Ник Сайбер - И полвека в придачу [litres]

– Фред был моим мужем, – наконец выдавила девушка, прикусив губу.

Алан посмотрел на Селину. Что-то подобное он и предполагал. Неужели во Фризиуме тоже создают семьи?

– Понятно, – сказал он и, вздохнув, добавил: – Прими мои соболезнования.

– Да что тебе понятно?! – вдруг взорвалась Селина. Похоже, эта тема была для нее очень болезненной. – Фредди был моим мужем еще тогда, до поездки в Цюрих.

Трекер от удивления вскинул брови. Это же нарушение главного условия: никогда, ни при каких обстоятельствах не общаться со знакомыми из прошлого!

– Разве тут такое возможно?

– Еще как возможно! Думаю, что и мой отец где-то здесь. Правда, я его пока не нашла.

От этих слов Алан совсем растерялся. Что же должно было случиться, чтобы так вот, всей семьей?

– Отец, муж… Но почему?

– Все просто. Если где-то появляется добрячок, направо и налево разбрасывающий деньги, то обязательно находятся и злые дядечки, которые желают этим воспользоваться, – с грустной усмешкой сказала Селина.

– Ты о ста тысячах за эвтаназию?

– Угу, – всхлипнула она.

Трекер задумчиво посмотрел на девушку. Ему такое даже в голову не приходило, а ведь это действительно соблазн для разных шакалов. Как же ей, наверное, тяжело говорить об этом! Нет, он ее расспрашивать не станет, хоть любопытство так и рвется наружу.

Алан подошел к Селине, обнял и по-отечески погладил по голове. Девушка разрыдалась, вздрагивая всем телом.

– Ну, ну, все будет хорошо. Я не дам тебя в обиду, – прошептал он.

Селина успокоилась только минут через пять. Она вытерла слезы, села, скрестив ноги, прямо на пол, на кучку травы. И, слегка раскачиваясь, долго смотрела пустым взглядом куда-то вдаль. А потом ее прорвало.

– Это все проклятое безденежье, – неожиданно сказала она осипшим голосом. – Все началось, когда отец заболел. Он еще за два года до этого операцию на щитовидку сделал. Врал всем, что сбой гормональный. А потом… потом сказали, что метастазы в мозг пошли. Четвертая стадия уже, неоперабельная. Ни в какую на химиотерапию не соглашался. Говорил: без толку, зачем себя лишний раз мучить?

Селина снова всхлипнула.

– Этот рак, наверное, у каждой второй семьи уже. Прямо эпидемия какая-то, – сказал Алан, сжав зубы. – Но разве доктор Фриз не придумал панацею от этой болезни?

Селина посмотрела на него удивленным взглядом:

– Шутишь? Она только для богатеев доступна, а нам на жилье и еду еле хватало… Я, когда узнала про папу, плакала все время, даже молоко пропало. А маленькому Лесли еще и годика не исполнилось… Фред тогда сказал, чтобы я не волновалась, что он знает, как нам выпутаться… Не знаю, кто ему что напел, но он, оказывается, долгов набрал и играть начал. О высшей справедливости рассуждал, убеждал, что ему обязательно повезет. Книжками по теории игр обложился, говорил, придумал такое, что ни одно казино перед ним не устоит… А потом кредиторы его так отметелили, что неделю двигаться не мог. Срок назначили, обещали меня с сыном живыми в бетон закатать… Он, как оклемался, к моему отцу пошел каяться. Вот тогда-то папа на эвтаназию и подписался. Деньги на счет Фреда отправил. Мне просил ничего не рассказывать, чтобы не расстраивалась… Я об этом уже потом узнала, когда мы сами в Институте глобального здоровья очутились.

– А вы-то туда как попали?

– Когда появился тот мальчонка-курьер, был мой день рождения – мне двадцать три исполнилось. Решили одни побыть с Фредом. Лесли у бабушки оставили, у мамы моей. И тут этот звонок в дверь. – Голос Селины звучал прерывисто, будто ей не хватало воздуха, а появившиеся на ресницах слезинки скатывались по щекам. – Он сунул конверт и убежал. Там… Там были фотографии моего мальчика. Он плакал, ручки ко мне тянул… И письмо. Если мы не отдадим двести тысяч в течение недели, то больше никогда не увидим Лесли. Там еще рекламный проспект этой швейцарской клиники лежал… Фредди, оказывается, спустил деньги отца и еще назанимал. Что мне оставалось? Фред сна чала не соглашался. Говорил, еще чуть-чуть, и у него все получится. Но я настояла, убедила, заставила.

– Идиот! – сквозь зубы процедил Алан.

– Фред просто слабый человек. У меня после того, что случилось, все чувства к нему пропали. Я его презирала, ненавидела. Думала, если он будет гореть рядом со мной, а у меня в руках окажется канистра воды, то лучше выпью ее. Давиться буду, но ему не помогу… А потом случайно встретила его в храме. Жрец тогда ему последнее предупреждение давал. Так жалко его стало. В глазах страх, растерянность… Я и…

Алан сжал кулаки. И после всего этот гад при облаве даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти Селину! Как, как можно с такими жизнь связывать?!

– Вот и пойми этих женщин, – пробубнил Трекер. – Точно материнский инстинкт.

– Что? – переспросила Селина.

– Что ж он в цербы не подался?

– Кто? Фредди? Да он тут всех ненавидел. У него лояльность почти на нуле была. Я думаю, что результаты его теста точно подправили. Наверняка эти бандиты своего человека в институте имели. Фред был совершенно не приспособлен. Без меня он в Шайнинге и года бы не продержался.

Алан вздохнул. Это ж надо, из-за одного кретина столько жизней исковеркано. А ведь ей всего двадцать три было. Как и его Джессике. Бедная девочка. Что одна, что вторая жизнь – сплошной ад. Он просто обязан ей помочь!

– Знаешь что? Не хватало еще, чтобы тебя цербы в таком наряде увидели. Сейчас, конечно, не час пик для посиделок в баре, но эти шакалы могут и нагрянуть, – сказал Трекер, глядя на тряпье Селины, и показал на дверь за стойкой.

Пока девушка плескалась в умывальнике, Трекер оторвал кусок картона от пивного ящика и написал маркером слово «Ремонт». Понятно, что в Шайнинге вряд ли требовалось что-то ремонтировать, но вдруг это отпугнет лишних посетителей. Он повесил табличку на входную дверь и сел на барный стул в ожидании Селины. Вернулась она минут через пятнадцать. Алан даже ахнул, глядя на нее. Это ж надо, чтобы такая красавица выбрала этого людоеда Фредди!

– Ну как? – спросила Селина, поправляя широкополую шляпу. – Я там ковбойский прикид нашла.

Трекер придирчиво посмотрел на девушку. Размер маленького японца оказался ей почти впору, правда, рукава были длинноваты. Но это даже лучше – разряженный браслет не будет заметен.

– Отлично! – поднял он большой палец. – Чуть позже сгоняю в магазин, принесу тебе что-нибудь поприличнее. Кстати, Селина – твое имя из прошлого?

– Ну да, а зачем бродягам использовать придуманные? Да и Фред к нему привык.

– Так и думал. Побудешь пока Тазукой Сакаи.

Алан снял с себя амулет и надел на девушку. Затем осмотрелся, сорвал с манекена платок и повязал ей на шею.

– Оригинальная вещица, – сказала Селина, рассматривая амулет. – А твой приятель, хозяин салуна, когда вернется, не будет нас ругать за то, что мы здесь так нагло всем распоряжаемся?