Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Ворчу:

— Первое.

— А я думал, что в Новодалье… — усталый вздох, — Старею, что ли?

На вид ему сейчас тридцать-тридцать два. Значит, иллюзия делает его моложе.

Сердито спрашиваю:

— С чего бы тут быть Новодалью?!

— Не предполагал, что в Светополье мне споют одну из старых народных новодальских песен, — он смущённо развёл руки в стороны, — Да и есть что-то в твоей внешности от новодальцев. Синие глаза, какие у них часто бывают.

От внезапной догадки даже плакать перестала.

Неужели, во мне течёт кровь одного из этих проклятых народов?! И как только мог Ромка узнать об этой песне?.. Как решился напеть её? Ну да людей около нас тогда не было, да и кто из светопольцев будет интересоваться старинными песнями своих заклятых врагов?

— Да если так… не всё из жизни и прошлого мы в силах изменить, — добавил маг, заметив ужас на моём лице, — Да, ты их ненавидишь и считаешь ворогами. Но то, что твои глаза — синие, не значит, что твоя мать или другая женщина предавала свой народ с врагом, — вздохнул, — Ведь её могли просто изнасиловать.

И я уныло потупилась.

Хотя… если совсем уж честно… Иногда я думала, что мои глаза потому и получились синими. Но думать о связи с ворогами было мерзко — и потому я старалась забыть эту мысль и более не думать о ней. И мне даже удавалось вспоминать. Хотя иногда мужчины выпившие меня цепляли своими ядовитыми шутками про развратную или несчастную мою мать. И неприятно было. И жгло меня то напоминание.

— Похоже, я тебя вконец издёргал, — маг опять вздохнул, — Не хотел, правда! И занесло же меня сюда из-за этого разрыва магического слоя! А впрочем — и хорошо. Ты была близка ко Грани.

Мужчина выудил со дна сумки большое полотенце, завернул туда мешочки с травами, флейту, подхватил узелок:

— Сумку и еду оставляю тебе.

Похоже, сейчас он создаст заклинание и бежит.

— Назови имя! — взмолилась я, — Хочу для тебя дерево в Памятной роще посадить!

— К чему тебе моё имя? — спросил он серьёзно, — Мы больше не встретимся. А если и встретимся, то я буду скрыт иллюзией, и ты меня не узнаешь. Собственно, на мне и сейчас есть иллюзия.

— И ты… не подашь знака?

Маг кивнул.

— Скажи хоть имя!

— А что… ты хочешь посадить для меня Памятное дерево? — странная, необычайно тёплая улыбка появилась у него, глаза как будто засияли.

Ему интересен этот старинный обычай Белого края?

— Ну… если ты хочешь именно этого, — всё-таки улыбнулась ему.

Взгляд его скользнул по деревьям вокруг меня. Потом он тяжело вздохнул и признался:

— Прости, но я уже много лет никому не говорю моё настоящее имя.

— Почему?

— Для чего кому-то кроме меня его помнить? — его улыбка стала очень печальной, — Те, кому оно когда-то было известно, забыли его. Или их уже нет, — мужчина нахмурился.

— Я хочу желать тебе удачи, добра, здоровья, счастья! Пусть мои пожелания хранят тебя от бед!

Серьёзность, с какой сказала эти слова, удивила не только меня, но и его, вернула на его лицо улыбку:

— Пожалуй, ты единственная, кому моё имя нужно. Только тебе его и скажу, — приблизившись ко мне, маг едва слышно прошептал:

— Я — Кан.

Никогда не слышала такого имени. Собственно, и одежда его была не похожа на ту, что носят во Враждующих странах.

— И всё-таки тебе лучше обо мне забыть, — сказал мой спаситель, нахмурившись.

Я не смогу тебя забыть! Ведь именно ты напомнил мне о том, что в этом мире ещё есть доброта!

Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза — мне почему-то казалось, будто у него и в правду серые глаза — затем он опустил взгляд, будто задумался о чём-то. И неожиданно исчез: наверное, переместился туда, куда и собирался.

Кан… странное имя, такое непривычно короткое.

То ли соврал, то ли это его кличка, то ли он сам себя так зовёт, то ли он с Жёлтого края, то ли… Нет, не может быть! По нему не заметно… Ага, под иллюзией можно что угодно спрятать, даже уши, заострённые сверху. К тому же он в качестве платы попросил только песню. И до того времени, как я очнулась, он с увлечением играл на флейте. Выдумала ж, Алинка! С чего бы эльфу снисходить до заботы о тебе? Наверняка он помимо магии увлекается траволечением, музыкой и пением. Как и все остроухие… И вообще, может, у него такая противная физиономия, что он выучился магии и теперь постоянно носит на себе иллюзии?

Сложила подаренную еду в сумку, туда же запихнула платок. Хотела сунуть гребень, но застыла, присмотревшись к вырезанной на нём ветке, затейливой, венчавшейся мелкими цветками, напоминавшими незабудки. На что мужчине такая милая вещичка? Разве что своей жене, дочке или любовнице нёс. Только почему-то не забрал у меня. Явно этот иноземец любит красивые вещи. И с такой лёгкостью с ними расстаётся, словно сегодня же купит или сделает себе новые! А если он и в самом деле не только в травах разбирается, но и в магии и музыке? Что если у него «золотые руки»? Что-то я его идеализировать начинаю. Даже приписала ему рождение в остроухом народе! Мол, слишком талантливый, прям такой талантливый… Тьфу. Алинка, никак ты влюбилась?.. Нет, быть такого не может! Не может быть так и не должно! Он же сразу хотел: не хочу, мол, быть с тобой. А раз он не хочет, разве я могу что-то сделать? Тем более, как мне, самой обычной, поймать мага, который свободно бродит, где хочет?!

Двинулась лесом, на отдалении от дороги. Надо было его забыть, но в голову неустанно лезли мысли о Кане. То ли сердце потеряла, то ли не оправилась от потери надежды, то ли он меня манил своей тайной. И поди разберись, в чём причина! Ох, нельзя мне голову терять. Ну его! Пойду в Средний город, найду работу…

А мысли лезли, лезли…

Снова присела. Ещё немного поела, ещё немного отдохнула и, повеселев, продолжила свой путь. Всё-таки, какие-то удовольствия, пусть и скромные, мне доступны. И спасибо жизни за это!

Мне нужно было спуститься с холма и идти по правой дороге. Я давно решила устроиться в Среднем городе. Там должен был найтись какой-то труд и для меня. И туда не часто заглядывали вражеские войска, благо столица была в стороне, так что это было замечательное место. Конечно, и там мне придётся самой заботиться о себе. За десять с чем-то лет я вполне привыкла к своей доле. Однако теперь, стоя на холме, колебалась, не торопясь спускаться вниз. Помнила таинственный голос, обещавший мне помощь и какую-то необыкновенную силу. По правде говоря, спустя столько лет я разучилась верить в чудеса. И в то же время так устала от серых скучных тяжёлых дней, что вдруг помечтала о каком-то чуде.

Где-то сзади хрустнула под чьей-то ногой или лапой ветка. Готова была побежать к деревне, едва кто-то выступит из леса, но никто не появился. Как ни странно, зверей я боялась меньше, чем людей. Звери, в отличие от людей, никогда не смеялись, не издевались, не грубили, не пытались унизить, ударить, не плевали в душу. Острые когти, клыки, желание жить, прокормить и защитить детёнышей — вот и всё, из-за чего их следовало опасаться. К тому же, звери не лгали и не лицемерили.