Майя Зинченко - Небесный механик [СИ]

Со стоном разлепив сухие губы Механик очнулся. Привычным жестом протянул руку вправо и взял со столика маску и очки. Распутывая тонкие кожаные завязки, ученый пытался вспомнить подробности недавнего сна. Сначала промелькнуло странное виденье: двое безликих мужчин посреди широкой реки, чьи берега густо заросли камышом. На ногах первого мужчины были белоснежные туфли, позволявшие ему уверенно стоять на водной глади, в то время как второй человек медленно брел по дну, погрузившись в воду по грудь. Механик точно помнил, как первый кричал: «Что же ты! Иди за мной!» — и призывно махал рукой второму.

Что это могло значить? Ученый не считал сновидения мистическими посланиями. Для него это были весточки из мира реального, части картин, анализируемых мозгом. Двое мужчин стоящих в реке, несомненно, символизируют его с братом. Река — это их жизнь. Он барахтается в мутной воде, идя против теченья, а его брат отныне волен ступать туда, куда вздумается. Неприятный, тяжелый сон… Потом начался кошмар про крысу — он снился ему так часто, что Механик мог описать его до мельчайших подробностей. Крыса олицетворяла нереализованные возможности, тайные желания и страхи, а мать — общество, пытающееся его контролировать.

Дрожащими руками ученый достал из нагрудного кармана маленькую жестяную коробочку. В ней лежали ампулы с лекарством — сильнейшее обезболивающее, которое он был вынужден принимать все чаще и чаще. Введя содержимое одной из них в трубку, вживленную ему в шею, Механик глубоко вздохнул. В космосе, лишившись тела, он расстался и со сводящей с ума болью. Лекарства уже давно не оказывали желанного эффекта. Чтобы хоть ненадолго отдохнуть, он был вынужден принимать морфий, все больше становясь зависимым от наркотика, который даже в самых малых дозах мешал работе, не давая сосредоточиться. Поэтому последние полгода он урезал его потребление, перейдя на сильнодействующее болеутоляющее средство.

Механик мечтал о том времени, когда ему будет дана полная власть над материей. Если он может разобрать человека на частицы, переслав его вибрационный код за миллионы километров и собрав без риска для жизни в другом месте, то почему не вмешаться в процесс и не сделать этот код совершенным? Его проект стал бы спасением для всех, кому не повезло в жизни. Никакие болезни и уродства больше не лежали бы могильной плитой на человечестве, мешающей этому гиганту расправить плечи. Сейчас он действовал вслепую, но ведь все бывает в первый раз. Возможно до осознанной реконструкции было не так уж и далеко, и он еще успеет подарить себе новое тело вместо искалеченного обрубка? А если нет, то это обязательно должны сделать его ученики. Или ученики его учеников — когда придет время.

Жаль, что он не успел таким образом помочь брату. Разбросанные судьбой по разным государствам, они так и не стали близки, их связывала лишь общая идея, но на душе все равно было мерзко. Механик не считал себя виновным в его гибели. Если быть честным, то погубил брата не взрыв, а саркома, уже больше полугода разъедающая легкие. Он сам предложил помощь в установке передатчика, чтобы в последний раз внести свою вклад в переустройство мира. Деятельная натура брата восставала против мысли о том, что закончить жизнь придется на больничной койке. В своем последнем письме, он написал, что смерть надо без страха встречать лицом к лицу. Собственное наставление он выполнил с точностью…

Отвлечься от боли размышлениями не получилось. Тело горело сильнее прежнего, словно в каждую мышцу, о существовании которой он до этого и не подозревал, кто-то с садистской педантичностью загнал тысячи иголок. Механик спешно разбил еще одну ампулу — последнюю на сегодня, и ввел лекарство в трубку. Застыв на несколько секунд, он прислушивался к ощущеньям. Боль немного утихла, позволив спрятать конец трубки под маску.

Все эти трубки, стабилизаторы, поддерживающие прутки, вживленные в тело, необыкновенно раздражали ученого. Своевременное подключение его тела к аппарату «Искусственная жизнь», спасло его, но превратило в физически неполноценного человека. «Хотя нужно признать, что в этом есть и светлая сторона, — подумал Механик. — После несчастного случая мой мозг стал работать намного лучше, порой самостоятельно находя ответы на вопросы. Мне остается лишь облечь их в формулы и записать».

Тихо посвистывая, ученый сел за стол, собираясь разобраться с накопившимися бумагами. Его внимания, прежде всего, требовали два свежих доклада о запуске нового проекта — пока безымянного. Он находился в начальной фазе тестирования и пока все шло успешно. В линзах очков Механика отразились длинные колонки цифр, диаграммы, черно-белые графики. Просмотрев несколько страниц, ученый признал, что не может себя заставить сосредоточиться и попросту теряет время. Работа над новым проектом, пока не были исчерпаны все возможности старого, его не интересовала. Оставалась надежда, что Панчет и Корентайль справятся с ролью заместителей и не допустят фатальных ошибок. Любые другие ошибки можно будет исправить позже.

Научный центр понес ощутимые потери связи со смертью его коллег. Вспоминая о предательстве, Механик непроизвольно сжимал в кулак правую руку. Он пока не знал, кто испортил аппарат — не было времени проводить полноценное расследование. Но этот человек настолько ненавидел его, что пожертвовал своей жизнью. И он был совсем рядом, виделся с ним ежедневно, разговаривал, обсуждал развитие проекта… Странно, что он не попытался убить его лично — ведь это был самый простой выход.

Сколько еще глупцов, противящихся прогрессу, затаились за спиной и ждут удобного момента? Один, два, десяток? Они вполне могут нанести сокрушительный удар. Он слишком привязан к своим изобретениям и поэтому уязвим.

Несомненно, со стороны это выглядит забавно: бояться предательства и в тоже время держать возле себя агента из отдела «Д». Все-таки кто же для него эта Маргарет Леманн — враг или союзник? Многие в центре не понимают, отчего он уделяет ей столько внимания, но они не были с ним в черной ледяной гармонии, а Маргарет была… Она видела совершенную красоту, разделила ее с ним. Что человеческий вид может противопоставить тому, что они видели? Любовь, смерть, эмоции? Все это бессмысленная чепуха. Вдвоем с Маргарет они оказались на такой недосягаемой высоте, что человечество с его историей и амбициями стало размером с водяную каплю. Посмотреть на вселенную так, как на нее смотрят боги — чего еще можно желать? Помнит ли об этом Маргарет или ее сознание, чтобы не причинять лишних страданий, услужливо спрятало пережитые воспоминания в темный чулан?

Механик очень хотел, чтобы она помнила. Эта женщина была единственной, кто мог хоть немного понять его, а понимание ему было необходимо как воздух. Он ненавидел людей за их ограниченность, но нуждался в человеческом участии, в многозначительном молчании, в коротких, но столь красноречивых взглядах, нуждался во внимании, общении на равных. Маргарет была чужая, не из их маленького мирка ученых и не из большого мира лживых обещаний и угроз, заполненного послушными подчиненными-марионетками.