Илона Эндрюс - Магия побеждает [litres]

– Думаю, ничего плохого не случится, если я разок расскажу, – решил оборотень.

Я откинулась на спинку стула.

– В две тысячи двадцать четвертом году турнир еще был законным, и чемпионат сводился к битве между Племенем и «Семеркой Андорфа». А этот Андорф был громадным медведем-кадьяком – туша в двести пятьдесят восемь фунтов в зверином обличье. Каждая лапа побольше моей головы. – Рафаэль развел руки, показывая, что они достигали размера крупного арбуза. – Здоровенный, подлый, злобный урод. Любил драться. Он собрал хорошую команду, но к тому моменту их осталось всего четверо: Андорф, волк, крыса и моя тетя Минни.

Рот Андреа широко открылся самым несоблазнительным образом.

– Тетя? – повторила я за Рафаэлем, лишь бы что-то сказать.

– Вот так клан буда зарабатывал деньги. Мы ставили на себя. Тогда все было иначе. Теперь у нас есть Стая, которая выделяет нам средства. Мы составляем бюджет. У нас есть инвестиционный план и собственные доли в бизнесе. Но раньше не было такого понятия, как «Стая», – только отдельные кланы, и в основном мы тонули или плавали сами по себе.

Клан буда насчитывал менее двадцати перевертышей.

Шестнадцать лет назад их наверняка было еще меньше. Вряд ли они с легкостью выживали.

– Кто был в другой команде?

– Четыре погонщика от Племени. – Рафаэль принялся загибать пальцы. – Рио Монтойя, Сэм Харди, Марина Бурятова-Харди и Санг. Как бы я ни ненавидел отморозков, они оказались убийственной командой.

Кто бы сомневался!

– Зачем Племени вообще ввязываться в такое? – нахмурилась Андреа.

– Тогда Племя как раз обосновалось в «Казино». Ходили слухи о пропаже крупных денежных сумм и последствиях для вышестоящего командования… но все быстро нашли. Ребята много ставили и нуждались в выигрыше.

– И что же случилось? – Я наклонилась вперед.

Рафаэль скривился:

– У Племени было преимущество. Кровопийцы разорвали крысу надвое, а кишки моей тети раскидали по всей «Яме». Зрелище было жуткое… прямо кровавый занавес для «Семерки Андорфа».

– И?

– Андорф по-настоящему свихнулся. Никто не знает, был ли он психом или просто взбесился – у медведей такое бывает. Он превратился в кадьяка. Разорвал вампиров в клочья, раздавил волчий череп, а затем пробил ограду вокруг «Ямы» и помчался за погонщиками. Они попытались убежать, но он гнался за ними сквозь толпу. Всех, кто попался ему на пути, растерзал. Погибла вся четверка противников оборотней и более ста зрителей. А потом он протаранил стену… и пропал.

– Ну и ну! – Андреа залпом осушила треть молочного коктейля. – Не лучшее окончание ночи.

Огромный обезумевший оборотень на улицах Атланты. Кадьяк, натренированный как боец, разумный как человек, сильнее и злее обычного медведя. Настоящий кошмар для оборотней.

– Началась массовая охота на людей, – продолжил Рафаэль. – Андорф спрятался на Юникорн-лейн.

Эта улица глубинной, дикой магии будто шрам пересекала центр города. Коварная сила кружилась и накапливалась там еще с давних времен, когда миром правили технологии. Даже оборонщики не осмеливались оставаться на Юникорн-лейн слишком долго.

– Кое-какие кланы собрались вместе и решили, что они справятся с медведем и решат проблему. Репутация оборотней тогда была сильно подмочена. Фанатики снова начали трепаться о печати зверя, а Племя призывало к изгнанию всех перевертышей. Хуже уже быть не могло, понимаете? Обстановка накалялась с каждым днем… И разгребать все начал клан волков – самый многочисленный…

– Ну конечно, – фыркнула Андреа.

– В то время его возглавлял Франсуа Амбле, и народ призывал его убить Андрофа. Но Франсуа ничего подобного не сделал. По словам моей матери, он просто встал и ушел. Покинул клан, перестал быть альфой и занял городскую лей-линию. – Рафаэль улыбнулся. – О том, что случилось потом, известно только альфам. Но могу сказать вам то, о чем в курсе все наши: через три дня голова Андорфа появилась на ступенях Капитолия. А два дня спустя Кэрран стал Царем Зверей. Первый закон от его имени гласил, что Стае запрещено участвовать или делать ставки на Играх.

Я кое-что прикинула. В две тысячи двадцать четвертом году мне исполнилось девять. Кэрран на несколько лет старше меня…

– Сколько ему было?

– Пятнадцать.

– Дерьмо.

– Ага, – кивнул Рафаэль.

Мы долго сидели в тишине, переваривая историю. Мои надежды найти сочувствующее ухо в Стае для решения проблемы Дерека рухнули. Это был один из тех строгих законов, который нельзя нарушить. И что мне теперь делать?

Андреа помешала коктейль соломинкой:

– Как у вас с Кэрраном дела?

Раньше я мечтала владеть высшими ментальными способностями. Например, телекинезом или чем-нибудь еще. Я бы использовала их для сокрушения противников. Но сейчас они бы мне пригодились, чтобы вытащить стул из-под Андреа, чтобы она шлепнулась на свой зад.

Мне пришлось довольствоваться тремя плевками через плечо.

– Ты что, отгоняешь зло? – Глаза Рафаэля расширились.

– Вы двое произнесли запретное имя. Я должна принять меры предосторожности. Мне нужно что-нибудь деревянное. Андреа, можно я постучу по твоей голове?

Та лишь рассмеялась.

– Отвечая на твой вопрос, скажу: у нас все потрясающе. Лучше не бывает. Я не видела Его Светлейшую Нервозность пару месяцев, и потому я могу назвать себя абсолютно счастливой. Если мне совсем уж повезет, я ему надоем, и он найдет себе кого-то другого, за кем будет гоняться в свое удовольствие.

Во время Вспышки Кэрран смог мне отомстить за все те разы, когда я едва не довела его до инсульта. Он заявил, что рано или поздно я пересплю с ним и отблагодарю его в постели.

Сперва ад заледенеет.

– Он вроде бы никого не нашел, – сказал Рафаэль. – Никто не видел его с подругой. Для него это не так уж необычно, но и нормальным я бы такое поведение не назвал.

Я закатила глаза:

– А что это значит?

Рафаэль наклонился и понизил голос:

– Ты когда-нибудь видела, как львы охотятся, к примеру, на стадо?

– Нет.

– Они очень целеустремленные. Когда лев преследует свою добычу, он подкрадывается поближе, ложится и наблюдает, выбирая жертву. Он не спешит. Олень или буйвол даже не подозревают, что он находится рядом. Определившись, хищник резко выскакивает из укрытия и хватает добычу. Если в пределах досягаемости окажется другое доступное животное, он не изменит своих намерений. Он выбрал, и лучше останется голодным, чем передумает. Как по мне, ужасно глупо, но такова их природа. Я же не игнорирую возможности.

– О да, – саркастично произнесла Андреа.

Рафаэль обиженно покосился на нее:

– Я такой, какой есть.

– В первую очередь ты – человек. Ты сидишь в греческом ресторане, носишь людскую одежду, даже разговариваешь. Очевидно, что какую-то часть себя ты контролируешь. Но стоит указать кому-то на твои недостатки, как ты начинаешь махать руками и плакать: «О нет, это зверь во мне! Я не могу ничего поделать!» – Андреа одернула себя и замолчала.