент он в больнице, и против него выдвинуты серьезные обвинения.

— Вылечится — ответит перед законом.

Лейтенант мялся рядом, не решаясь вступить в королевский разговор.

— Широкая общественность обеспокоена арестом Их Святейшества. Какие обвинения предъявляются ему?

— Никто Шамона не арестовывал — он просто задержан. В данный момент можно говорить только о некоторых подозрениях в его отношении. Утром я планирую сделать официальное заявление по этому поводу.

— Неужели какие-то неясные подозрение — достаточный повод для ареста такого выдающегося человека, как Их Святейшество?

— Слава, — улыбнулся Олмир, — опять вы сказали «арест»? Шамон просто задержан. Подождите до утра и из моего заявления получите исчерпывающую информацию. А сейчас, извините, я должен заняться неотложными делами.

— Последний вопрос, Ваше Величество. Каковы истинные причины пожара в родиниловской обители? Не является ли это неуклюжей попыткой скомпрометировать Их Святейшество?

— Поверьте, что пожар — огромная неожиданность для королевской Службы безопасности. Сейчас ведется расследование первопричин возгорания и выявление виновника случившегося. Я планирую на днях посетить обитель, получить личные впечатления о произошедшем. Приглашаю вас сопровождать меня.

— Благодарю за приглашение. Обязательно воспользуюсь им, — послушно сказал Кутузов, давая понять, что закончил задавать вопросы.

Он спешно отошел на несколько шагов и бережно опустил телекамеру на землю. К нему подскочил его помощник, до этого снимающий общий план. Оказавшись в кадре, Кутузов завел скороговорку, комментируя приезд короля и только что состоявшийся короткий разговор с ним.

Олмир в это время выслушивал лейтенанта гвардейцев, начальствующего над выставленной у Сфинкса охраной. В завершение доклада, тот сказал:

— Здесь крутится масса очень подозрительных личностей. Мы никого не пускаем в зону оцепления, но сами плохо контролируем ситуацию. Не разобрались с системами жизнеобеспечения дворца, не отыскали пульт управления хадрайверами. Внутреннее освещение то зажигается, то гаснет. Происходят непонятные перемещения стен. Похоже, у Сфинкса полно загадок.

— Прошу вас сопровождать меня. Кто знает, как можно отключить хадрайверы?

— Вероятно, только барон Акумов. Он занимает здесь какой-то важный пост. То ли главный смотритель, то ли завхоз. Его мы на всякий случай тоже не пускаем внутрь.

— Придется взять его с собой. Его помощь не будет лишней. Где он?

— Я здесь, Ваше Величество, — выскочил Акумов, подобострастно согнувшись.

У разных людей реакция на одно и то же раздражение различна. Одни в минуты опасности краснеют — только из них, говорят, набирал солдат в свои железные легионы величайший полководец древности Юлий Цезарь. Другие при тех же обстоятельствах бледнеют, и не получаются из них хорошие воины, даже если они выносливее, сильнее и смелее первых. Причина тому чисто физиологические особенности. В критической ситуации кровь у них отливает от головы, подступает немочь, и ничего с собой они не в силах поделать. Так и в других сферах деятельности. Одни, получив оплеуху от властей, идут в революционеры, а другие становятся примером послушания. Акумов, очевидно, принадлежал к последнему сорту людей.