Павел Корнев - Рутинёр [СИ]

Как и вчера, волшебная палочка показалась не такой уж и липкой, и оставалось лишь гадать, высохла пропитка сама по себе или столь пагубно сказалось на магическом инструменте недавнее купание в ручье. Мелькнула мысль раздобыть корень мандрагоры и вновь пропитать жезл вытяжкой из него, но сразу выкинул эту идею из головы. Было не до того.

Плетения! Я начал работать с небесным эфиром и отрабатывать предельно сложные узоры, тут требовалась полнейшая сосредоточенность, сознание провалилось в транс. Переходы, петли, узлы и узелки, связки – вспыхивали и сияли незримыми нитями силы, я погрузился в плетение чар и не отвлёкся от него, даже когда хлопнула дверь и заскрипела лестница.

Микаэль никуда не денется, похмелится и вернётся. Ну или внизу меня дождётся.

Закончив свои упражнения четверть часа спустя, я бросил волшебную палочку на кровать и зашипел сквозь стиснутые зубы из-за ломоты в левой руке. Кожа горела, будто её натёрли скипидаром, но совладать с неприятными ощущениями оказалось донельзя просто. Не мудрствуя лукаво, я подошёл к рукомойнику и подставил плечо под струйку воды. И мал-помалу стало легче.

В идеале стоило бы облиться самому, но тут уж я решил довольствоваться малым. Вместо водных процедур оделся, убрал пистоли в саквояж и вышел в коридор, а там заглянул в приоткрытую дверь Микаэля. Прямо за порогом валялась его рубаха, на светлой ткани засохшими цветами выделялись бурые пятна крови.

Я выругался и поспешил вниз, но волновался напрасно: бретёр спокойно сидел за столом, смотрел в окно и что-то негромко бормотал себе под нос на родном лаварском.

– Чего это с ним? – насторожено спросил управляющий.

– Молится, – сказал я первое, что пришло в голову.

– А такое впечатление, разговаривает с кем-то. Скажет и к ответу прислушивается.

– Иногда, – указал я рукой вверх, – люди рассчитывают на ответ.

Так оно и было, только не стоило приплетать к этому небеса, вернее было ткнуть под ноги. Где ещё пребывать мертвецам, как не в запределье? А именно с покойниками Микаэль сейчас и общался, мне был прекрасно знаком этот его отрешённый взгляд. Вроде бы ничего необычного – многие продолжают говорить с ушедшими, проблема заключалась в том, что Салазару те действительно отвечали.

Он начал сбиваться и частить, тогда я уселся напротив с кувшином вина и наполнил кружки. Звук льющейся струи мигом вырвал Микаэля из забытья, он сделал несколько судорожных глотков, потом кивнул.

– Благодарю!

Я пить не стал и взмахом руки подал знак накрывать на стол, затем сказал:

– Твоя рубаха в крови. Всё в порядке?

Маэстро Салазар прикоснулся к припухшей губе и покачал головой.

– Кровь не моя. Какие-то невежи хотели избавить от кошеля, пришлось преподать им урок хороших манер.

У меня вырвался обречённый вздох, и бретёр махнул рукой.

– Не переживай, Филипп! Сюда следы не приведут!

– Ну хоть что-то, – проворчал я, не особо успокоенный словами подручного. – Это действительно было необходимо?

– Они сами ко мне прицепились! – оскорбился маэстро Салазар. – Но если тебя не интересуют сплетни, могу поискать тех невежд и принести свои глубочайшие сожаления…

Я переставил на середину стола блюдо с зеленью и редисом, к себе пододвинул тарелку с омлетом и пшенной кашей.

– Давай, удиви меня! – попросил после этого. – Скажи, что горожан волнует что-то помимо происков солнцепоклонников и грядущего визита императора в Сияющие Чертоги.

Маэстро Салазар скривился так, словно ему плюнули даже не в лицо, а прямо-таки в душу, но тут же самодовольно ухмыльнулся.

– Всё дело в мелочах и нюанса, Филипп, – объявил он, хлебнул вина и повторил: – В мелочах и нюансах!

– Излагай! – потребовал я, приступая к завтраку.

– На игре в мяч университетской сборной и команды цеха красильщиков убито пять человек с одной стороны и семь с другой, покалечено и вовсе без счёта, – поведал бретёр и хитро прищурился.

Я нахмурился, осмысливая загаданную подручным шараду. В том же, что новость содержит двойное дно, сомнений не было – пусть увечьям и даже гибели участников на игре в мяч удивляться не приходилось, на этот раз жертв оказалось слишком много.

– Случилась массовая драка? – предположил я. – Не только между командами, но и с участием зрителей, так?

Маэстро Салазар кивнул, но испытующего взгляда от меня не отвёл.

– Простецы уверились, что все школяры – тайные солнцепоклонники? Всё как в Риере, да?

– Если не хуже, – подтвердил Микаэль. – Там маркграф мигом порядок навёл, а в столице всё не так. Люди нервничают, кое-куда представителям учёного сословиям лучше уже и не ходить.

Меня это обстоятельство нисколько не порадовало. Сразу вспомнился запрос Верховного трибунала, по спине побежал холодок. Столь остро ощущать собственную уязвимость было на редкость неприятно.

– Что говорят о затее императора? – спросил я, глотком вина смыв противный привкус страха.

– Мнения разделились, – пожал плечами маэстро Салазар. – Кто-то кричит на каждом углу, что пора выжечь гнездо еретиков и не оставить от Арбеса и камня на камне, а значит, союз с Сияющими Чертогами дело благое. Кто-то поносит светлейшего государя последними словами и называет его предателем веры. Во всех кабаках только об этом и говорят. И частенько эти… диспуты переходят в драки.

– Каково соотношение сил?

Микаэль пожал плечами.

– В столице любят императора, это оплот его власти.

Я позволил себе скептическую ухмылку, и бретёр покивал.

– Да-да-да, не всё так радужно, тут ты прав. Недовольных собирает вокруг себя настоятель монастыря Поступи Пророка. Поговаривают, будто он пользуется поддержкой герцога Лоранийского, но это не точно. Противоположный лагерь возглавляет архиепископ. Светлейший государь выше этой возни и выдерживает паузу. Его поездка на тот берег – пока что лишь слухи.

– Неужели настоятелю так сложно заткнуть рот?

– Заткнут, если начнёт поносить императора напрямую, но он слишком умён, чтобы действовать столь неосмотрительно. А так – вещает о недопустимости союза с догматиками, да называет понтифика слугой запределья, какие тут могут быть претензии?

Я кивнул. Монастырь Поступи Пророка считался одним из самых старых на этом берегу реки, ему покровительствовали многие влиятельные аристократы, а поток паломников к святому месту и речная пристань обеспечивали братии немалый доход. Настоятель был слишком серьёзной фигурой, чтобы бросить его за решётку без весьма и весьма серьёзных причин.

Мог он организовать заговор? Мог. Вот только Сияющие Чертоги полагались святыней отнюдь не только одними догматиками, ничуть не меньше их почитали и ортодоксы. И никакие политические амбиции, никакая фанатичная ненависть к понтифику не могла подтолкнуть верующего к попытке уничтожить место воссияния Пророка. Уж в этом я нисколько не сомневался.