Илона Эндрюс - Магия побеждает [litres]

Он не работал – в руинах не нашлось ни единой электрической розетки, – но был заполнен сырым мясом. Стейки, котлеты, ребрышки, свиные отбивные, ломти вяленой оленины… одни были завернуты в пластик, другие – в пергаментную бумагу, а третьи – просто лежали стопками. С некоторых еще стекала кровь.

Я отвернулась и указала налево, там, в углу, лежали длинные куски мяса с кожей цвета кофе со сливками.

Джим вдохнул и отпрянул:

– Человек?

– Да.

Он зарычал и сплюнул. У меня была почти такая же реакция, когда я только поняла, что это такое.

Ублюдки поймали какого-то человека, убили его, порезали и сунули в морозилку, чтобы съесть. Мы никогда не узнаем его имени. Или пол, если уж на то пошло.

Кто-то не вернулся домой, и никто никогда не узнает почему. Меня затошнило.

Джим взглянул на стол, где лежали останки «Жнеца».

– Каннибалы.

– Равные возможности хищников: любая плоть – мясо. Они не проводят различий между ними. Здесь есть еще.

Джим пошел за мной во вторую комнату. Пыльная и пустая, она могла предложить несколько соломенных ковриков, сваленных как попало. На стене висело панно с тремя сценами. Оно было прикреплено скотчем, а нарисовано на листе простой коричневой бумаги. Первая картина с броскими красными, зелеными и золотыми красками изображала адскую кузницу. Водопад расплавленного металла стекал в широкий бассейн. Наковальни стояли слева и справа, молнии и скрученные металлические инструменты болтались на крюках на потолке, черный дым поднимался, затеняя края панно и скручиваясь, образовывал рамку вокруг кузницы.

Демон поднял гигантский молот, критически разглядывая наполовину выкованный меч в своей руке. Темная борода скрывала его лицо, глаза светились алым.

На соседней панели была изображена комната, усыпанная подушками. Красивый мужчина лежал в ее центре, одетый в прозрачные одежды и окруженный обнаженными женщинами с гирляндами цветов. На полу стояли вазы с фруктами. Изящный мужчина оказался тем самым кузнецом: темная борода выдала его. Он довольно-таки хорошо привел себя в порядок.

Третья часть панно была не закончена. Поверх слабого карандашного наброска успели только нанести бледно-золотистый тон.

Изысканный мужчина из средней части картины стал богом: у него было три дополнительных головы и шесть рук. Одно лицо смотрело прямо на меня, два других он повернул в профиль, а контур сзади намекало на четвертое – отвернувшееся от меня. Север, восток, юг и запад.

Два огромных крыла торчали из его плеч, а между ними переливался иллюзорный город: множество изящных башен и куполов, защищенных стеной. Стиль росписи не указывал ни на какую конкретную мифологию, скорее изображение походило на комиксы. Позы стилизованы, мускулатура мужчины сильно преувеличена, а каждая из женщин на панно – а куда же без них? – была оснащена крошечной попкой, длинными ногами и идеально круглой грудью, смахивающей на вымя.

– Ничего не напоминает? – Я посмотрела на Джима.

Он покачал головой.

– Аналогично.

Я сняла панно со стены и скатала его в трубку.

Оборотень сгреб останки «Жнеца» со стола и последовал за мной.

Я вернулась к морозильнику. Мне хотелось похоронить расчлененного человека, но у нас уже не было времени. Я сняла с пояса кожаный мешочек, развязала скрепляющий его шнурок и посыпала мясо темно-зеленым порошком, стараясь не вдыхать и не прикасаться к нему.

– Приправляешь? – спросил Джим.

Я обернулась. Оборотень застыл на пороге.

– Водяной болиголов. Его еще называют цикута. – Я убрала мешочек. – Тридцать минут, и рвота во все стороны, сильные судороги, ну или навсегда повредит нервную систему. Небольшой подарок от меня к столу «Жнецов».

Джим вышел наружу, схватил четырехрукого урода и многозначительно уставился на остальные тела, раскинувшиеся на земле. Вот наши улики. Мне точно придется выбрать себе какую-то тварь. Чешуйчатого монстра, зеленую особь с иглами дикобраза или измочаленную тушу жертвы Саймана.

Хм, дайте-ка подумать.

Нести трупы при ясном свете дня – особенно если у одного четыре руки – исключает само понятие «не привлекать внимания» и сигналит взрывами фейерверков. В особенности когда те, если кто их несет, залиты кровью и вообще выглядят так, будто их протащили сквозь живую изгородь. Не говоря уже о том, что один из них – оборотень в боевом облике а другой – женщина, которая сгибается под неудобоваримым грузом.

К счастью, окраины Юникорн-лейн были пустынны. Нужно относиться к определенной породе придурков, чтобы вообще подойти сюда. Вероятно, Атланта испытывала в них нехватку, и сегодня мы с Джимом оказались единственными придурками такого уровня.

Неудачливая жертва Саймана, наверное, весила тонну. Мы без проблем выбрались из джунглей, но я потратила почти все силы на то, чтобы протащить окровавленную тушу по всей Юникорн. Я ступила на своего рода неизведанную территорию, где только следующий шаг имел значение. С трудом могу вспомнить, как я отыскала укрытие, где был джип. Я очень удивилась, обнаружив вместо него телегу с запряженной в нее парой лошадей. Вероятно, динго позже привел их сюда сразу после очередного магического прилива.

Жаль, мы его не застали.

Еще я помнила, как укладывала трупы в повозку, укрывала их брезентом и протискивалась вперед, чтобы править. Джим, будучи лидером в списке самых разыскиваемых преступников Кэррана, должен находиться вне поля его зрения. Затем мы ехали через весь город в утреннем потоке разномастных средств передвижения.

Бок и спина горели от боли, любезно не давая мне уснуть. Слой грязи смешался с кровью «Жнецов» на моей коже, правда, лучи осеннего солнца высушили все это, образовав корку на лице и волосах. Зато не пришлось стоять в пробках. Наездники и водители, едва заметив телегу и девицу, перемазанную в крови, тут же уступали мне дорогу.

Я ехала и думала о Роланде.

У меня нет матери. Вместо нее у меня был Ворон, тот человек, которого я назвала отцом. Высокий, с коротко подстриженными русыми волосами, он твердой рукой направлял меня в детстве. Он мог убить кого угодно и решить любой вопрос. Он мог все исправить.

Я была готова на все ради его редкой улыбки. Итак, Ворона я считала своим отцом. Вот первая из двух моих основополагающих констант. Второй оказался Роланд.

Он появился из ниоткуда, как сказка, которую Ворон мог бы рассказать мне перед сном. Жил-был один человек. В течение веков он успел поработать строителем, ремесленником, побыть целителем, священником, пророком, воином и колдуном. Он оказывался и рабом, и тираном. Магия пришла в упадок, воцарились технологии. Затем магия воцарилась снова. Он не умирал, а продолжал свою борьбу за совершенство, сам древний, как песок, одержимый идеей идеального мира.