Анна Никода - Ведьма

В палящем июньском зное я притащила лестницу к чердаку сарая и втащила туда поддоны с травами. Вытерла пот со лба и выглянула наружу, оглядывая владения. Два дружка-алкоголика в поте лица строгали доски и приколачивали к поперечным. В третьем часу дня никто больше не отваживался высунуть нос на улицу, разве что любопытная обгоревшая мордашка Машки сверкала красным носом из шалаша на окраине засеянного пшеницей поля. Я помахала ей и покосилась на пустой речной пляж. Обгорю, не обгорю?

Нет, все же стоит попозже выползти.

Решив так, я ушла в дом, с удовольствием окунувшись в прохладу. По такой жаре ничего есть не хотелось, поэтому я напилась самодельного кваса, томившегося в одной из бочек — весь май таскала из леса в пластиковых бутылках — и залила водой гречку. Кота уже третий день не было и без него, хоть я здесь и обжилась, было не очень уютно.

Стук в дверь не застал меня врасплох — я услышала незнакомые шаги еще от калитки и успела налить в кружку кваса.

Однако подготовиться к посетителю не смогла. На кухню вошел мужчина в полицейской форме. Будь я на пяток лет помоложе, оценила бы его светлые волосы и серые глаза, плескавшуюся в них спокойную уверенность и легкую иронию. Это был тип вечного мальчишки, только с мужским лицом — слегка уставшим, осунувшимся, четко очерченными линиями подбородка и носом с почти незаметной горбинкой…

Я неожиданно поняла, что самым непотребным образом рассматриваю вошедшего, а он позволяет мне это делать с легкой улыбкой.

— Алиса Струнина, я полагаю?

Это был не вопрос, а утверждение — столь же спокойное, как и сам человек. Я с трудом вытащила себя из этого омута спокойствия, заставив встряхнуться. Дело не в нем, дело просто в том, что мне именного этого не хватает.

— А вы? — голосом, далеким от приветливости спросила я, убирая кружку с квасом на стол. Не будет ему спасения от этой жары. Мне очень не понравилось, что он пришел ко мне в дом, уже зная, кто я такая. Фамилию свою я никому не говорила, а значит, он потрудился узнать ее заранее. Зачем?

— Ваш участковый, Алексей Михайлович, — представился он, ткнув мне в нос корочкой, которую я презрительно проигнорировала. — Алиса… Как вас по отчеству?

— Архиповна, — сухо ответила я. — Чем обязана?

Вышло, наверное, излишне грубо, но я была зла на саму себя за эту идиотскую реакцию и на него, за то, что нарушил мою идиллию. И, несмотря на явное недоброжелательство до сих пор улыбается и даже сделал пару шагов вглубь комнаты, сев на стул.

— А это квасок? — заметил кружку на столе. — Ваш? Можно?

Я ошеломленно кивнула. Нет, каков нахал?

Он выпил одним махом, крякнул от удовольствия, утирая рукой рот.

— Вкусно готовите, Алиса Архиповна! Кто ж вас таким секретам научил?

— Бабушка, — хмуро отозвалась я, разворачиваясь к нему и еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Нельзя грубить участковому. Иначе пристальное внимание обеспечено. А оно нам не надо…

— Бабушка… Хорошая была бабушка, наверное, — улыбнулся он. — Как вы здесь поживаете, Алиса Архиповна? В нашу глушь редко новые люди заходят, а уж молодые женщины и подавно. Помочь может чем?

— Да вот, обживаюсь помаленьку… — неопределенно махнула я рукой. — Помощников и так хватает, спасибо. Видели работничков моих, поди.

Он хмыкнул, сохраняя добродушное выражение лица, но я видела, как глаза примечают все в кухне — от висевших под потолком травок до брошенного на лавку у печи полотенца.

— Видеть видел, но вы не хуже моего знаете каковы те помощники.

— Меня все устраивает, — передернула я плечами.

— Вас может быть. А вот их, видимо, не очень, — вздохнул он. — Слухи о вас ходят разные, Алиса Архиповна.

Слухи? Что еще за…

— О чем вы? — я поджала губы и бросила взгляд на улицу. Работали. Интересно, что они про меня сочинили? Что я всем даю и никому не отказываю?

— Магией балуетесь, Алиса Архиповна, — усмехнулся мужчина. — Колдуете помаленьку, а?

Я даже не нашлась что ответить. И хорошо, потому что он продолжил:

— Чем же вы им так насолили, что они всем про вас такую дурь разболтали, а?

Вот оно что. Вот в чем причина его посещения. Слухи по деревне распространяются быстро и скоро каждая издохшая корова будет на моем счету. Он, конечно, человек неглупый и на поводу у всех не пойдет, но узнать не помешает? Вдруг я там и правда зелья какие варю… Противозаконные?

— А чем может насолить одинокая девушка взрослому охотному парню? — изогнула я бровь. Правда и ничего кроме правды. Может быть, не всей, но…

Глаза у него едва уловимо сузились, став из расслабленных острыми.

— Надеюсь, взрослый охотный парень ничего себе не позволил?

О как. А мы, оказывается, и впрямь блюстители порядка, не абы как. Я мысленно вздохнула с тоской. Было бы намного проще, если бы он был продажным, равнодушным или слепым копом. Но мне попался «хороший» — во всех смыслах этого слова. Черт бы его побрал.

— Я умею о себе позаботиться, участковый, — насмешливо отозвалась я, мечтая выгнать его взашей. Он был опасен. Очень опасен — я же знала себя. Уже сейчас меня к нему тянуло. Крепкое плечо и все такое… Черте что. — Не беспокойтесь обо мне.

Ему ничего не оставалось кроме как убраться восвояси. Задал, конечно, еще парочку вопросов, но я отвечала односложно и явно не была настроена на беседу. А еще поняла, что моя слава может быть мне на руку. Я хотела одиночества — я его получила. Пусть ведьма — к ведьме просто так поболтать не заходят.

Уже под самую ночь инспектировала забор. Стоял. Даже кое-где ровно. С каменным лицом тыкая в прорехи и заставляя выравнивать столбы, я прошлась вдоль него, сопровождаемая двумя алчущими взглядами.

— Ладно уж… — когда человеческие глаза перестали видеть нормально, сжалилась я. На самом деле и самой уже не терпелось перебраться в дом — подальше от озверевших комаров. Хотя на улицу опустилась прохлада. Может быть, ночью прогуляюсь — разомну лапы…

Когда «работнички» прытко исчезли из вида с ящиком водки, я вздохнула с облегчением и заперла дверь. Где же кот пропадает?

Не то чтобы я беспокоилась. Уж кто-кто, а он за себя постоять умеет. Просто…

В этом доме я до сих пор ни разу не видела домового. Ни следа присутствия. То ли сбежал, когда бабка померла, то ли не показывается — боится.

А это означало, что меня некому было предупредить об опасности.

Впрочем, сегодня ночью я сама буду опасностью.

Я задула свечу, пробралась к черному ходу и в полной темноте перекинулась. Кое-как открыла заднюю дверь когтями и отправилась ставить метки на забор. Там приподнять лапу, тут оставить когтистые отметины — и никакой зверь уже не сунется, включая медведя. Надо будет еще посадить семена подсолнуха по периметру. И нечистой силе преграда и заодно от любопытных глаз скроют.