Василий Ершов - Ищейки [litres]

– Наверное… – она совсем сникла.

Парень попытался подняться на локте здоровой руки, но грудная клетка тотчас выразила протест, и движение вышло неловким. Кристоф потерял равновесие и упал на спину. Тело вновь отозвалось болезненным эхом.

– Проклятие!

– Не дёргайся, пожалуйста, – девушка удержала его за плечи. – Тебе нужен покой.

– Со мной всё в порядке! – волшебник здоровой рукой поймал ладошку мисс Деверо. – Люсиль, мы сделали всё, что могли. Всё, что должны были. Всё! Но… – Кристофу очень не хотелось заканчивать это предложение —…но я не могу дать гарантии, что Адам когда-нибудь поправится. И никто не даст.

– Я понимаю, – очень тихо промолвила девушка.

Тягостное молчание.

– Мы уедем сразу, как только сможем, – заговорил агент поиска магических аномалий. Он почему-то чувствовал за собой вину, и от этого чувства лучшая за последние несколько месяцев постель казалась жёсткой и неуютной. – Агентство не выплатит вам компенсации, сопротивление сотрудникам исключает такую возможность. Это моя вина, прости, если сможешь. Я оставлю вам все свои деньги. Не очень много, но, надеюсь, хватит хотя бы на часть ремонта. Погода наладилась, в трактир вернутся постояльцы. Значит, вновь появится стабильный доход. Станет труднее, но ты сильная, выдержишь, я знаю. Однако настоятельно советую найти… компаньона или покровителя, лучше из местных. Кого-нибудь, кого ты давно знаешь и кому доверяешь, на кого можно будет опереться. – Кристоф не смог произнести слова «муж» и «брак», не считал себя вправе сделать это. – Брат нуждается в тебе как никогда, но и тебе нужна поддержка. Это всё, что я могу посоветовать, Люсиль.

– У меня мало друзей, Крис, – мисс Деверо покачала головой. – Здесь и вообще…

– Я очень, совершенно искренне, надеюсь, что их станет больше!

Секундная пауза. Девушка посмотрела Кристофу в глаза, улыбнулась.

– Уже стало.

Бабочка, что грелась на подоконнике, шевельнула крылышками-витражами и сорвалась в небо, глубокое и чистое – навстречу живительному солнечному теплу. Навстречу свободе.

И надежде.

Кристоф бросил рюкзак на брусчатку платформы, шумно втянул носом воздух. – Вот он, запах цивилизации!

Энвер осмотрелась. Высоко над головой висела многотонная, забранная закалёнными стёклами стальная решётка – крыша нового железнодорожного вокзала. Выгнувшись навстречу небу, она прикрывала от осадков десять отрезков путей и семь перронов, а также несколько газетных киосков и турникетов. Ажурные мостики, похожие на хребты ископаемых ящеров, тяжело переваливались через рельсы и крыши вагонов, сращивая части огромного зала. Кроме поезда, доставившего ищеек в город, на путях остывало ещё три полно-размерных состава. И всюду пассажиры, много пассажиров: мужчин, женщин, детей. А ещё – кошки в корзинах, собаки на поводках, птицы в клетках. Чемоданы, саквояжи, сумки и рюкзаки, футляры для шляп и кофры для музыкальных инструментов. Модные дамские зонтики, капоры, жабо, перчатки. Мужские дублеты, пальто, цилиндры, трости. Изящные сапожки из мягкой оленьей кожи и лаковые чёрные ботинки. Шум, крики, гвалт. Толчея и сутолока.

Море людей.

Внутренний мизантроп Энвер зябко поёжился.

– Твоя цивилизация пахнет дымом, потом, сгоревшим маслом и кошачьим дерьмом, – саркастически заметила колдунья.

– И правильно, прогресс не должен пахнуть сиренью и задницей Купидона, – ничуть не смутился напарник. – Это ведь большой город, Эн. Не какая-нибудь дыра. Усмири своё ворчание; нас ждут каменные мостовые, электрические фонари и центральное отопление.

– И канализация, – не удержалась напарница.

Прокладывая путь в толпе, ищейки вскоре добрались до выходов. И сразу приметили то, что на вокзалах обычно не наблюдалось: кроме дежурных станционных носильщиков под каждой аркой стояло ещё по четыре человека. Пара полисменов в форме, ещё двое – в гражданской одежде. У этих, последних, лица были угрюмые, настороженные.

«Магический кордон», – предположил Кристоф, останавливаясь.

«Это ожидалось».

Энвер сняла шляпу, вытащила заколку, распустив при этом свои великолепные чёрные волосы. Одного мановения зажатой в пальцах железной спицы оказалось достаточно, чтобы почувствовать более дюжины магических ловушек, сигнальных и нейтрализующих. Не осталось сомнений в том, что типы в штатском – волшебники.

«Всё серьёзно», – колдунья красноречиво посмотрела на своего напарника.

«И это ожидалось. Идём», – светлый не колеблясь шагнул к ближайшему проходу.

Эфир вздрогнул, Энвер и Кристоф уловили «отзвук» сработавшего сторожевого заклятия. Колдуны в штатском напряглись, впились в подошедшую парочку тяжёлыми взглядами. Девушка усмехнулась: сейчас, сейчас к ней потянутся сканирующими чарами!

– Нет нужды, ребятки, – обратилась она к пикету, снисходительно усмехаясь. – Не тратьте силы зря, мы свои.

Энвер и Кристоф показали служакам часы и брошь с гербами Конвента, свои так называемые индицумы. Или, на чародейском жаргоне, индики. Колдуны в штатском сразу расслабились, напряжение спало. Полисмены же, казалось, только сейчас заметили ищеек. Но индицумы не вызвали той реакции, что могла бы быть: офицеры лишь мельком скользнули равнодушными взглядами по безделушкам, после чего вернулись к рассматриванию людей, сновавших вокруг.

Напарники переглянулись, дружно пожали плечами и спрятали индики. Один из чародеев кордона подался вперёд и заявил:

– Мы вынуждены вас задержать. У нас приказ: всех сотрудников особых ведомств Конвента направлять в штаб спецоперации.

– Чей приказ? – на всякий случай спросил Кристоф, хотя ответ прекрасно знал.

– Приказ отдан комендором Жиро, руководителем спецоперации, – ответил служака и повернулся к одному из полисменов. – Офицер, доставьте агентов по нужному адресу.

Сотрудник полиции кивнул, повернулся к ищейкам.

– Прошу, следуйте за мной.

Энвер и Кристоф ещё раз переглянулись, ещё раз не сговариваясь пожали плечами и двинулись вслед за покидающим вокзал офицером.

Город встретил их рассыпчатой дробью подков, стучавших о мостовую: конные упряжки тянули по улицам десятки кабриолетов и дилижансов. Чумазая скатерть небосклона во множестве мест была проколота трубами; юго-западный ветер тянул из них чёрные чадные шлейфы. Вокзальная площадь окольцовывалась чопорными таунхаусами. Сложные черепичные крыши, мансардные окна, фасады, украшенные пилястрами и барельефами, – всё это, в противовес грязным фабричным выбросам, щеголяло оттенками белого, розового и золотого. На фоне такой архитектурной помпезности массивное серое здание вокзала – со своей строгой структурной геометрией, со своими нефами и часовой башней, собранное преимущественно из стали, – смотрелось волком в овечьей отаре. Впрочем, развивающийся, постоянно и активно перестраивающийся город был щедр на такие контрасты.