Александр Уайт - Дом разнообразия

Неожиданно напротив мужчины появился Гибсон и заговорил с ним.

– И ты готов спокойно принять свою бедность, свою нищету? Ты готов всю жизнь тяжело трудиться и чувствовать, что это больше не ты?

Почему то Мэла задели слова друга. Раньше он на Гибсона так не раздражался. – Замолчи! Ты не знаешь, что значит семья, что значит дом.

– Дом? – удивился Гибсон. – Вот наш дом. Он развёл руками и поклонился, словно приглашая Мэла пройти в невидимую дверь. Пространство вокруг них стало преображаться. Из голубоватого явились другие цвета, и слившись воедино они создали картину пятилетней давности.

– Ты помнишь? – спросил Гибсон.

На пересечении седьмой авеню стоял желтый субару. Мэл с Гибсоном угнали их первую тачку. Сколько воспоминаний.

– Но в итоге нам пришлось её бросить в овраг, – сплюнул Мэл, глядя со стороны, как они садятся в машину и уезжают. – После этого мы неделю прятались по подвалам. Я пропустил день рождение дочери.

– Это издержки профессии, – насмешливым тоном молвил Гиб. – Везде нужны жертвы.

– По твоему мнению мне необходима жертва?! – закричал Мэл. Следом он подумал о том, что должны быть это и не Гиб вовсе.

Они вдруг оказались перед деревянной дверью, которую Мэл прекрасно помнил. Зелёная, вмонтированная в белокаменный фасад знакомого дома, она была такой же как тогда, четыре года назад.

– Нет… – прошептал ошарашенный мужчина. Только не это. Гиб не надо.

Дверь открылась, и что-то силой втолкнуло его внутрь. Он оказался в спальне. На полу лежало тело женщины.

– Нет…– шептал Мэл, – ведь она сама…сама…

– Да, да я помню, – скучающе проговорил Гиб. – Она схватила нож побежала на нас, затем споткнулась…Но тебя ведь беспокоит не это.

Мэл закрыл глаза и застонал, – только не показывай мне это, прошу тебя. Гиб его не слушал.

– Мы оставили там много отпечатков, помнишь? И нам пришлось сжечь этот дом. Но потом…

– Нет, прошу тебя.

–…потом мы узнали, что на втором этаже спали две её дочери близняшки. А мы тогда и не подумали, что в доме может быть ещё кто-то. Гиб положил руку на плечо Мэла. – Ты помнишь, когда это было? Четыре года назад, чувак. Признайся уже. Если бы дело было действительно только в деньгах, ты бы сразу все это бросил. Но ты продолжал. Значит дело в чем-то другом.

Мэл боялся, что Гиб это скажет. – Значит, тебе всё это нравится.

Что именно было заключено в этих словах? То, что самые желанные вещи больше всего наносят ущерб? Мэл сильно зажмурился и крепко сжал кулаки. «Но разве не я сам сделал их для себя такими?», – с горечью подумал мужчина.

– Вряд ли это верно друг, – сказал Гиб, – не сравнивай удовольствие от вредных до задницы холестериновых чипсов на ночь, и наши с тобой приключения. Это совершенно другой уровень. И ты делал это ради семьи. Прекращай уже жалеть себя.

– Прочь! – закричал Мэл.

Пол под ногами стал проваливаться и уноситься на много миль от этого места, пока мужчина не оказался один посреди снежных хребтов. Солнце светило во всем своём великолепии освещая белые блестящие вершины колоссальных безмолвных гор. Неподалёку пробежала медведица с медвежонком, и Мэл подумал вот бы Ванда и Лора это увидели. Но та женщина и ее дочери больше ничего не увидят…и во всем виноват он.

Мэл страдал. Однако понял, что легче предотвратить несчастье, пока оно ещё не пришло, чем избавиться от него, когда уже случилось.

