Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Роман долго молчал, потом продолжил:

— Может быть, он не был обычным воином. Он ещё хорошо делал разные вещи из дерева. Очень хорошо. Может, он просто был ремесленником. Может, он поэтому меня пощадил. Или чтобы не огорчать мою мать. Кажется, она ему по душе пришлась. Не знаю, ждал ли его кто-то там. Потом родилась ты. К тебе они оба относились с нежностью, про меня как будто забыли. Я мечтал немного подрасти и навсегда уйти из места, которое перестало быть моим домом. Опасности и лишения не пугали меня. А потом болезнь, которой они оба заболели, разрушила все мои планы. Несколько жутких недель. И на свете остались только я и ты. Тебе было около двух лет, — он легонько дёрнул меня за косу, — Но моё отношение к тебе тогда уже было совсем иным. Я по-своему любил тебя.

Ты… любил дочь врага? Неужели такое возможно?!

— Как-то раз мама собралась на рынок и велела мне проследить за тобой. А он тоже по каким-то делам ушёл, чуть раньше. Ты, такая крохотная и беспомощная, доверчиво спала у меня на руках. Я чувствовал, как бьётся твое сердце, разглядывал твоё лицо…

В голосе брата послышалась нежность. Он осторожно отстранился, посмотрел на меня и тепло мне улыбнулся:

— Отчего-то меня растрогала твоя доверчивость. Проснувшись вдруг, ты улыбнулась мне. От моей ненависти не осталось и следа. Ни ты, ни я не в ответе за наших родителей. Прости меня, сестрёнка, за то, что слишком поздно это понял! Не буду говорить, как винил себя, как ругал. Мои страдания не стоят твоей жалости. Прости, если всё же захочешь меня прощать.

Мне повезло: у меня был он. Хотя и не знала, кем мне приходится мой друг, жила как за каменной стеной за его плечами и заботой. Стена, конечно, не всегда бывала надежной, ибо кто прислушается к словам какого-то безродного бедного безоружного парнишки? Однако не будь его, непременно бы пропала, рано или поздно. Можно ли забыть всё его добро, навеки перечеркнув из-за какой-то укрытой тайны, пусть даже такой важной?

Роман ласково погладил меня по щеке:

— Ты была моим утешением, моей радостью, единственной родной кровинкой. Моей силой. Ради тебя ещё больше хотелось жить. И я обнаружил, что могу справиться и с взрослыми, когда они пытались избить тебя. Из-за этой проклятой ненависти тогда не сказал тебе этого. Наверное, уже поздно это говорить, но мне очень хочется, чтобы ты наконец-то это услышала.

Обнимаю его. Крепко-крепко. Без слов.

— Прощаешь? Ох, милая сестрёнка! — он всё понял, нежно обнял меня.

Вдруг поднялся, подхватил и закружил меня. Я радостно взвизгнула, как когда-то в детстве.

— У-у, какая ты тяжёлая выросла, сопля! — прокричал брат, потом вдруг остановился и серьёзно добавил, — И, кстати, очень красивая.

— У-у, вредный свин! — радостно проворчала я.

На этот раз он не менее радостно улыбнулся на мою старинную обзывалку.

— Слушай, а тебе так важно идти в Средний город? — спросил брат, выпуская меня на землю.

Вздохнув, призналась:

— Вообще-то, меня нигде никто не ждёт.

— Тогда, может, пойдём в столицу? Тамошним стражникам, говорят, платят больше.

С любопытством уточнила:

— А ты правда воин?

— А что, не похож? — он притворился очень сердитым.

— А где твой меч, вредный свин?

Брат страшно смутился. И кинулся собирать ещё не раздавленные ягоды. Потом смущённо посмотрел на меня, вздохнул и признался:

— Знаешь, сопля, я его и в правду пропил. Случайно получилось. Но я с тех пор с этим делом решил завязать. Тем более, пока я тебе мужа приличного не найду, я должен быть бодрым и трезвым.

