Павел Корнев - Рутинёр [СИ]

Везение. Ангелы небесные! Чего мне сейчас не хватало, так это самой малости везения!

В центр города, ровно как и вчера, отправились на лодке, а там первым делом снова наведались в оружейный магазин. Пара вычищенных пистолей уже дожидалась меня в футляре, а вот касательно кольчуги мастер ничего утешительного сообщить не смог; когда она вернётся из починки было решительно непонятно.

Впрочем, по этому поводу я не слишком-то и расстроился. Всё же посещение в такую погоду присутственных мест с поддетыми под камзол стёганым жакетом и кольчугой было сродни умерщвлению плоти фанатичными флагеллантами. А так… просто придётся быть чуть более осторожным.

Я немного нервно пробежался пальцами по неровной поверхности заткнутой за ремень волшебной палочки и отправился в отделение Вселенской комиссии по этике. Микаэль шёл за мной в некотором отдалении, а на площади и вовсе отстал и свернул на веранду одного из питейных заведений неподалёку. Уж не знаю, насколько оправдана была такая мера предосторожности, но заведённый порядок после вчерашнего нападения мы решили не менять.

На этот раз, наученный горьким опытом, визитом в канцелярию я не ограничился и отправился на приём к вице-канцлеру вон Сидхарну, который курировал деятельность магистров-расследующих, но этот вздорный толстяк ничего даже слушать не стал, только посоветовал не валять дурака, а сразу тащить, как он выразился, «свой тощий зад» к председателю дисциплинарного совета.

– Беги, вон Черен! Беги! – прозвучало напоследок. – У всех, чьё мнение имеет здесь маломальское значение, одно упоминание твоего имени уже вызывает изжогу! И я не исключение. Беги!

Это «беги» прозвучало на редкость красноречиво, и всё же я не воспринял его руководством к действию. Сбежать из Ренмеля не имелось никакой возможности, а бежать на поклон к высокому руководству было попросту несолидно. Посему я поблагодарил вице-канцлера за совет и без всякой спешки отправился на приём к председателю дисциплинарного совета Гуго Раниту. Прозвища Молот этот вечно хмурый отпрыск старейшины кузнечного цеха нисколько не стеснялся, и если и не бравировал им, то никому не давал о нём забыть. Карьеры проштрафившихся магистров он ломал без всяких сомнений и сожалений.

Пока шёл в другое крыло особняка, пытался завязывать разговоры с коллегами и в результате пришёл к неутешительному для себя выводу, что положение моё не очень хорошо. Когда люди начинают ссылаться на неотложные дела, даже не выспросив последних новостей, это верный признак чёрной метки. Будто чумной корабль в гавань вошёл, от экипажа которого любому здравомыслящему человеку стоит держаться подальше. Да ещё какими-то слишком взвинченными были собеседники. Ощущалась некая подспудная нервозность, чего одним лишь дурным настроением руководства было никак не объяснить.

В приёмной председателя дисциплинарного совета пришлось просидеть немногим более часа, но не могу сказать, что моё появление было попросту проигнорировано. Секретарь без промедления занёс вице-канцлеру подорожную, а по возвращению принялся раздавать указания клеркам. Один из них вскоре приволок из архива личное дело, что поручили остальным, – оставалось только догадываться.

От приёмной кабинет вице-канцлера отделял небольшой тамбур с двойной дверью, а само обиталище Молота оказалось неожиданно просторным и светлым с двумя высоченными арочными проёмами окон. Помещение было угловым, с напоминавшим кузнечную топку камином, а каменную кладку стен не закрывали ни деревянные панели, ни портьеры и занавеси. Мебель представляли несколько нарочито солидных шкафов, сколоченных из досок морёного дуба, и пара столов им под стать, составленных друг к другу в виде буквы «Т» или, если угодно, молота.

Позади хозяина кабинета висели герб Вселенской комиссии по этике, портрет светлейшего государя и каноничное изображение пророка, а Гуго Ранит восседал в кресле просто монументальных размеров. Да он и сам был человеком немаленьким. Ростом с меня, но заметно шире в плечах и куда более плотного сложения. Ладони-лопаты так и вовсе казались привычными скорее к тому самому кузнечному молоту, нежели к перу, но почерк у него при этом был вполне разборчивым и очень ровным; доводилось резолюции читывать. Мрачное и тяжёлое лицо целиком и полностью соответствовало массивной фигуре, уголки мясистого рта неизменно кривились вниз, да ещё сеньор Ранит коротко стригся, а париков не терпел, и оттого вид имел брутальный и даже угрожающий.

Молот преимущественно, если не сказать – вечно, пребывал в угрюмом расположении духа, и тот факт, что моё появление его откровенно порадовало, не сулил ровным счётом ничего хорошего.

– Магистр вон Черен! – Вице-канцлер растянул уголки рта в пугающей своей неискренностью улыбке и предложил: – Присаживайтесь, дорогой Филипп! Присаживайтесь!

Я попытался занять крайний из приставленных к столу стульев, но хозяин кабинета велел садиться ближе. После он выложил перед собой пухлую папку с бумагами и сообщил:

– Мы совсем вас заждались! Боялись, не приключилось ли по дороге несчастье. Это бы чрезвычайно всех нас опечалило. Просто безмерно.

Всех нас? Ангелы небесные! Тут поневоле начнёшь жалеть, что не послушал нытья Микаэля и не ударился в бега!

– Меня задержали обстоятельства непреодолимой силы, – нейтрально заметил я.

– Наслышан-наслышан! – хохотнул Гуго Ранит и похлопал своей здоровенной ладонью по папке с бумагами. – В деталях ознакомлен!

Окончательно сделалось не по себе, но на тёплый приём надежды не было изначально, поэтому я взял себя в руки, откинулся на мягкую спинку стула и поправил ножны со шпагой.

– Это многое упрощает, – сказал, чтобы хоть что-то сказать.

– Это упрощает решительно всё, – согласился вице-канцлер. – Вот только не для вас, магистр. Вы, такое впечатление, поставили перед собой задачу насолить всем и вся. Более того – преуспели в этом! И теперь все и вся жаждут вашей крови.

– Да неужели? Если…

Гуго Ранит не стал меня слушать, раскрыл папку и выложил из неё лист с красной отметиной затейливой печати.

– Поступило требование о вашей… – Он взглянул на письмо, словно желал убедиться, правильно ли запомнил сложное слово, – экстрадиции в великое герцогство Сваами. Основанием служит обвинение в убийстве маркиза Альминца, кузена владетеля тех мест! Каково, а?

– Облыжное обвинение, спешу заметить, – быстро вставил я. – Моя позиция была изложена…

– Ну разумеется была! – фыркнул вице-канцлер. – И была сочтена достаточно убедительной, только поэтому вас и не заковали в кандалы сразу по прибытии в империю! Но окончательно ещё ничего не решено, не обольщайтесь!