Дарья Гущина - Окно в Полночь

Владлен Матвеевич приковылял на шум вскипевшего чайника. Я достала вторую кружку, налила чай, выкопала из серванта пачку печенья и снова села за стол. И рассеянно уставилась на плавающие в кипятке чаинки. Надо топать к Маргарите Сергеевне. Срочно. Бегом. Может быть, не она. Может, она даже не знает. Но я разберусь и успокоюсь. Это единственная ниточка.

— Василёк, если ты что-то знаешь — расскажи, — попросил двоюродный дед мягко.

Я опустила голову, нервно заправила за уши пряди волос и промолчала. Внутренний голос советовал не распространяться, и я была с ним солидарна. Он столько раз давал нужные советы…

— Что ж, — Владлен Матвеевич поставил кружку на стол. — Значит, свои подозрения мы проверим порознь.

Я не поднимала глаз, в полной темноте старательно вертя кружку и «рассматривая» узор из чаинок. А что, сегодня уже пятое января… Почти пятое. Вот-вот пробьёт полночь. Следом — шестое и ночь перед Рождеством. И можно начинать гадать. Не на прЫнца с конём… так хоть на северного оленя, который «песец».

— Фига там у тебя, — заметил двоюродный дед смешливо. В темноте его глаза горели багровыми угольками жутко, зловеще и загадочно.

— Почему фига? — повелась я на провокацию. — Не люблю фиги и получать их не хочу! Ни сегодня, ни… вообще.

Он фыркнул весело и забрал у меня кружку. Повертел, посмотрел на чайные узоры и пожал плечами:

— Чушь. Никогда не понимал это гадание, — и быстро сменил тему: — Василёк, а Алевтина не будет против, если…

— Нет, конечно, — заверила я. — Куда вы сейчас пойдёте… По коридору направо — спальня, налево — детская. Располагайтесь.

— Заодно и познакомимся с утра, — заметил он добродушно и тяжело встал. — Доброй ночи.

— Доброй, — эхом откликнулась я.

Налила себе ещё чаю и пошла к окну. Ждать. Подумаешь, приду в гости в час ночи… Маргарита Сергеевна прекрасно знает, что я ненормальная. Если, конечно, помнит.

Я прождала почти час, размышляя. Обо всем и ни о чём. Внутренний голос периодически вякал, но я утешала его тем, что «скоро». И дождалась своего. Из-под двери гостиной в коридор выползли длинные тени, а из спальни послышался храп. Я тихо проверила гостей. Саламандры дружно «зацвели» и ушли в нирвану, а двоюродный дед крепко спал. Можно уходить.

Обувшись, я надела куртку и одолжила у Альки шапку, шарф и варежки. Достала из комода запасные ключи и привычно проверила карманы куртки. И вздрогнула, нащупав… самолётик. Тот самый, что на прощание вручил Игнат Матвеевич. Ничего у нас в семействе просто так не делается…

Я развернула самолетик и при неровном «цветочном» свете прочитала: «Васёк, не забывай: саламандры помнят руку, зажигающую для них пламя». И точка. В смысле, больше — ни слова. Меня затерзали смутные сомненья. И накрыло ощущением явной подставы. Кажется, деды в курсе и… И, похоже, ловят на живца. На меня то есть. И если это так… Не буду их разочаровывать. Но потом устрою…

Перед уходом я пошарила по ящикам комода и стащила у Гены зажигалку с сигаретами. Свечи — слишком подозрительно. Огонь — так огонь, рука — так рука. Конспираторы хреновы…

Осторожно закрыв входную дверь, я с минуту постояла на площадке, но кипиша не последовало. И на улице, посмотрев на окна квартиры, ничего подозрительного не заметила. Только светотени от цветочного пламени плясали на стенах и потолке. Я натянула шарф на лицо, съёжилась под порывами колючего ветра и быстро пошла в сторону родительского дома. Всё рядом, да. Алька жила на соседней улице, до Маргариты Сергеевны — пять домов и одна подворотня. И пятнадцать этажей. А напротив её квартиры — хата родителей. Всё рядом. Ближе некуда.

Надеюсь, деды знают, что делают. А я — не впадаю в паранойю, вновь выдавая желаемое за действительное. И… голос, будь добр, заткнись.

Метель улеглась, и до дома я добежала быстро и без приключений. На ступеньках крыльца нерешительно остановилась и недовольно посмотрела на домофон. Кругом одни параноики с манией преследования — в родной с детства подъезд без ключей не попасть… И я решила позвонить нашим соседям снизу — окна светятся, значит, не спят. Скажу, что ключ от домофона потеряла.

Я потянулась набрать номер, но меня опередили. Дверь приглашающе скрипнула и открылась. О, уже ждут… Это приятно. Инстинкт самосохранения на пару с боязливостью по-прежнему пребывал в отключке, и слава богу. Я осторожно вошла, поднялась по ступенькам к лифту и едва не споткнулась, узрев встречающего.

— Привет, — улыбнулся «парень с собакой». Последняя, оказывается, тенью кралась следом за мной. — Как дела?

Всё лучше и лучше… Так, Вася, маска. Как на работу. Ты несколько лет проработала в толпе ненормальных, а сейчас их штуки три будет в лучшем случае. Если не считать псину. И меня. «Парень», Маргарита Сергеевна и мистер Икс, то бишь «песец».

Тупой вопрос «парня» я проигнорировала и первой зашла в лифт, нажав на кнопку с цифрой «15». Провожатые последовали за мной, глядя одинаково — с чувством голода. И переглядывались так, словно делили крылышко и ножку. Интересно, а они знают пословицу про шкуру неубитого медведя? Надо напомнить при случае. Нервная истерика едва не прорвалась глупым хихиканьем, но я встала насмерть. Работа в газетной «клоаке» не должна пропасть даром. Как говорит Игорёк, делай морду тяпкой, авось прокатит. А внутри может клокотать и нервничать всё, что угодно.

Впрочем, от маски не осталось и следа, едва я вошла в квартиру и увидела её хозяйку. Я помнила Маргариту Сергеевну… шикарной. Высокая, под метр восемьдесят, и стройная, темноглазая южанка с гривой чёрных волос и светлой кожей. Черты лица тонкие, резковатые, но Алька с колокольни художника восхищённо говорила одно: порода. И исключительная женственность. И идеальный внешний вид. На работу — макияж, маникюр, прическа, каблуки и ни соринки-складочки на деловом костюме. Дома — цветастые платья, туфли на каблучках и никаких бигуди и халатов. И при внешней неприступности и лощености — интеллигентная, внимательная и добрейшая женщина.

Сейчас из дверного проёма на меня смотрела… даже не её тень. Незнакомка. Неопрятная, седая как лунь, сухая желтоватая кожа в морщинах, на сутулой и костлявой фигуре — мешковатое старое платье. И глаза — погасшие, пустые. Валик ушёл, и вместе с ним ушел смысл её жизни… Чёрт, как он на мать похож… Маска сорвалась и упала на грязный пол. И не я виновата, но не прощу-то себе… Горло сжало сухим спазмом, сердце кольнуло болью. А Маргарита Сергеевна посмотрела на меня, как на пустое место, и скрылась в комнате, хлопнув дверью.

Я шмыгнула носом и украдкой вытерла глаза. «Парень», закрывая входную дверь, паскудно хмыкнул. Я не выдержала и обернулась:

— Что, писцов ненавидишь? Почему? — поинтересовалась сухо.