Лариса Петровичева - Ведьма Западных пустошей [СИ]

«Тебе хотелось бы ближе? — спросил он себя. — Любить ее, быть с ней?»

На мгновение Бастиану сделалось тоскливо. Сейчас, среди людей, музыки, вина и смеха, он вдруг отчетливо ощутил, чего был лишен все это время, чего его лишило уродливое лицо — и тоска окутала его, как саван.

Можно ведь было разгладить эти шрамы — стереть, а не носить, как ордена. Но он понимал правоту отца и принимал ее. Каким бы он ни стал, для мира и света все равно останется Уродливым Бастианом. О его увечье всегда станут вспоминать перед тем, как заметить красоту. Так пусть ее тогда и не будет.

Потом Аделин подошла к нему — легкая, светлая, наполненная той магией, что живет в любой красивой девушке. Бастиан улыбнулся, заметив, что надо опомниться. В конце концов, душевные бури никого еще не довели до добра.

Он умел укрощать их и делал это очень хорошо. Да, Аделин Декар привлекательная девушка. Красавица. Ну и что?

Это ничего не меняло. Да и мало ли на свете привлекательных девушек?

— Спасибо за звезды, Бастиан, — улыбка Аделин была спокойной и ясной, но Бастиан чувствовал за ней холод и непонимание. — Не знаю только, чем я их заслужила.

— Они вам идут, — заметил Бастиан и вдруг в очередной раз подумал, что не умеет вести светские беседы. Делать общее дело — это одно, но вот быть непринужденным и светским с очаровательной леди — это совсем другое, и тут он, к сожалению, не был мастером. Отец это умел, а Бастиан так и не научился.

— Я их верну вам после вечера, — сказала Аделин. Да, она приняла решение и не хотела, чтобы с ней спорили.

Бастиан улыбнулся. Поставил опустевший бокал на подоконник.

— Вчера вы меня в определенном смысле спасли, — ответил он, вдруг подумав, что с Аделин станется вынуть звезды из прически прямо сейчас. — Не оставили валяться в чистом поле. Потом помогли с Зорким сердцем. И напиток ваш оказался волшебным. Три случая, три звезды. Так что считайте это даром моей искренней благодарности и признательности.

Взгляд Аделин сделался холодным и колким. «Ведьма, — подумал Бастиан. — Она всегда будет относиться ко мне с опаской. Не потому, что я урод. Потому, что я инквизитор и сын своего отца. Гонитель таких, как она, и сын гонителя».

— Что ж, хорошо, — ответила Аделин, и ее губы дрогнули в улыбке. — Как идет расследование?

Бастиан покачал головой.

— Весь день лазали по экипажам Инегена с господином Арно и офицером Бруни, — сообщил он. — Пробовали найти хоть какие-то зацепки с одним из моих артефактов.

— Я так понимаю, что не нашли, — вздохнула Аделин. Бастиан невольно заметил, какими взглядами их одарили проходящие кумушки. Теперь наверняка начнутся разговоры о том, что местная ведьма пытается окрутить заезжего инквизитора.

А зачем ей это надо? Разумеется, чтобы прикрыть свои темные делишки, ослепив его красотой и страстью.

Оркестр на балконе, который до этого взял небольшую паузу, вернулся к инструментам, и дирижер вскинул палочку. Бастиан не смог сдержать улыбки, глядя, как трепещут девицы на выданье, глядя на молодых людей, которые держались с гордым и нарочито спокойным видом. Конечно, были и те девушки, которые смотрели равнодушно и даже со скукой — целых две. Дурнушки, которых никто не пригласил бы танцевать — они держались очень независимо, всем своим видом показывая, что танцы им не нужны. Есть занятия и поинтереснее — но сердца их так и рвались к музыке, танцу, обещанию любви…

Бастиану вдруг подумалось, что Аделин никто не приглашал. Нет в Инегене настолько смелых, чтобы танцевать с могущественной ведьмой.

Смотреть на нее, почти роняя слюни, любоваться ее лицом и нежным силуэтом — одно дело. Но пригласишь такую на танец — наберешь себе столько проблем, что и за месяц не разгрести. Хорошо, если в жабу не превратит от скуки. Должно быть, Аделин держится и одевается, как дама, и поэтому тоже.

Мягко запели скрипки, и молодые люди дружно шагнули к девушкам. Бастиан протянул Аделин руку и с легким поклоном произнес:

— Миледи, вы позволите пригласить вас?

Аделин посмотрела на него со страхом и непониманием, и Бастиан убедился в том, что раньше с ней в самом деле не танцевали. Не находилось таких отважных.

Может, она не умеет танцевать? Хотя как нет, умеет, этому всех учат. У Бастиана тоже был учитель, несмотря на то, что однажды он расплакался, убежал с урока и сказал отцу, что не будет учиться — ни одна девушка никогда не согласится с ним танцевать, ни одна!

Отец только отмахнулся от него — в первый и единственный раз. И Бастиан продолжил занятия: видимо, для того, чтобы Аделин сейчас оторопело смотрела на его руку и не двигалась с места.

— Миледи? — улыбнулся Бастиан. Аделин шагнула к нему так, словно ее тянули на веревочке, и послушно опустила правую руку на его плечо.

Музыка упала на них, как апрельский дождь. Ганьян — самый легкий танец, знай себе кружись, имея хотя бы элементарное чувство ритма. Аделин казалась невесомой, от нее веяло теплом и страхом, и Бастиан, скользя с ней по паркету, думал, что готов так кружиться всегда. На какое-то время все отодвинулось в сторону, сделалось незначительным и маленьким.

Была лишь эта девушка в его руках, было тепло ее кожи и призрачный запах духов, были глаза, которые смотрели на него с надеждой.

И было то, что вдруг нахлынуло и соединило их — что-то, настолько похожее на счастье, что впервые за многие годы Бастиану захотелось обмануться. Поверить, что счастье возможно и для него тоже, что это счастье не нужно покупать или выменивать, что оно просто есть. Даже для такого, как он.

Когда танец закончился, он позволил себе несколько мгновений не выпускать Аделин, чувствуя, как в душе все звенит и звенит натянутая струна. Потом Аделин отстранилась от него и с какой-то растерянной улыбкой промолвила:

— Благодарю вас, милорд.

Бастиан обнаружил, что на них смотрят — и как смотрят! Преобладала, разумеется, зависть: ведьма загребла столичного богача и теперь не выпустит, вот же успела подсуетиться, дрянь такая! Должно быть, навесила заклинаний на бедолагу, пока кружилась в его объятиях! Бастиан улыбнулся и ответил совершенно не по этикету:

— Это я должен вас благодарить, Аделин.

Ему казалось, что ноги гудят. Он подумал, что отец был прав, когда отказался отменять уроки танца.

Больше Бастиан не думал о танцах. С улицы донесся выстрел, потом второй и третий.

Когда прогрохотали выстрелы, а зал наполнился испуганными криками и звоном бокалов, выпавших из рук, Аделин внезапно представила палевого волка с рыжим пятном на загривке. Уве в своем зверином обличье всегда вставал перед ее глазами, когда где-то начиналась стрельба. Охотники отгоняли ворон и скворцов над полями, мальчишки стреляли по мишеням, а Аделин казалось, что пальба ведется по ее брату, и пули находят цель, вырывая окровавленные клочья светлой шерсти из волчьих боков.