Анастасия Сычёва - Воспоминания о будущем [publisher: ИДДК]

Эти слова, похоже, удовлетворили всех присутствующих. Только дирижёр, выглядывавший из оркестровой ямы, смотрел теперь с любопытством.

– «Мисс Бетси» – а дальше? – поинтересовалась «кормилица». Присмотревшись повнимательнее, я заметила, что это была ещё молодая женщина. Просто на ней был седой парик и грим, изображавший морщины.

– Просто мисс Бетси. Без фамилии, – спокойно пояснила я.

Актёр средних лет в пробковом нагруднике, выкрашенном золотой краской, которая должна была означать благородное золото, хмыкнул и что-то сказал на ухо своей соседке – светловолосой актрисе невыразительной наружности. Гримёр с помощью косметики попытался сделать её лицо более ярким, и, возможно, из зрительного зала результат смотрелся неплохо, но вблизи девушка выглядела размалёванной, как страшная ведьма из сказки. Остальные же посмотрели задумчиво, прикидывая, кем я могу быть, но однозначного ответа из моей внешности они бы не получили. Одета я была по-прежнему скромно, а держаться как благородная леди я пока так и не научилась, несмотря на все старания Анабелл, так что узнать настоящую меня они бы не смогли.

– Ну, мисс Бетси так мисс Бетси, – наконец вполне равнодушно отозвалась Маргарет, словно вынося общий приговор, и актёры перестали изучать меня с таким интересом.

– Всё равно музыкальные номера – это глупо, – отозвался Гровер и с небрежным изяществом вновь открыл сценарий. – Мы же не какое-то парижское кабаре… Впрочем, нашему дорогому Хогарту, разумеется, виднее.

Судя по интонации, будь его воля, Гровер немедленно выставил бы за порог непонятную певичку и не тратил бы более своё драгоценное время на подобную ерунду, однако был вынужден подчиниться обстоятельствам. Он вновь углубился в чтение сценария, и весь его вид выражал снисходительное презрение к черни, которая ничего не понимала в высоком искусстве. Женщина, исполнявшая роль кормилицы, и ещё две девушки, судя по костюмам, игравшие служанок-наперсниц, смотрели на него с обожанием. Пожалуй, не без причины – выглядел ведущий актёр сейчас очень по-байроновски, а на подобных романтических героев барышни западали регулярно.

– Мисс Бетси, – обратился ко мне Хогарт, которого поведение ведущего актёра нисколько не задело. – Я представляю вам нашу труппу. Мисс Маргарет Уилфред – наша ведущая актриса, исполнительница главных женских ролей. Томас Гровер – наш ведущий актёр, исполняет главные мужские роли. Сара Уотсон и Фред Мастерс – актёры основных второстепенных ролей, – девушка в ярком гриме и мужчина в пробковом нагруднике кивнули. – А также Дугал МакКинли, Лилиан Бейкер, Билл Карлтон и Анна Уоррен. И, разумеется, мистер Скотт, руководитель нашего оркестра.

Все актёры кивали, когда их называл директор, даже Маргарет. Один Гровер так и не поднял головы, когда его назвали. Я же вежливо улыбалась, стараясь не подать виду, что бо́льшая часть имён пролетела мимо меня, никак не отложившись в памяти. Позже постараюсь их всё же выучить. Теперь, как я понимала, меня ожидала последняя часть экзамена, от которой будет окончательно зависеть, стану я «актрисой» или нет. Не оплошать бы сейчас перед всеми присутствующими… Ведь одно дело – петь дома, где тебя почти никто не слышит, и совсем другое – перед толпой народа. И это при том, что во время настоящего представления слушателей явно будет во много раз больше.

Ничего. Ты справишься. Вся твоя жизнь после перемещения в прошлое больше похожа на какой-то странный спектакль, чем на настоящую, и это – лишь его продолжение. Так что вперёд.

– Мисс Бетси, – обратился ко мне режиссёр, когда с церемонией знакомства было закончено, – не будете ли вы так любезны что-нибудь нам всем исполнить?..

Следующая неделя из-за репетиций пролетела незаметно. В театр я ездила чуть ли не каждый день, отправляясь туда сразу после обеда (Анабелл намертво стояла на том, что по утрам я должна оставаться дома – на случай, если кто-нибудь из знакомых семьи всё же захочет прийти с визитом). Однако знакомые с визитами не торопились, и нас навестили лишь уже знакомые мне мисс Оливия Вейлор с матерью, а также ещё одна пожилая леди, задержавшаяся на чай. Анабелл продолжала обучать меня; сэр Перси по-прежнему пропадал где-то со своими друзьями, а потом и вовсе уехал по приглашению одного из них куда-то за город. Так что сразу после обеда я отправлялась в театр и оставалась там до вечера. С актёрами я постепенно перезнакомилась заново, хотя близко ни с кем не общалась. Да и виделись мы не слишком часто, потому что репетиция самого спектакля проходила по утрам.

Анабелл на спешила объяснять, на что именно я должна была обращать внимание в театре, а сама я пока не обнаружила ничего подозрительного. Конечно, у актёров были свои странности, особенно у Маргарет и Гровера, но мне казалось это вполне естественным: актёры – натуры творческие, что с них взять. За исключением истерик, которые Маргарет закатывала перед спектаклем, чтобы настроиться на нужный лад – обычно поводом к этому служила любая мелочь, и обвинить во всех смертных грехах она могла любого, – других тараканов у Маргарет в голове я не заметила. Из всех актрис в театре она единственная могла позволить себе роскошный яркий гардероб, передвигалась в собственном экипаже и жила в собственном городском доме. Как на следующий же день сообщила мне Сара Уотсон, у Маргарет был богатый любовник из лондонской знати, не жалевший денег на её содержание. Сама Сара без грима оказалась остроносой девушкой, в чьих чертах сквозило что-то лисье, которая обожала совать нос не в свои дела. Мне показалось, что она постоянно, страстно и неутомимо завидовала Маргарет, всеми силами пестуя эту зависть. Томас Гровер же на деле оказался избалован женским вниманием, которое он принимал как должное. Все актрисы, горничные, помощница костюмерши – абсолютно все были влюблены в него, и я поначалу никак не могла понять, почему. Лично мне Гровер показался обычным нарциссом, который был в неописуемом восторге от собственной персоны. Это продлилось до того момента, пока я не увидела их с Маргарет, репетирующими сцену, в которой Федра признаётся в любви Ипполиту. Они оба играли с такой страстью, искренностью, что даже я на какое-то время поверила, что передо мной на сцене находились ожившие герои трагедии. Всю нервность и богемность Гровера как рукой сняло, а в его растерянность и смущение в этой сцене поверил бы самый опытный театральный критик. А если в пьесах, где главный герой влюбляется, он с такой же выразительностью объясняется в любви… Понятно, почему всё женское население театра было от него без ума.

Приехав на очередную репетицию, я поспешила в гримёрную. Она была у меня общей с прочими актрисами, личная полагалась только Маргарет, учитывая её статус примы. Перебросившись парой слов с Сарой и Лилиан, я надела парик, накрасила губы, приладила шляпу с вуалью и поспешила обратно в зал. В таком виде я репетировала теперь постоянно, привыкая к новому образу. Вуаль была неплотной, обзору почти не мешала, и я почти перестала её замечать.