Здесь он все решил. Он не сможет так просто вернуться и никогда больше не прикасаться к запретным плодам быстрой и легкой наживы. Кого он обманывает? Ведь все это время он нарушал закон ради себя. Ему нравилось рассекать с Гибсоном ночной воздух и ощущать адреналин от взламывания квартир. Несмотря на то, что от этого страдали люди, даже умирали. Беспокойная, измученная неопределённостью душа, а Ванда была измучена жизнью с Мэлом. Пора было что-то решать. Мэл услышал какой–то шум и огляделся. Издалека по замерзшему озеру ,в его сторону шёл человек. Мэл бросился убегать, но когда оглядывался, человек становился ближе. Он бежал и бежал пока обессиленный не рухнул в снег. Тяжело дыша, он перевернулся на спину. Человек стоял прямо над ним. Это был он сам.

– Нет, – прошептал лежащий мужчина.

– Твой дух стеснён, и ты должен смерить своё сердце. Останься со мной.

Понемногу человек стал растворяться в воздухе, и прежде, чем полностью исчезнуть Мэл услышал от него, – если ты вернёшься домой, порок снова поглотит тебя.

Мэла захлестнуло чувство обиды и безнадёжности.

«Он прав», – сокрушаясь, подумал мужчина. Ради них я исправлюсь, но мне нужно время. Я останусь здесь в этом мире грёз, пока не очищу свой разум. Пусть это место станет моей тюрьмой.

– Ты сам веришь в то, что говоришь? Послышался сзади голос друга. Покосившись Мэл увидел сидящего на корточках Гибсона.

– Да.

– Хорошо. Оставайся здесь. С тебя хватит и одного вопроса. Чтобы ты не умер, я подключу тебя к искусственному жизнеобеспечению.

Гиб исчез, а Мэл остался один. Мужчина понял, кто это был, и в чем заключалось данное испытание.

Летели дни, недели, месяца. Мужчина брел среди снежных песков не чувствуя ни голод ни холод, но ощущая всепоглощающий стыд. Он уже отчаялся выбраться отсюда, не таким он представлял себе это место.

Он бросил родных. Оставил их на произвол судьбы. Но это все ради них! Справедливо осуждая себя, и попирая свои поступки, Мэл каждое утро смотрелся в отражение воды там, где она ещё не замёрзла, надеясь увидеть, когда-нибудь другого человека. Он наблюдал, как его лицо менялось и старело. Сколько лет уже прошло, он не знал.

Он стал отшельником. Истёрлось из памяти все, что когда–то его угнетало, утешало и радовало. Стёрлись ошибки, молодость, надежды. «Лора, – подумал он однажды, глядя со скалы вниз, – должно быть ты уже большая». О дочери он думал уже не с такими горячими и взрывными чувствами. Мэл глядел в бездну и думал, что прыгни он снова вниз, то опять ничего не произойдёт. Здесь невозможно умереть.

– Ванда, моя милая Ванда. Я любил тебя больше жизни. Так он говорил, во всяком случае, так ему иногда казалось.

Но любовь здесь ничего не стоит, как и он сам. Этот мир был создан для него, и иногда Мэлу казалось, что он даже родился здесь. Но бывали дни, когда память прояснялась и мужчина начинал неистово молиться, чтобы в реальной жизни потомки того старого психа наконец–то его прикончили. Но он жил и жил.

Периодически всплывали воспоминания о старинном друге, и тёплое чувство окутывало его сердце. Однажды ночью, перед тем как уснуть, Мэл лежал на снегу и смотрел в звездное небо. С его губ тихо слетало знакомое и далекое как те звёзды имя: Гиб, Гиб, Гиб…

гибсон

– Сейчас ты у меня получишь! – прокричал Гибсон и с разворота влетел прыгающему сопернику в челюсть. Бой окончен. Одиннадцатый раз подряд на ринг выходит мулатка в бикини. В одиннадцатый раз она вешает на него чемпионский пояс, а следом вешается на него сама.