Майя Зинченко - Небесный механик [СИ]

От безделья она успела обсудить с ученым множество важных и незначительных вещей, неоднократно поругаться с ним в пух и прах, пойти на уступки и достигнуть примирения, потому что Механик, будучи в дурном расположении духа замыкался в себе, храня презрительное молчание, а тишина начинала сводить Маргарет с ума.

В настоящий момент мужчина монотонно насвистывал какую-то унылую мелодию и копался в задней стенке одной из приборных панелей. Механик проделывал это уже не меньше десятка раз не потому, что требовалось его вмешательство, а чтобы хоть чем-то занять себя.

— Может быть пора? — с надеждой спросила она. — Проверьте.

Свист прервался. Механик прекратил «ремонт» и выглянул из-за панели.

— Осталось недолго. Видите, — он постучал по ряду из мигающих индикаторов, — горит желтый, а не синий. Это значит, что установленные сорок восемь часов на Земле подходят к концу.

— Слава богу! Почему же вы раньше не сказали мне об этом?

— И что бы изменилось? Ни вы, ни я повлиять на ход времени не можем.

— Зато мне было бы намного легче! Заключение с вами в этих четырех стенах похоже на пребывание в тюрьме.

— Не курорт, но и не тюрьма, — ответил Механик, возвращаясь к работе. — Кстати, вы бывали в заключении?

— Нет. А вы?

— Бывал. Сидел за бродяжничество, как будто вы не знаете.

— Не знаю, честно. Этого не было в документах.

— Неужели от всевидящего ока отдела ускользнул столь нелицеприятный факт? — Механик расплылся в улыбке. — Я тогда не назвал своего имени, но мне казалось, что они все-таки раскопали это. Нет? Забавно.

— Расскажите мне об этом?

— С удовольствием. Пусть хотя бы ваше досье на меня будет полным, — ученый сел на пол, с наслаждением вытянув начавшие затекать ноги. — Итак, нам придется вернуться в мое детство. Взрослым казалось, что я росту послушным спокойным мальчиком, но они как всегда ошибались. Мое послушание было своего рода прикрытием. Да-да, не смейтесь — внутри меня бушевали нешуточные страсти. Протест назревал и я убежал из дома, когда мне было девять лет. Я не стал брать с собой денег и вещей, дабы не выдать своих намерений. Таким образом, родители решили, что я похищен или убит.

— Жестоко вы с ними, — заметила Маргарет.

— Вы просто не знали моих родителей, — он пожал плечами. — Я решил бежать на побережье, тайно проникнуть на какой-нибудь торговый корабль и переправиться на нем на другой остров, но в мои гениальные планы вмешалась шайка беспризорников. Так как выглядел я вполне благополучным ребенком, они решили, что им не помешают мои деньги или ботинки. Естественно, без боя я сдаваться не собирался. Завязалась потасовка, в итоге я ранил нескольких бродяг.

— Каким же образом?

— У меня всегда с собой есть помощник. Очень удобная вещь, чтобы контакты зачищать, — Механик ловко выхватил из кармана перочинный нож, раскрыл его и повернул, пытаясь поймать луч света на лезвии. — Мальчишкам свойственно носить оружие — это придает им уверенности. Но не будем отвлекаться, — лезвие исчезло столь же быстро, сколь и появилось. — На устроенный нами шум прибежал полицейский, все банду отправили в отделение до выяснения обстоятельств. К моменту прихода полиции я выглядел не лучшим образом — вымазанный в грязи, в крови, с разбитым лицом. Полицейский принял меня за одного из членов шайки со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Почему же вы не рассказали правду? — удивилась она. — Разве вам не хотелось вернуться домой?

— Не хотелось, потому что, несмотря на все трудности, мне понравилась новая жизнь. Я испытал ни с чем не сравнимое чувство внутренней свободы. Новое имя, возможности, люди… Изнанка жизни увлекла меня. Только вот условия проживания и питания в отделении, а позже в работном доме оставляли желать лучшего. Когда я понял, что никаким образом мне не удастся избавиться от вшей, то решил бежать. Чистоплотность — это мое слабое место, — он виновато развел руками.

— Я заметила, — сказала Маргарет невольно обводя глазами разгромленную, но некогда стерильно чистую лабораторию. — Из работного дома было легко убежать?

— Очень легко. Ведь для остальных я был всего лишь девятилетним мальчиком, сиротой, сыном неблагополучных родителей, выросшим на улице. Они думали, что я неграмотен, а я не спешил уверить их в обратном. Оставался сущий пустяк — получить доступ к документам, снять копию, а потом подделать пропуск, подменив им настоящий. Мне удалось это сделать с первой попытки. Через три дня я вернулся домой, поведав родным и лечащему врачу душещипательную историю о нападении уличных хулиганов и амнезии поразившей меня последние месяцы.

— Поразительно. И никто ничего не заподозрил? — спросила Маргарет, не скрывая своего недоверия.

— Если подозрения и были, их предпочли не озвучивать. Но не думаю… Меня были счастливы видеть — как же, нашелся единственный наследник. Вернувшись, я ни о чем не сожалел. Это был очень полезный опыт.

— Вам же было всего девять лет…

— Я такой, какой есть.

— Значит нравственность и совесть — чуждые вам понятия. Надеюсь, если у меня когда-нибудь родится ребенок, он не будет похож на вас.

Механик вздрогнул. Она догадалась, что последней фразой сильно задела его. Ученый медленно поднялся и скрылся за приборами. Снова послышался свист, означающий, что он возобновил прежнее занятие. Маргарет поморщилась, понимая, что сболтнула лишнего. Она не хотела так заканчивать разговор.

— Вы обиделись? Мне жаль, но вы и, правда, не подарок.

— Когда-то одна женщина уже сказала мне эти слова, — ответил Механик. — Хотя нет, слова были другие, но смысл тот же. Могу вас уверить, моя безнравственность не передается по наследству.

— Вы так уверенны в этом, — проворчала Маргарет и замолчала, пораженная догадкой. — Простите меня…У вас есть дети?

— О, в моем досье много белых пятен, верно? — с горечью спросил Механик. — Нет, не отвечайте на вопрос. Я не хочу. Давайте займемся делом.

Он поднял указательный палец, призывая к вниманию.

— Следите за индикатором, — ученый постучал по лампочке. — Что-то мне подсказывает, что вскоре он поменяет свой цвет и станет красным. Сейчас мы узнаем, удалось ли вашему мужу собрать для меня необходимые детали.

Маргарет послушно посмотрела в указанном направлении, мысленно ругая себя за проявленную бестактность. Все-таки, каким бы ни было ее отношение к Механику, она не имела права давать оценку его поступкам. Личная жизнь — это не та область, в которую можно безнаказанно вторгаться. Тем более, личная жизнь такого человека как он.

С сожалением Маргарет подумала об Эмиле, но образ мужа, возникший в памяти, был очень расплывчатым. Это место странно на нее действовало. Оно притупляло эмоции, лишало воспоминания ярких красок, они словно выгорали на солнце. Интересно, это происходит только с ней, или с Механиком тоже? Из-за неловкости, вызванной предыдущим разговором, Маргарет не решалась спросить. Не сейчас. Придет время и она поговорит с ним об этом.