Владислав Алейников - Энтропия

– Вижу, и что с ним? – повернулся я к Фрейду.

– Пока что не знаю. – выдавил он из себя, а затем буркнул себе под нос что-то невнятное вроде, – Может быть это он?

Меня настораживала озабоченность Фрейда, с которой тот пытался что-то пытался понять, или кого-то найти. Мне становилось жутко и я сам инстинктивно начал озираться по сторонам, случайно разбудив спящую у окна девушку в больших наушниках.

– Послушай, – Фрейд внезапно повернулся ко мне и заговорил непривычно быстро. – Что бы сейчас не происходило, сохраняй спокойствие и не делай поспешных действий, не посоветовавшись со мной.

Я было, уже хотел схватить его за грудки и жесткой форме потребовать объяснений, как из конца салона женский визг. Не прошло и секунды, как я уже стоял, развернувшись назад и уперевшись коленом в сиденье. Все что мне удавалось видеть, это как по проходу быстро перебирал ногами какой-то паренек, прикрывший ладонью нос. Его рука и неприкрытые части лица были окровавлены. Пассажиры из очереди около туалета вслед за ним бежали к своим местам. Возле самой двери в гальюн с застывшей злобой на лице, стоял тот самый пьяница, в руках которого была бутылка из под минеральной воды. Вторая его рука была сжата в кулак, на костяшках которого были следы крови.

– Самолет захвачен, всем сеть на свои места и пристегнуть ремни! – жестким командным тоном он перебил нараставший в салоне самолета шум.

Выждав недолгую паузу, он продолжил:

– Все должны пристегнуть ремни, сидеть смирно и молчать! Повторять я не буду! – последняя фраза прозвучала особенно грозно.

– Да пошел ты! – с одного из кресел поднялся здоровый мужик и пошел в сторону захватчика с бутылкой. – Ты кем, сука, себя возомнил?

– Я сказал стоять! Вернуться на место, живо! – захватчик выставил пластиковую бутылку перед собой. – Сделай только еще шаг.

Пластиковая бутылка в руках мужичка средней комплекции оказалась аргументом, не способным остановить здоровяка и тот только прибавил скорости. В ответ на непослушание, через проделанное в крышке бутылки отверстие террорист плеснул в лицо бугая какой-то жидкостью, и тот сначала резко остановился, затем начал орать, а после и вовсе завалился на пол, корчась в судорогах.

– Если кто не понял, могу объяснить и ему, – нагло переминался захватчик с ноги на ногу стоя в проходе самолета, убедившись в останавливающей силе своего оружия.

Один за другим напуганные люди прятались на свои места как суслики заныривают в норки, а на фоне гула двигателей одна за другой защелкали застежки поясных ремней безопасности. Из разных частей салона доносились всхлипывания и истеричные поскуливания.

– Да сядь ты на место, – одернул меня за рукав Фрейд. – Пристегни ремень.

– Какого хрена тут происходит? – практически в упор я приблизился к его лицу.

– Я сам не до конца еще все понимаю.

– Не до конца? То есть ты знал? – моему возмущению не было предела. – Ты же сказал, что мы летим в Йоханнесбург спасать футбольных болельщиков, не так ли?

– Стадион уже оцеплен, и он не в Йоханнесбурге, а в Сараево. Я уже заявил куда следует, там примут меры. Про самолет я узнал случайно – посмотрел новости.

– И что ты там увидел? – я просто кипел от злости.

– Захват самолета, штурм в Парижском аэропорту, есть погибшие и много раненых среди мирных.

– И ты решил пополнить их ряды? – Успокойся, – он положил свою руку поверх моей, но я сразу же, ее отдернул.

– Чего мне успокаиваться, ты впутал меня черт знает во что, даже не посоветовавшись!

-Эй, там, впереди, я сказал всем молчать! – раздался громкий голос с конца салона.

Я сбавил тон до едва слышимого вблизи.

– Ты втянул меня в авантюру, не имея никакого плана. Ты сам ничего не знаешь. Что нам теперь с этим делать?

– Все не так уж и плохо, – не согласился со мной Фрейд. – Кое какая информация у меня есть. Их трое.

– Я это и сам знаю, – перебил я его.

– Да выслушай ты. Их трое, по одному в каждом салоне. В кабину пилотов они не попадут, а это уже хорошо, мы сядем в Париже. Одна стюардесса уже ранена и лежит с разбитой головой в хвосте. Остальные успели закрыться. Взрывчатки и огнестрельного оружия на борту нет. Все, что у них есть, это их брызгалки.

– Что в них?

– Я думаю что нитробензол.

– Не знаю что это, но да ладно. Каков план?

– Посмотрим по ситуации, пока – ждем.

Сидеть и ждать, это был всем планам план. Хотя если отбросить эмоции и чувство беспомощности, то, пожалуй, на тот момент это было единственно верное решение. Фрейд мне рассказал, что террористы захватившие самолет далеко не профессионалы. Все они были братьями, чей семейный бизнес погорел и они остались наедине с неподъемными долгами. Пазл в голове складывался. Я вспоминал, что встав в очередь на посадку перед этой троицей, не услышал запаха выпитого спиртного, а изнуренный внешний вид братьев был вызван, скорее всего, волнением перед предстоявшим захватом самолета. По стечению обстоятельств, бутылки с минеральной водой органично вписались образы, и исключали любые подозрения служб безопасности аэропорта на их счет, превратив проносивших на борт орудия преступления в невидимок. Все это означало одно, что им было страшно не меньше нашего. Но и терять им было нечего. Они сами себя поставили в положение загнанных в угол зверей перед ружьем охотника, а следовательно, о переговорах не могло идти и речи.

Три миллиона долларов, политическое убежище во Франции и дипломатическая неприкосновенность перед Интерполом, таковы были озвученные ими требования. Без сомнения гнет кредиторов казался слабым мотивом для столь отчаянного поступка, но прошедшее время знает и более нелепые поводы для совершения подобных выходок. На ум сразу приходит история семьи Овечкиных, совершивших неудачную попытку захвата самолета Ту-154 восьмого марта восемьдесят восьмого. Тогда джазовый семейный коллектив под названием «Семь Симеонов», а по совместительству многодетная семья, состоящая из матери и одиннадцати детей, в контрабасе пронесли на борт самолета два обреза и самодельные взрывные устройства в надежде покинуть накрытый колпаком Железного занавеса СССР. В результате непрофессиональных действий штурмового отряда погибли трое. Девятнадцать человек, включая двух сотрудников милиции, получили ранения разной степени тяжести, а сами террористы покончили жизнь самоубийством. По причине смерти непосредственных исполнителей, перед судом предстали только двое косвенных участников вооруженного захвата.

Допрашиваемые на суде рассказывали, что мотивом их действий послужила политика изоляции СССР от внешнего мира, что они хотели творческого роста и мирового признания, а сама мысль о побеге за границу зародилась их еще во время гастрольного тура в капиталистическую Японию. Примечательно в этой семейной драме то, что не прошло и пяти лет как столь ненавистный им «Нерушимый» прекратил свое существование, а освободившиеся после тюремного заключения брат и сестра, так и не воспользовались своим, уже легитимным правом на заграничную жизнь и мировую карьеру. Они предпочли им арест по обвинению в распространении наркотиков, смерть в следственном изоляторе и несовместимые с жизнью травмы, полученные в пьяной ссоре.