Павел Корнев - Рутинёр [СИ]

Я лишь слегка склонил голову в знак согласия и ничего отвечать не стал.

– Понятия не имею, какую игру затеял Гуго. Но предупреждаю сразу – не вздумай впутать в эти интриги меня.

Беспокойство собеседника было вполне объяснимо, поскольку больше всего шансов стать преемником нынешнего главы комиссии имелось как раз у него и Молота. Никто из них в сложившихся обстоятельствах не мог упустить возможности поставить подножку другому, а уж воткнуть отравленный нож в спину – велели сами небеса.

Вот только я прекрасно понимал, что мотивы у Гепарда лежат куда глубже, поэтому не стал заверять того ни в глубочайшем уважении, ни в собственном благоразумии. Вместо этого спросил напрямую:

– О чём конкретно идёт речь?

– Мархоф, – последовал немедленный ответ. – В том расследовании я проявил себя не с лучшей стороны и наломал дров, но в силу излишнего усердия, а не по причине злого умысла. При тщательном изучении материалов может возникнуть соблазн превратно интерпретировать некоторые мои шаги, так вот – не стоит позволять личной неприязни влиять на объективность суждений.

– Золотые слова, – нейтрально заметил я.

Вице-канцлер понимающе прищурился.

– Все мы не без греха! – улыбнулся вон Бальгон не особенно тепло и совсем уж неискренне. – В свою очередь я даю слово, что в самое ближайшее время отзову требование оценить вашу осведомлённость о предосудительных наклонностях брата. Скажем, до конца седмицы. И в дальнейшем воздержусь от любых иных шагов на этот счёт. И не только на этот…

«И не только на этот» – произнесено было на редкость многозначительным тоном; невольно даже мелькнула мысль, что Гепард подозревает или даже знает наверняка о моей осведомлённости относительно его тайной связи с герхардианцами.

Ангелы небесные! Безумно хотелось спросить об этом прямо в лоб, но было слишком рискованно раскрывать карты, прежде чем на руках окажется беспроигрышный расклад. Поэтому решил зайти издалека.

– Крайне неосмотрительно позволять эмоциям брать верх над разумом, – уверил я собеседника. – Иной раз хорошее отношение к человеку заставляет закрывать глаза на его проступки, что недопустимо.

Герберт вон Бальгон прищурился.

– Та-а-ак! – протянул он. – Так!

– Далеко не всегда просчёты совершаются по злому умысла, но ошибка – это всегда ошибка. И если с рядового магистра спрос невелик, то кому-то более влиятельному способен сломать карьеру любой неверный шаг. И, возможно, мне придётся выбирать между просьбой человека и служебным долгом, поймите меня правильно…

Вице-канцлер понял и спросил напрямую:

– Есть конкретные пожелания?

– Мы не сработаемся, – ответил я без экивоков. – В сложившейся ситуации для меня идеальным выходом станет почётная отставка. Не сейчас, не сразу, а когда всё успокоится и уход из комиссии не вызовет лишних вопросов.

– С этим проблем не возникнет, – легко согласился на выдвинутое мной условие Гепард.

Я прикоснулся кончиками пальцев к шляпе и, не прощаясь, начал подниматься по лестнице. Человек вице-канцлера препятствовать не стал и посторонился, позволяя пройти. Руки он при этом держал на оружейном поясе, резких движений не совершал и был подчёркнуто бесстрастен.

В приёмной председателя дисциплинарного совета меня уже ждали. Сразу провели к конторке писаря и предложили расположиться там, дабы ознакомиться с материалами дела. Казалось бы, в свете заключённой договорённости с Гепардом в тщательном изучении протоколов уже не было никакой нужды, но слово магистра Вселенской комиссии – это вещь в себе; сначала дал, потом забрал – всё во имя целесообразности.

Едва ли в документах могли отыскаться улики, изобличающие вон Бальгона в чём-то действительно предосудительном, но и упускать возможность, пусть даже и теоретическую, заполучить рычаг давления на вице-канцлера было никак нельзя. Мало ли что интересного всплывёт?

И, что характерно, всплыло. В самих протоколах, показаниях свидетелей и объяснительных по известным событиям в Мархофе ничего интересного не нашлось, но я копнул глубже и взялся за личное дело косоглазого книжника. Прежде тот находился под следствием в Острихе, и вот там на одном из пожелтевших листов на глаза попалась размашистая резолюция о прекращении следствия по обвинению в торговле запрещёнными сочинениями в связи с недостаточностью улик. Удивительно, но магистром-управляющим Острихского отделения в ту пору был именно вон Бальгон! В этом приморском городе и началась карьера Гепарда, кто бы мог подумать!

Я справился с соблазном дождаться, когда секретарь понесёт чай Молоту, дабы вырвать лист из сшива, и несколькими длинными вздохами заставил себя успокоиться и очистить сознание от эмоций.

Герберт вон Бальгон знал Эгхарта Новица! Знал, но не обмолвился об этом ни словом. Вкупе с остальными странностями, имелась реальная возможность убедить председателя дисциплинарного совета в наличии у Гепарда неких корыстных мотивов для вмешательства в это дело, но даже показания сеньоры Белладонны не могли связать того с орденом Герхарда-чудотворца. А без установления таковой связи всё было впустую.

Я мог посеять сомнения, но и сам бы оказался камешком, угодившим в жернова подковёрных интриг, а участь такового незавидна – перемелют в пыль. Подобного исхода для себя нисколько не хотелось. К тому же оставалась надежда, что успокоенный моей покладистостью вице-канцлер сдержит слово, этот момент упускать из виду тоже не стоило.

Без лишней спешки я закончил просматривать документы и сказал об этом секретарю, но в итоге ещё битый час сидел в приёмной, ожидая приглашения на аудиенцию. Секретарь предложил пройти в кабинет лишь после того, как с улицы донеслось три размеренных колокольных удара.

– Магистр! – Гуго Ранит, не глядя, указал на стул, а сам продолжил изучать какие-то бумаги, но при этом отметил: – Мои поздравления, вон Черен! Братство святого Луки отозвало своё требование относительно вашей персоны, заверив, что оно появилось на свет в силу банального недопонимания. Это в значительной степени всё упрощает.

Я склонил голову, принимая слова собеседника к сведению.

– И будет совсем хорошо, если перестанет мутить воду Гепард. – Вице-канцлер, оторвался от бумаг и уставился на меня покрасневшими глазами. – Что насчёт этого выскочки, магистр?

Сегодня председатель дисциплинарного совета пребывал отнюдь не в столь благостном настроении как вчера, но я повременил относить раздражение хозяина кабинета на собственный счёт.

– Я лично заверил вице-канцлера в своём искреннем почтении и сообщил, что даже не подозревал об увлечении моего бедного брата запретными практиками.