Ольга Романовская - Волчья луна [СИ litres]

Суп приятной тяжестью опустился в желудок, немного скрасив будни. Мир уже не казался таким серым и безрадостным, однако капор девушка так и не сняла: страх еще цепко держал в когтях ее сердце. Слишком близко от вокзала, слишком мало времени прошло. Шарлотта с сожалением констатировала, что тарелка пуста. Пора отправляться обивать пороги. Она дала себе на поиски не более трех дней – больше ее скудный бюджет не выдержит. О том, где придется ночевать, девушка старалась не думать. Найдется ведь в Розберге место, способное приютить ее до рассвета? А дальше уже Шарлотта устроится в собственной комнате у хозяев.

Рядом кто-то громко рассмеялся, резко, визгливо. Девушка вздрогнула и инстинктивно отодвинулась. Она впервые оказалась в подобном месте, среди работников и работниц, чуждых хорошим манерам. Пусть Шарлотта никогда не жила в достатке, но прежде пила кофе и ела булочки с кремом за круглыми столиками, а не ютилась в бистро. Чувство брезгливости погнало ее на улицу. Самой же лучше поторопиться. Оставив на столе пятипенсовик, Шарлотта вновь накинула капюшон и скользнула на улицу. Она поборола желание обернуться и быстро зашагала прочь по бульвару к стоянке экипажей. Разумеется, брать извозчика девушка не собиралась, всего лишь узнать дорогу. Пальцы нервно комкали газету. Шарлотта заметила это только тогда, когда страницы захрустели. Девушка поспешила исправить оплошность, разгладив листы. Нельзя так обращаться с последней надеждой.

Увы, Шарлотте не удалось избежать трат. Она недооценила размеры Розберга и быстро убедилась, обойти все адреса пешком не удастся. Вооруженная картой, девушка забралась на империал – он стоил дешевле, чем места внизу. Итак, горничная. Работа тяжелая, зато помогающая одновременно стать невидимкой и оставаться в курсе событий. На прислугу в одинаковых чепцах и фартуках не обращали внимания, зато к ней стекали сплетни. Кто, как ни горничная или дворецкий знал обо всех гостях хозяина или хозяйки, их любовниках и любовницах. Или о собственных врагах, которые решили войти через парадный вход. Шарлотта прикрыла глаза и помассировала налившиеся болью виски. Может, она смалодушничала, бросила мать и сестру, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Да и стоило ли оставаться в доме, в котором не находишь поддержки. Абсолютно все сочли Шарлотту виновной, она совершила благое дело, избавила матушку и Иветту от душевных терзаний из-за родства с ней.

Девушка вновь открыла глаза и отогнала призрак прошлого. Пусть он корчится в агонии там, в Девере. Шарлотта будто сорвала пелену и теперь жадно всматривалась в облик нового дома. Конка тащилась медленно, вагон дребезжал на разбитых путях, давая возможность во всей красе осмотреть осенний Розберг. Они проезжали через центральные кварталы, застроенные фешенебельными доходными домами с коваными балконами. На первых этажах расположились разнообразные магазины, кафе и рестораны, заманивая посетителей яркими вывесками и полосатыми маркизами. Проезжую часть от тротуара отделяли аллеи платанов. Их облюбовали дети, к ужасу матерей и нянек гоняя на недавно вошедших в моду велосипедах с большими колесами.

Розберг шумел сотнями голосов, пах десятками запахов, поражал геометрической точностью планировок и размерами площадей. Одну из таких, с черным обелиском, пронзавшим облака, они сейчас огибали. Придерживаясь за ограждение империала, Шарлотта непрестанно вертела головой. Однако ее занимали не только быстрые упряжки франтов или непривычно высокие, в четыре-пять этажей дома, а таблички с названиями улиц: нужно не пропустить свою остановку.

Горничная требовалась в апартаментах на третьем этаже бежевого дома, одним углом выходившего на перекресток двух бульваров, другим – на тихую улочку, наискосок прорезавшую квартал. Сверившись с адресом в объявлении, Шарлотта позвонила и спросила Беатрис Вейр. Ей открыли и проводили в переднюю, велев немного подождать. Из глубины квартиры доносился детский плач – выходит, мадам Вейр замужем или вдова. Вскоре появилась она сама. Мадам Вейр полностью соответствовала представлениям о высокомерной супруге какого-нибудь банкира. Высоко поднятый подбородок, презрительно поджатые губы, холод в глазах и нарочитая отстраненность. Несмотря на относительно молодой возраст, – морщинки еще не испортили ее глаз – потенциальная хозяйка напомнила Шарлотте директрису гимназии. Вредная старуха изводила воспитанниц придирками и колотила палкой за непослушание. Мадам Вейр молчаливо осмотрела девушку с головы до ног и скривилась еще больше.

– Из какой дыры вы приехали, милая?

– Из Труе, – Шарлотта намеренно назвала другой город.

Маловероятно, чтобы госпожа стала наводить справки, зато в квартире полно ушей и желающих продать любые сведения за звонкую монету.

– Труе… – Хозяйка безуспешно пыталась припомнить, где это.

– На северо-западе, мадам, – пришла ей на помощь девушка.

– И что же, чем вы занимались в Труе? Доводилось ли вам уже работать горничной?

– Училась и помогала матери в лавке, мадам.

– Учились? – Приподнятые брови выдавали крайнюю степень удивления. – Чему же?

– Я окончила частную женскую гимназию, мадам, после финансовые курсы.

Шарлотта говорила и уже понимала, горничной ее не возьмут. Так оно и вышло. «Финансовые курсы», по сути, всего лишь умение вести домовую книгу, привели мадам Вейр в ужас. Наверное, она решила, будто имеет дело с суфражисткой или кем-нибудь подобным. Шарлотта, безусловно, симпатизировала части их идей, но уж точно не стала бы требовать равноправия и ходить на митинги.

Вычеркнув один адрес, девушка отправилась по следующему адресу, устраиваться гувернанткой. Немного поплутав по большому городу и едва не поплатившись за невнимательность пятном на юбке, она, щурясь после темной лестницы, вошла в гостиную чиновника средней руки. Портрет хозяина дома висел на самом видном месте, по мундиру Шарлотта и определила его род занятий. Собеседовала ее жена хозяина квартиры, временами отвлекаясь на шумного сынишку. Ему не сиделось на одном месте, требовалось постоянно кричать и бегать. Помимо сына имелась старшая дочь, которую также надлежало обучать гувернантке.

Шарлотта никогда бы не подумала, что камнем преткновения может стать… возраст. Едва заслышав ответ: «Двадцать четыре», хозяйка позвонила в колокольчик, сухо заявив, что не нуждается в ее услугах.

Ночь надвигалась стремительно, вдобавок ко всем бедам зарядил дождь. Мелкий, противный, он раздражал больше ливня. Тот хотя бы обрушит на головы прохожих всю мощь и перестанет, а этот час за часом пропитывал сыростью каждый клочок материи на Шарлотте. В итоге она озябла и, нарушив собственные правила, забежала в кофейню, побаловать себя горячим шоколадом. Его подали вместе с парой бисквитных печений – скудным ужином на сегодня. Шарлотта с тоской отвернулась от прилавка и погладила рукой урчащий живот. К счастью, звуки голосов и жерновов ручной мельницы заглушали постыдные звуки.