Александр Скуридин - Крысиная нора

— Water on face!.. [61] «Вода на лице!» — англ. — язвительно взвизгивает Тушка и указывает на пострадавшего от коварного биде пальцем. «Фейс» старшины багровеет. Но сам он молчит, шевеля тараканьими усами. А это — плохая примета…

Проходя мимо Бетси, подполковник учтиво произносит на превосходном английском:

— Можете пользоваться, мэм! Устройство работает отлично.

И начальник Центра, пряча улыбку, что-то говорит майору веселое. Как только они покидают коридор, усач свирепеет:

— Биде!.. Манде!.. Черт!.. Придумали америкосы хрень на нашу голову!

— На вашу, товарищ старшина! — любезно, но с затаенной ехидцей поправляет усача Витя. И добавляет почти в рифму: — От биде — беда!..

— Наряд вне очереди, Третий! — торжествующе гаркает старшина. — И чтобы каждое очко блестело, как у кота яйца!..

Про «каждое очко» он, видимо, произносит всегда: так было и в прошлый раз. Однако сочетание «яйца у кота» наводит на очевидную этимологическую аналогию: «у Котова». Но я задавливаю публичный комментарий к аналогии, так как хорошо знаю, чем он может обернуться для меня. Старшина, он же Михаил Григорьевич, не сделает скидки и мне: отоварит по полной программе!..

После отработки до автоматизма приемов на скалодроме наша группа вместе с неизменным старшиной выезжает автобусом Центра. Как сказал инструктор Олег, «предстоит обкатка группы в реальной обстановке».

Мы практикуемся на одной из скал под Фиолентом. На этот раз все номера без исключения сдают зачеты на «отлично».

В короткое время отдыха инструктор подходит ко мне со словами благодарности.

— Мама вам, Дмитрий Павлович, передает привет! — добавляет он.

Едва я успеваю, согласно ритуалу, передать обратный привет, как Олег прикрикивает на Бетси, сорвавшую крымский подснежник.

— Чего он кричит, Четвертый? — спрашивает у меня мисс Гордон.

— Эти цветы занесены в Красную книгу Крыма, мэм, — отвечаю я.

Вечером, как и обещано начальством, нам разрешается произвести пятнадцатиминутный разговор, как говорится, с родными и близкими. Но не все так просто. Оказывается, наши простые мобилы и смартфоны с наворотами находятся у дневального в тумбочке. Дневальный выдает гаджеты троим: Ивану, Тушке и мне, Четвертому номеру.

Третий — Виктор — драит в гальюне «каждое очко». А ведь я заранее предупреждал его, мол, держи плотно язык за зубами, иначе нарвешься…

Я получаю свой аппарат и ухожу в личную каморку. Здесь я набираю до боли знакомый номер:

— Алло?.. Света?..

— Дима?.. Наконец-то!..

— Да!.. Это я!..

В кабинете Бурлака с утра появился Гъялцен-ринпоче. Сотрудник отдела секретных операций положил на стол лист бумаги с заявлением об увольнении.

Генерал-майор не стал спрашивать тибетца о причине его ухода. Он понимал, что это связано с «Крысиной норой». Белый Лама, видимо, намерен сам поехать в Штаты, чтобы на месте помочь Быстрову и Котову «разрулить» ситуацию. Ну а потом Гъялцен-ринпоче вернется домой… Правда, где у него конкретно дом, никто не знает. Паспорт ринпоче имеет российский, причем еще с первого года становления России как государства. Прописан ринпоче в Челябинске.

Тибетский Белый Лама «по совместительству» — хранитель не только древних знаний, но и статуи Матери Мира, или известной всем Золотой Бабы [62] О Золотой Бабе (Матери Мира) см. пятый роман автора — «Золотой Голем России». . Един, даже не в трех, а более лицах, наш Гъялцен…

— Вы правильно подумали, Леонид Михайлович, — произнес вошедший и пояснил: — Операция «Крысиная нора» очень важна не только для Белой Шамбалы, но и для Черной. На кону само существование человечества. Поэтому я буду вплотную сотрудничать с Калзаном-ринпоче. Мы с ним связаны воедино, словно «нанайские мальчики». Или как там у вас писал поэт Маяковский: «Ленин и партия — близнецы-братья…»

— Вы уж, дорогой Гъялцен, постарайтесь…

— Сделаем все, что в наших силах! — ответил тибетец.

По-русски он говорил четко и правильно, с едва заметным акцентом. Одетый в цивильный костюм, Белый Лама выделялся среди вольнонаемных сотрудников войсковой части разве что побритой головой. Его решение «разруливать» ситуацию на месте было правильным. И генерал-майор поставил в верхнем углу листа с заявлением свою подпись. Про себя Бурлак отметил: «консультант», надо же, и Маяковского знает! Леонид Михайлович в отчетах «в верха» признавал: с приходом тибетца уровень подготовки боевых экстрасенсов существенно вырос. Вот и Дима Быстров вместе с Витей Котовым так ярко начали проявлять себя…

— Вам будет оказана помощь в получении документов на въезд в Соединенные Штаты Америки, — пообещал он.

После ухода ламы Бурлак позвонил куратору войсковой части генерал-лейтенанту Ларину. Он рассказал об увольнении тибетца и попросил помощи в оформлении документов на въезд в Штаты для Гъялцен-ринпоче. Сергей Петрович пообещал «всяческое содействие». Он в свою очередь позвонил в «верха», и бюрократическая машина закрутилась на удивление быстро.

Еще бы, гриф «Крысиная нора» открывал любые, даже ранее неприступные двери!..

Через четыре дня Гъялцен-ринпоче прибыл в Нью-Йорк. Он поселился в отеле «Эвелин». Так называемый бутик-отель расположен в центре Манхэттена, к северу от парка Мэдисон-сквер.

Номер, выбранный «российским» тибетцем, был оформлен в стиле модерн. Он имел деревянные полы и прекрасный вид из окна. Главное удобство заключалось в том, что до станции метро «28 Street» можно дойти буквально за несколько минут.

Белый Лама по прибытии в отель долго нежился в ванне, смывая с себя дорожную пыль и грязь. Затем он, тщательно причесанный и переодетый в свежее белье, вышел из номера. Вскоре Гъялцен-ринпоче очутился в прекрасном холле с пальмами в изящных вазонах. Здесь он встретил… Черного Ламу. Впрочем, встреча лам была запланированной заранее.

Оба приятеля-антипода сдержанно поздоровались.

— Ты точен, как всегда, — одобрительно сказал Калзан-ринпоче, поглядывая на настенные часы.

— Точность, известно, вежливость королей, — ответил Гъялцен-ринпоче.

— Ты, Гъялцен, выходит, король! А я нет, так как пришел на минуту раньше, — произнес Черный Лама. В его голосе не было ни иронии, ни сарказма. Он констатировал факт, скорее всего, чтобы создать некоторую прелюдию для серьезного разговора.

Оба тибетца сели в удобные кресла. Возможность действовать совместно им выпадала не часто. И поэтому представители разных Шамбал ценили ее. Недаром они и поселились в соседних номерах «Эвелина».

Нет, оба тибетца не звонили друг другу по мобильным устройствам и не переписывались по электронной почте. У них был свой Интернет — «внутренний». Эта глобальная «Сеть» давала возможность общаться практически с любым человеком на планете. Надо было только найти его «идентификационный номер» во всеобщем информационно-энергетическом поле. Точнее, стоило всего лишь представить будущего «абонента» в своем воображении. И вот искомый человек готов к тому, что с него будет считана вся необходимая информация…