Карина Демина - Юся и эльф [СИ]

— Р-раньше… д-давно, когда люди т-только пришли в этот мир и было их мало, они часто селились рядом с нашими городами. А вот их как раз было куда больше, чем сейчас. Никто не знает, почему с каждым годом рождается меньше детей, почему отмирают корни старых деревьев…

Он пересел и сгреб меня. Прижал к себе. Вдохнул.

— Тогда, как я п-понимаю, различия меж нами казались столь огромными, а законы были мягче. И порой случалось так, что кто-то брал в жены… или в мужья человека. Но ваш век короток, а мы живем долго. Случалось, что на это и был расчет, но бывало и так, что пара просила богов о милости, и тот, кто жил дольше, делил свой срок на двоих.

Красиво.

Но бестолково. Нет, я понимаю, что жизнь вечная, вероятно, скучна, но это же не повод вот так брать и отдавать половину. Я бы своей не поделилась.

Наверное.

И потому предложение мне не нравится.

— Б-бабушка г-говорит, что сам по себе обряд не сложный, что нужно смешать кровь. И обратиться к древнему лесу, что только он видит правду.

Ага.

Уже легче, ибо древних лесов поблизости не наблюдалось, разве что тот, который за старым городским погостом мог считаться старым, но и то весьма условно. Его уже давно обживали деревеньки, которые прочертили лес тропами, распахали полоску между ним и кладбищем, чтобы там, на жирной землице, развести огороды.

— Дурак, — сказала я.

Сомневаюсь, что Эль собирался тащить меня в те самые леса, которые действительно древние и предвечные, а значит, было средство попроще.

— Да. Наверное, — он согласился со мной. — Но я не хочу быть, когда тебя не станет.

— Меня может и завтра не стать.

— Именно. Эта связь даст не только жизнь, но и силу.

— Светлую?

Он кивнул.

— Некроманту?

Эль пожал плечами, мол, у всех свои недостатки.

— А я потом останусь некромантом?

— Н-не знаю, — вынужден был признать Эль, а я задумалась. Нет, я, конечно, никогда не мечтала жить вечно. Такие мысли с моей профессией не слишком сочетались, но…

Это дар.

И если откажусь, он обидится. Ничего не скажет, но обидится. А обида где-нибудь да выползет, разрушая и без того ненадежные наши отношения.

Так почему бы…

— А я не хочу, чтобы ты тратил жизнь попусту, — мне сложно было объяснить то, что я чувствовала. Вот говорила же мама, что от мужиков одни проблемы.

Говорила.

Наверное. Кому-то. С нами она не больно-то откровенничала.

— Я до этого времени ее попусту и тратил, — Эль легонько пожал плечами. — Больше всего на свете я хочу взять тебя и просто увезти. Далеко. Есть юг. Есть север. Мне случалось бывать и там, и там. Все немного иначе, но жить можно.

Не сомневаюсь.

— Ты бы со временем привыкла. Там тоже хватает нечисти, но она обыкновенная.

То есть не прячется в подвале, не шинкует гниловатые головки капусты когтями, чтобы потом опустить нашинкованное в бочку с рассолом?

— И ты бы нашла себе дело по душе. А я не стал бы волноваться, что тебя убьют. Точнее стал бы, но не так, как сейчас.

Мы оба вздохнули.

Вот ведь… и ответить нечего. Бестолочь я, что тут еще скажешь.

— Но я знаю, что это тебя обидит. И не настолько самонадеян, чтобы думать, что сумею тебя защитить. Сегодня ли. Завтра ли. Потом, когда этот мир в очередной раз станет меняться… я получил письмо от матушки. Отец отсылает ее.

— А так можно?

Отец Эля при всем своем спокойствии не казался мне способным хоть как-то повлиять на его матушку.

— Пригрозил, что возьмет младшую жену.

Вот про то, можно ли так, уточнять не стану. Хрен ему, а не младшая жена… и Эль улыбнулся.

— Так поступают в браках, которые заключают по расчету. Матушка очень… огорчилась.

— Предполагаю.

И хорошо, что меня в этот момент рядом не было. Вот клянусь, что именно меня и признали бы виноватой.

— Бабушка его не послушала.

— А он…

— Останется. Он тоже страж. И не может допустить, чтобы здесь случился прорыв.

Я поерзала.

— Ты…

— Боюсь, отец не одобрил бы наш план. Он… довольно консервативен во всем, что касается демонов. И скорее всего принял бы решение уничтожить… тот артефакт.

Ага.

Чтоб это было так просто. И как знать, чем эта попытка аукнется.

— Я беспокоюсь не за них. За тебя. Ты… согласна?

Согласна.

Куда я денусь. Только вот из одеяла выползу и сразу пойду древние обряды совершать. Ну, может, слегка оденусь еще.

Но я ответила просто:

— Да.

Древний лес значит?

Древний лес качал ветвями на заднем моем дворе. Я дважды моргнула, надеясь, что мне привиделось, и если постараться, то все развидится. Но нет. Лес не исчез, в отличие от соседского забора, на месте которого вольготно расположился кустарник с мелкими серебристыми листочками.

Это ж тьмогонник!

Да за него в любой лавке три шкуры сдерут, потому что лучшего средства против нечисти нет. А уж если с кое-какими травками смешать…

— Погоди, — Эль схватил меня за руку. — Не сейчас. Здесь легко заблудиться.

Охотно верю.

Серебряные столпы поднимались в небо, вернее они это небо держали на растопыренных ветвях. И солнце, проникая сквозь кружево это, ложилось на траву удивительными узорами.

— Вот ты какой… сиротка, — я коснулась ближайшего дерева, прислушиваясь к тому, как медленно и сильно пульсирует в нем жизнь.

Во всех них.

Они, связанные друг с другом на заре времен, переплетшиеся корнями и сроднившиеся ветвями, были чем-то единым, неделимым и всеобъемлющим. Удивительным.

Пугающим.

Я шла по травяному ковру, который мягко прогибался под моими ногами, понимая, что, пожелай они, и этот ковер треснет, а я упаду в мягкую землю, частью которой и стану.

Лес не был добр.

И не был зол.

Он стоял над этими понятиями. И над нами с Элем. Правда, нас он разглядывал и с немалым любопытством, которое я ощущала всей кожей.

Я слушала звон листьев.

Нежную колыбельную ветра. Я ощутила вдруг покой.

Город?

Демон?

Ему не добраться до сердца Предвечного леса. Никому не добраться. И если мы решим остаться, лес о нас позаботится. Он — убежище.

И исток.

Он возможность замедлить время. И здесь, в этом месте, я буду жить вечно, как и Эль. Я научусь пить силу из земли и делиться ею с другими. Я увижу, как осень сменяется зимой, а та отступает под напором весеннего солнца. Я смогу очнуться вместе с деревьями и потяну из земли тонкую молодую поросль.

Я буду слышать все, каждый звук, каждый вдох и выдох.

— Нет, — я покачала головой и, оглянувшись, увидела мужа, который стоял, прислонившись к белоснежному стволу. Он тоже слышал?

И ему нравилось.

Проклятье!

— Нет, — повторила я жестче. — Неужели ты не понимаешь? Мы другие. И то, что хорошо для тебя…

У Эля руки стали ледяными.

Он ведь слышит этот голос, которого нет. Он перекатывается волнами света, он обещает, что мы не пожалеем, мы тоже изменимся, станем именно такими, как нужно этому месту. И будем счастливы.