Упёрла руки в бока:

— Едва нашёл — и уже хочешь в чужие руки спихнуть?!

— Ну, извини, — усмешка, — Люди не вечны. Тем более, мужчины. Да и я не хочу крысой отсиживаться за стенами во время боёв. Да и… — внимательный взгляд на меня, — Да и тебе уже пора. Кстати… тебе уже кто-то люб?

— Н-нет…

— Отлично! — брат радостно потёр руки, — Я тебе сам жениха найду. Я никому не дам моей сопле голову задурить!

Уж он найдёт. Хотя… с таким братом не все мужчины посмеют мне хамить и дурно обращаться. Если что — Ромка кого-нибудь побьёт. Заступится. Так как-то оно… спокойнее. Даже не верится, что наконец-то защитник есть и у меня, тем более, он воин! Хотя и умудрился пропить свой меч. Впрочем, у мужчин это иногда бывает… Главное, чтоб только иногда.

Когда мы вновь двинулись по направлению к столице, то и дело доставала и давала ему чего-нибудь вкусненькое. Вначале брат с аппетитом ел, потом попросил перестать его кормить.

— Сейчас съем, и тебе не достанется. Кто знает, когда сумеем опять добыть себе еду?

Лёгкая обида на него появилась и почти сразу исчезла. Роман прав, надо подумать и о ближайшем будущем.

Мы разговаривали о том, чего случалось с нами за годы разлуки. Брат внимательно наблюдал за мной, затем неожиданно спросил:

— О чём ты умалчиваешь, Алина?

— Как ты узнал? — едва не споткнулась, услышав его вопрос.

— Догадался. Ты иногда подозрительно замолкаешь, задумываясь о чём-то.

Рассказала ему о словах невидимой женщины и о маге, отдавшем мне сумку с едой. Кое о чём промолчала.

Брат остановился, положил тяжёлую ладонь на моё плечо:

— Наверное, это какие-то маги развлекаются, внушая тебе какую-то чепуху. Не верь им.

— Но ведь она не соврала: мы встретились на дороге к Дубовому городу! Если бы не она, я могла бы никогда и не встретиться с тобой!

Мужчина тяжело вздохнул:

— Вот это-то меня и напрягает. Что она предсказала, на какой дороге ты сумеешь меня найти. Значит, осведомлённая, пакость. Да и кто знает, чего могут эти маги? Тот странный тип тебе даже своего имени не назвал!

— Нет, он назвал! — собиралась умолчать об имени незнакомца, но отчего-то не удержалась.

— Почему ты так уверена? Он с лёгкостью мог тебе соврать.

— Почему-то я уверена: это его имя. Правда, таких имён в нашей стране не дают. И в соседних тоже не дают. Возможно, он родился в другом краю Мирионы.

Брат схватил меня за плечи:

— Алина, одумайся, прошу! Ну, разве можно примирить страны, враждующие около шестидесяти лет?! Нас уже Враждующими странами все соседи кличут! Нет такой силы, которая бы примирила нас! А появление того мага либо счастливое совпадение, либо очередной ход чьей-то пакостной игры. Не желаю, чтобы моя сестра была игрушкой в чьих-то руках. И, удайся мне, сброшу с башни любого, кто посмеет с тобой играть!

— Кто же тогда примирит Враждующие страны?

Он сжал мои плечи, до боли:

— Никто. Запомни, сестра! Никому не нужно ничего менять!

Грустно потупилась:

— Выходит, если не я, то никто и не будет.

Он сжал мой подбородок, заставляя посмотреть на меня:

— А тебе-то зачем?

От резкого тона брата сразу не нашлась, чего сказать. Даже о моей детской мечте смолчала, потому что у девушки, родившейся в одной из Враждующих стран, не должно было быть такой наивной и нелепой мечты. Однако не мечтать у меня не получалось.